Возможно, это из-за таблетки. По утрам мне всегда хуже всего: в первые минуты после пробуждения последствия приема таблеток нависают надо мной, как туман. Мне не следовало ничего принимать. Только не сейчас, когда Фрейя здесь.

Я тянусь за своим телефоном и нажимаю кнопку. Экран освещает погруженную в тишину комнату, и видно время: 7:35 утра.

Может, Фрейя проснулась. Нужно проверить – она наверняка побоялась выйти из спальни и искать меня в темноте.

Спускаю ноги с кровати, но пошатываюсь, когда встаю. Опираясь на комод, я выпрямляюсь и снова встряхиваю головой, как будто это прогонит сонливость.

Темноту лестничной площадки рассеивает лишь слабый свет наступающего утра, который падает на лестницу через большое окно, выходящее на подъездную дорожку. Прищурившись, я смотрю в сторону детской спальни.

Дверь нараспашку.

Я определенно закрывала ее минувшим вечером… Может, она со скрипом открылась сама по себе. Или, возможно, Фрейя вставала, чтобы сходить в туалет, и не закрыла за собой дверь, – в конце концов, она уже не младенец.

У меня кружится голова, все вокруг кружится, будто я смотрю в калейдоскоп.

Просто дыши.

Шагнув с ковра на пол лестничной площадки, я ощущаю холодный камень под ногами. Коридор словно растягивается вдаль, – мои осторожные шаги ничуть не приближают меня к нужной комнате, – и дверь начинает вращаться, пока не оказывается подвешенной к потолку: весь мир перевернут вверх дном.

Я останавливаюсь и, быстро моргая, смотрю на свои ноги. Но мой взгляд приковывается к лучу света в форме улыбки, падающему на лестницу. Чеширский кот: его зубы сверкают.

Мы все здесь сумасшедшие.

Мир больше не перевернут с ног на голову, и я стою прямо перед открытой дверью в спальню Фрейи. Мои глаза привыкают к темноте комнаты, и я вижу кровать.

Она пуста.

Врываюсь в комнату и включаю свет.

Фрейи здесь нет.

Комната пуста.

– Фрейя? – Я прочищаю горло. – Фрейя… где ты?

Мягкие пальцы страха начинают ползти вверх по моей шее, и рука взлетает к затылку. Я соскребаю их прочь.

Может, она спряталась.

Резко пересекаю комнату, подхожу к гардеробу и распахиваю дверцы. Но Фрейи там нет. Только вешалки, на которых висит практически неношеная одежда.

Я разворачиваюсь и осматриваю комнату.

Где она?

Пальцы страха возвращаются и, уже ледяные, обвиваются вокруг моей шеи. Сжимаются.

Я стискиваю губы и медленно вдыхаю.

Это тебе снится. С Фреей ничего не случилось.

Я выхожу из ее комнаты и внимательно прислушиваюсь к любым признакам ее присутствия. Но в доме тихо и темно.

Медленно иду по коридору к лестнице, мое дыхание учащается.

Прекрати это.

Она проснулась рано и спустилась вниз.

Но мое сердце бешено колотится.

Успокойся, Наоми.

– Фрейя? – снова зову я, и ее имя эхом отдается в моих ушах.

Я подхожу к лестнице, но не решаюсь посмотреть вниз. Мое сердце бешено колотится в груди.

Просто посмотри.

Она будет сидеть там, на второй ступеньке, как обычно: играть со своими мягкими игрушками, а рядом – распахнутая книга.

Делаю шаг и хватаюсь за лестничное ограждение. Мои руки дрожат, но я обхватываю ладонями деревянные перила, ищу утешение в прочном фундаменте дома. Не обращая внимания на тугой комок паники, засевший в центре груди, я делаю глубокий вдох и смотрю вниз, в прихожую.

Все мысли вылетают из головы, и на самую малую долю секунды я не понимаю, что вижу.

Фрейя лежит у подножия лестницы: глаза закрыты, волосы разлетелись вокруг головы, как нимб. Такая спокойная, как будто спит.

