Магрэнь смерила Дерека взглядом раздражённым и острым; она поняла, почему он не стал отвечать на вопрос, и ей это было неприятно. Она считала их обоих недостаточно искусными в интригах, чтобы играть против такой фигуры, как Михар, и теперь досадовала, что не может проконтролировать их дальнейшие действия и убедиться, что они не испортят своё и без того дурное положение.

Наконец, поняв, что выманить из Дерека подробности ей не удастся, она сухо ответила:

– Велел мне не лезть в это дело, и был весьма убедителен в приведении своих доводов.

Дерек облегчённо перевёл дух и резюмировал:

– Ну вот и не лезь.

…Дереку в эту ночь спалось плохо: он всё придумывал, как вывести Магрэнь из-под удара – и всё не мог придумать. Он чувствовал изматывающее, мерзостное бессилие перед грозящими ей опасностями, и, в свойственной ему самоуничижительной манере полагал, что лучше бы ей было вообще с ним не связываться, чем теперь иметь такие масштабные проблемы.

Он не знал наверняка, каких действий потребует от него интрига, потому что не понимал пока целей господина Михара; но он твёрдо знал, что никогда не оставит Райтэна барахтаться в этой интриге в одиночку – потому что Райтэн, в самом деле, несмотря на весь свой роскошный ум, в этих делах не понимал ничего.

Ему было неважно, что она не винила его; он сам винил себя, что из-за него она попала под удар – и, наверно, винил именно потому, что в выборе между нею и Райтэном не испытал бы ни малейших колебаний. Он был готов жертвовать ею; она это понимала; она не ждала от него иного, и всё же ему было мучительно стыдно перед ней, как если бы он её обманул.

В самом дурном расположении духа утром он отправился в университет. Работа немного отвлекла его от тягостных мыслей, но, видимо, этому дню было суждено быть безнадёжно испорченным, потому что, к своей полной неожиданности, ближе к обеду он столкнулся у библиотеки с господином Михаром.

Дерек хотел было сделать вид, что не заметил его, и пройти со своим справочником мимо, но у Михара оказались иные планы: ему требовалось понять, чего ждать от противника теперь.

– Ба! Господин Анодар! – радушным тоном обозначил приветствие он.

Выругавшись про себя, Дерек обернулся, вежливо приподнял уголки губ и с заметной прохладой в голосе ответствовал:

– Господин Михар.

Тот, заложив руки за спину с весьма самодовольным видом, медленно приблизился, и с некоторой долей насмешки в голосе спросил:

– И где ж сегодня ваше хвалёное дружелюбие?

Дереку хотелось ответить, что он думает о людях, кои вмешивают в мужские игры женщин, но он сдержал себя и довольно любезно ответил:

– Берегу исключительно для тех, кто покупает мой уголь.

С коротким смешком Михар заметил:

– Как быстро, однако, вы отчаялись заполучить меня в свои клиенты!

Дерек понял, что речь идёт не столько об угле, сколько о той неведомой ему интриге. Очевидно, по всем правилам игр такого рода господин Михар хотел теперь убедиться, что его предупреждение услышано, и услышано правильно, и Дерек не станет лезть в игру, которая ему не по уровню.

Следовало, судя по всему, ответить что-то о том, что он, мол, и с первого раза понимает слова, или о том, мол, куда ему, простому промышленнику, такие высокие клиенты, или ещё что-то такое – вполне себе отступательное, униженное, и всячески выражающее, что он, Дерек, прекрасно осознаёт, что ему не тягаться с противником такого уровня.

Дерек сжал челюсти. Самоуничижительная глупость упорно не сходила с языка.

Господин Михар наблюдал за ним с вежливым любопытством – он, в общем-то, не сомневался в факте наличия у собеседника разума, поэтому понимал, что Дерек не станет рисковать и придёт к правильному решению.

– Один мой друг, – вдруг медленно и спокойно начал говорить Дерек совсем не то, что ему следовало сказать, – считает, что налог на глупость всё-таки существует, и никому не избежать его уплаты.