2

Я впервые увидела Фрейю, когда акушерка, которая казалась такой же измученной, как и я, наконец положила ее мне на грудь, кожа к коже. Тогда я смотрела, как малышка поднимается и опускается на моей груди с каждым вдохом и выдохом, вверх и вниз, вверх и вниз. Фрейя выглядела так, словно явилась из другого мира – не похожего на мой. Ее глаза были слишком большими, рот – очень маленьким, и с головы до ног ее покрывал мягкий густой пушок. Волоски отпали в течение нескольких дней, и из-под них появилась моя прекрасная дочь, но мне навсегда запомнилось, какое потрясение я испытала во время родов при ее появлении.

Там была и кровь. Ярко-красная с темно-коричневыми вкраплениями, кровь покрывала тонкую розовую кожу Фрейи, скользкую, как масло. А теперь ее кожа бледная.

Отведи взгляд. Отвернись, отвернись, отвернись.

Я замираю, на мгновение оказавшись в безмятежном глазе бури, парализованная шоком. Но взгляд прикован к тому месту, где неподвижно лежит моя дочь.

Оцепенение, удерживавшее меня на месте, ослабевает, и я лечу вниз по лестнице. На нижней ступеньке мои ноги цепляются одна за другую, и я, взмахнув руками, падаю на пол и сильно ударяюсь коленями.

Поднимаю голову, вижу совсем рядом с собой лицо Фрейи и касаюсь пальцами ее щеки.

– Фрейя?

Нет ответа.

Должно быть, мне это снится…

– Фрейя?! – кричу я, и мой голос гулко звучит в тишине.

Я упираюсь руками в твердый пол и подтягиваю себя, чтобы наклониться над дочерью и повернуться ухом близко-близко к ее губам – как делала в первые месяцы после ее рождения, когда боялась, что ночью она внезапно перестанет дышать.

– Фрейя?!

Воздух совершенно неподвижен. Нет теплого, слабого дыхания, мягко обдувающего мое лицо. Ничего нет.

Вообще ничего.

Проснись, Наоми.

Горячие слезы катятся по моему лицу, и я давлюсь слизью, стекающей по задней стенке горла. Протягиваю руку, беру запястье дочери и вдавливаю указательный и средний пальцы в мягкую детскую кожу.

Ничего. Пульса нет.

Проснись, проснись, проснись. Это просто кошмарный сон. Просыпайся!

Внезапно из груди вырываются рыдания. Пока я с открытым ртом таращусь на дочь, она с безжизненным видом смотрит в потолок. В ее глазах застыла тень страха.

Что она увидела?

Я протягиваю руку и беру ее за ладонь. Такая холодная.

Сколько времени Фрейя пролежала здесь? Почему упала? И как мне вернуть ее обратно? Наверняка, если я закрою глаза, задержу дыхание, загадаю желание, она проснется. Или проснусь я.

Ты спишь. Все, что тебе нужно сделать, – это очнуться.

Отпустив руку Фрейи, я щипаю нежную кожу на внутренней стороне своего локтя – сильно.

Проснись, Наоми!

Закрываю глаза, жду несколько мгновений, пытаясь выровнять дыхание, затем поднимаю веки.

Я не лежу в своей постели, с облегчением глядя в потолок. Я по-прежнему в полной тишине стою на коленях на полу в прихожей. А Фрейя…

Крик льется из самого моего нутра – такого звука я никогда раньше не издавала.

Лихорадочно оглядываюсь вокруг в поисках подсказки к тому, что произошло, пытаясь найти признаки того, что это сон, простой кошмар, но…

Что это?

В дальнем конце прихожей, почти касаясь входной двери, лежит маленький серый предмет, перевернутый вверх ногами, словно его отбросили в сторону.

Прищурившись, я пытаюсь разглядеть этот предмет, хотя перед глазами все плывет и помещение сильно раскачивается из стороны в сторону.

Что это такое? Что…

Это Мышонок. Мышонок Фрейи.

Должно быть, она взяла его с собой. Должно быть, он выпал у нее из рук, когда она…

Нет.

Я снова перевожу взгляд на Фрейю. Она по-прежнему лежит неподвижно.

Как это произошло? Как она упала? Она пыталась разбудить меня? Хотела добраться в мою комнату по длинному коридору с неровными полами? Или шла в туалет? Ей что-то понадобилось? Она попыталась спуститься вниз самостоятельно? В темноте?

Проснись, Фрейя. Проснись, проснись, проснись.

Кто-нибудь, помогите мне.

Пожалуйста!

Я трясу головой и прижимаю пальцы к вискам, чтобы собраться с мыслями, но внутри поднимается паника.

Думай, Наоми. Думай. Постарайся вспомнить. Она пыталась тебя разбудить?

Я лихорадочно роюсь в закоулках своего сознания, но ничего не могу вспомнить. Стоит мне принять таблетку, и я улетаю из этого мира. Словно впадаю в кому. Словно никогда больше не проснусь. И иногда целые отрезки времени распадаются в моей голове на отдельные кусочки. Иногда они полностью исчезают, и я остаюсь с огромной, зияющей черной дырой вместо памяти.

Мне нужно время, чтобы подумать.

Если б я не приняла ту таблетку, я бы смогла помочь Фрейе. Что, если она звала меня, а я не слышала? Что, если она нуждалась во мне?

Открываю глаза и вижу перед собой ее лицо.

Почему она пыталась спуститься вниз в темноте? Почему вышла из своей комнаты? Почему она это сделала? Почему?!

Но среди всех вопросов один постоянно приходит мне на ум и не дает покоя. Среди всех этих «почему» лишь одну дилемму я не могу отбросить в сторону или оставить без ответа.

Как мне рассказать об этом Эйдену?

Моя ладонь сама собой прижимается к животу, перед глазами все расплывается.

Когда примерно неделю назад я узнала, что беременна, эти две едва заметные полоски на тесте означали одно – второй шанс. Надежду.

После всего, через что мы прошли… как мне рассказать ему?

И когда я это сделаю… что ожидает моего будущего малыша?

3

Пятью годами ранее…

Ноябрь

Сжимая в руке тест на беременность, я медленно открыла дверь спальни и прошла через узкий коридор в ванную.

– Наоми? – крикнул Эйден из гостиной. – Ты в порядке, любимая?

– Да, в порядке. Буду через минутку! – Мой голос звучал странно. Пискляво и слишком радостно, как будто я вдохнула гелий из воздушного шарика.

– Ты уверена? – с тревогой уточнил Эйден.

Я понизила голос до обычного звучания.

– Ага.

Закрыв за собой дверь ванной, я стянула джинсы и примостилась на краю унитаза. Неуклюже опустила между ног тест, держа его так, чтобы не замочить руки. Сначала мне показалось, что ничего не произойдет, но затем процесс пошел, и быстрый поток хлынул прямо на тест. И на мои руки.

Я защелкнула крышку пластикового корпуса и положила его лицевой стороной вниз на край раковины. Поднявшись, вымыла руки, а затем прошлась туда-сюда по небольшому пространству ванной комнаты.

Сколько времени прошло?

Я посмотрела на таймер на своем телефоне – всего сорок пять секунд. Похоже, три минуты покажутся вечностью.

Я присела на край ванны и на мгновение прислонилась лбом к раковине, но тут же вскочила от щелчка открывающейся двери и увидела изумленное лицо Эйдена, который уставился на тест.

– Думаю, я беременна, – прошептала я, указывая на тест. – Похоже на то.

– Правда?! – Эйден неподвижно стоял в дверном проеме, не отрывая взгляда от теста.

Я кивнула. Слабая изумленная улыбка заиграла на его губах. Эйден вошел, плюхнулся рядом со мной на бортик ванны и протянул руку. Я переплела наши пальцы. Искоса взглянув на Эйдена, я попыталась оценить его реакцию. Мы решили зачать ребенка совсем недавно.

Он поймал мой взгляд и с ухмылкой прошептал:

– Я так волнуюсь.

– Я тоже.

Мы улыбнулись друг другу, затем уставились на тест, который лежал перед нами, готовясь предсказать будущее.

– Пора, – прошептала я.

Мы встали и медленно приблизились к нему, по-прежнему держась за руки. Я нерешительно потянулась к тесту.

– Готов? – спросила я. Эйден посмотрел на мои протянутые пальцы, покусывая нижнюю губу. Кивнув, он сжал мою руку, но не отрывал глаз от теста.

Я поколебалась – затем перевернула тест.

Две полоски.

– Черт возьми, мы станем родителями! – воскликнул Эйден, прижав ладонь ко лбу.

Я посмотрела на него. Его глаза округлились, а улыбка стала такой широкой, что могла бы разорвать лицо пополам.

– Мы станем родителями! – повторила я.