Михар вежливо приподнял брови, ожидая необычного развития столь перспективной мысли.

Дерек посмотрел на него прямо и открыто; и во взгляде его стояло скорее сожаление и – чуточку – разочарование, когда он продолжил:

– Ежели некий человек утверждает, что растопка каменным углём – это глупо, то кто я такой, чтобы мешать ему платить свой налог?

Господин Михар настолько не ожидал подобной наглости, что даже не сразу нашёлся с ответом – в манере Дерека всё же было что-то, что вызывало у него безотчётную симпатию, и ему не хотелось выходить на бескомпромиссно жёсткое противостояние.

Тех нескольких секунд, что он колебался между необходимостью жёсткого ответа и нежеланием обострять, хватило, чтобы Дерек что-то вдруг решил для себя, улыбнулся совершенно солнечно и заверил:

– Впрочем, вы знаете, говорят, я полная бестолковщина в делах коммерции! – он с шутовским видом раскланялся, чем скрыл от собеседника мелькнувшую в своём взгляде тоску. – Так что на вашем месте я бы не принимал во внимание ту ерунду, что я несу!

Внутри него, впрочем, отчаянно рос протест против этой когда-то привычной лёгкой манеры. То ли наставления Райтэна сыграли свою роль, то ли он, наконец, повзрослел, но почему-то в этот раз манера эта вызывала у него дикое сопротивление. Однако он испугался, что своей дерзостью подставляет под удар не только Магрэнь, но и Райтэна, и он предпочёл сдать назад и отступить на когда-то привычные позиции безобидного шута, который ни в коем случае ни на что не претендует.

– Бестолковщина, значит? – задумчиво протянул Михар, смерив собеседника ледяным взглядом с ног до головы.

– Полная и беспросветная! – подавляя этот внутренний протест, с подкупающей искренностью заверил Дерек, прикладывая к сердцу руку – в ней оказался справочник, что выглядело весьма комично, поэтому он, бегло взглянув вниз и опомнившись, поскорее поменял руки и нацепил на лицо выражение глубокой скорби по собственной бестолковости.

Как это всегда с ним бывало, кривлянья такого рода выходили у него совершенно естественными, ненатужными, наполненными таким искренним весельем и тоном добродушной насмешки над самим собой, что удержаться от улыбки бывало очень сложно – господин Михар с удивлением поймал себя на необходимости прикусить губу изнутри.

«Что ещё за дурь!» – раздражённо подумал он, пытаясь понять, почему ему столь сложно выдерживать давно проработанную до мелочей и привычную, как старый разношенный костюм, манеру.

– Феноменально! – наконец, отметил он разыгранный спектакль высокой оценкой. Внутри него невольно зародилось уважение к человеку, который умеет сохранять самообладание даже в столь паршивых ситуациях. Михар был привычен к тому, что людей, которым он угрожал, ломало; Дерек же принимал своё поражение, не теряя притом чувства собственного достоинства и ни капли не выглядя проигравшим.

Он, в самом деле, вроде бы и согласился с тем, что ему, дураку, лезть в дела Михара не стоит, но умудрился предварительно и самого Михара обозвать глупцом, и разыграть всё это притом так, что теперь решительно было неясно, что с ним делать дальше.

«Надо бы прищучить», – как-то тоскливо подумал Михар.

Прищучить, определённо, было надо, но всё не шло на ум, как именно. Оппонент явно понял полученное предупреждение правильно – и, судя по всему, лезть на рожон не хотел. И правила игры ему, очевидно, были хорошо знакомы – он, по сути, ходил по самому краю, но через него не переступал. Ювелирная работа!

Михар невольно задумался, где можно было выучиться настолько тонкой игре – Анодар ведь не готовился заранее, но выдал свои гримасы привычно и легко, даже скорее автоматически, что говорило об обыденности такой манеры.

Но ни учёному, ни купцу эти навыки без надобности.

«А кому – надобность?» – задал себе вопрос Михар, потирая подбородок.

«Тому, кто привык играть с противником заведомо сильнее себя», – совершенно точно определил он, что вызывало у него новую волну вопросов.

– Феноменально! – повторил свою оценку он и медленно, держа мимику противника под прицелом своего взгляда, расшифровал: – Уметь полностью расписаться в собственном проигрыше, притом сохранив достоинство, и даже огрызнуться – и как-то и зубасто, и беззубо одновременно… – он пожевал губами, анализируя увиденное. – Вы, кажется, умеете профессионально проигрывать, господин Анодар, ведь так?

Дерек удивлённо приподнял брови. Манера, которую он всегда приберегал для Грэхарда, выскочила из него сегодня инстинктивно – возможно, потому что он почувствовал себя в схожем контексте.

И никогда до этого дня он не задумывался о том, что эту манеру можно было обозначить как умение профессионально проигрывать.

– Сочту за комплимент, – сдержанно кивнул он, следя за Михаром настороженно.

Это с Грэхардом он знал, где находятся границы, которые переходить категорически нельзя, – а тут-то можно было нарваться!

«Придётся изучать всё это заново», – с глубокой внутренней тоской подумал Дерек.

– Не смею больше вас задерживать, – отпустил его движением руки Михар, всё ещё погружённый в свои мысли.

Дерек незамедлительно нырнул в библиотеку – а когда вышел, с другим теперь справочником, коридор уже был пуст.

5. На что обращает внимание Илмарт?

Нынешним вечером собрание исследовательского кружка по картографии представляло собой зрелище весьма любопытное.

У одной из стен, левым боком к двери, спиной к окну – чтобы свет помогал работать – сидел Дерек. Настрой его, впрочем, был отнюдь не рабочий: последний час он тупо разглядывал одну-единственную страницу в книге, задумчиво раскачивался на стуле и постукивал пером по столу.

Это постукивание весьма раздражало Райтэна, который сидел от него по правую руку, и время от времени прихлопывал ладонь друга к столу, чтобы тот перестал постукивать. Дерек, действительно, прекращал на некоторое время, но потом начинал снова – явно машинально, не замечая ни того, что стучит, ни того, что Райтэн пытается его прервать.

Сам Райтэн, регулярно матерясь себе под нос, помогал Олив рассчитать площади разлива Кантаэнь – Олив пыталась припомнить конкретные цифры и факты, вычислить по карте Илмарта расстояния, а Райтэн оказался единственным в их компании, кто был способен математически точно высчитать площади столь странных и причудливых фигур.

Олив сидела за отдельным столом, который сама поставила перпендикулярно тому, за которым ныне расположились Дерек и Райтэн. Едва только войдя впервые в этот кабинет, Олив тут же облюбовала себе место напротив двери и сама перетащила сюда и стул, и стол – раньше, чем мужчины опомнились и бросились ей помогать. Это оказалось стратегически удобное место: здесь можно было контролировать взглядом и дверь, и окно, и всех находящихся в комнате.

По правую руку от неё в углу сидел Илмарт, занятый очередной картой. Его место стратегически было не таким выгодным, как место Олив: дверь располагалась от него справа, и он контролировал её боковым зрением. Илмарт избрал такое положение потому, что в самый угол ему удалось приткнуть стеллаж, на котором он разместил всю прорву инструментов, необходимых ему для тонкой работы.

Замыкала круг Руби, которая сидела за столом спиной к двери – она выбрала его потому, что так было удобно уточнять информацию и у Дерека, и Илмарта, что бывало ей нужно довольно часто.

В этот раз работа шла в тишине – только Олив и Райтэн негромко переговаривались. До Илмарта регулярно долетало то «Тогнар, не будь столь самоуверен», то «Се-Стирен, как ты вообще с таким пессимизмом дожила до своих лет?» Судя по всему, амбициозные планы Райтэна по торговле на северном направлении не находили у Олив должного отклика.

От работы всех неожиданно отвлёк Дерек.

– Профессор Кантар! – вдруг с воодушевлением заявил он, разглядывая пустоту перед собой.