– В кустах, неподалеку от того места, где стоял стрелок. Судя по траектории, чародей промахнулся.

– Один раз?

– Несколько. Я за пару инстант отыскал три штуки. Похоже, каждый четвертый патрон оказывался не в магазине, а где-нибудь в другом месте.

– А взрыв – твоих рук дело?

Винтерхольм улыбнулся, раскрыл ладонь и щелкнул пальцами. На ладони появилась еще одна гильза.

– Люксиватор продал мне горсть порошка для вспышки.

Варис отложил гильзу, выпил чаю и надкусил печенье.

– Всего лишь каждый четвертый – не так уж и плохо.

– Ну, зависит от обстоятельств. Но и это еще не все. Ты обратил внимание на посольских гвардейцев?

– Только на того, который оскорбил чарокнижника… – Поразмыслив, Варис сказал: – Но Мирная администрация не слишком привечает чародеев.

– Я не об этом. Гвардейцы обычно вооружены карабинами. Но вчера вечером карабинов не было ни у кого. Может быть, Мирная администрация решила начать программу разоружения…

– Очень смешно, Винтерхольм.

– А может, чары Эмеда Эрекема не отличают один магазин от другого. В бою это чревато множеством проблем.

Варис задумчиво посмотрел на гильзу:

– Значит, вчера нам просто устроили спектакль? Или хотели внушить, что это просто спектакль?

– Нет, братишка, для меня это слишком заумные рассуждения. А учитывая твое мнение о том, как ферангардская партия Мира относится к чародейству, вы с главным лордом-парламентарием сами разбирайтесь, что это означает. Только сделайте мне одно маленькое одолжение – если нам грозит война с Ферангардом, дай мне знать. Острову Давеск срочно требуется пятидесятый герцог.

– А как ты…

– Ты же сказал, что слушать этого не станешь. В общем, скажу только, что там необходимо осушить утиный пруд.

– Ладно, хватит. Когда ты приедешь к Странжу?

– Я задержусь на денек. Передай всем мои извинения и большой привет.

– Разумеется. Который час?

– Почти одиннадцать.

– Что ж, мне пора собираться. Увидимся в светлень.

– Ежели Богиня не передумает, – сказал Винтерхольм, спрятал в карман остатки печенья и вышел, насвистывая.

Варис осторожно побрился, оделся и оценил погоду. Было прохладно, однако небо кое-где голубело, а с севера дул свежий ветер. Варис выбрал шляпу, легкое пальто и трость – без спрятанного в ней клинка, но все же с утяжелением, – и решил пройтись пешком два мила до парламента.

Туда он добрался к половине первого. Утреннее заседание уже закончилось, в здании почти никого не осталось. Извор сидел у себя в кабинете.

– Рад видеть вас, Варис. Хорошо выглядите.

– Да, спасибо.

– Простите, вам придется немного подождать. Утро прошло в суете, ассамблея хотела закончить все дела до перерыва, и нам это удалось, но… Попрошу-ка я принести нам чаю.

– Извор, а в Ферангарде действительно объявили таинство причащения вне закона?

Извор отложил бумаги и взглянул на Вариса поверх очков. Его пушистые усы слегка обвисли.

– Как официальную церемонию – да.

– По-вашему, это не важно?

– Мне очень интересно, как им удастся обеспечить соблюдение этого закона.

– И Каббельсу наверняка тоже интересно.

– Вы считаете, что Каббельс как-то связан с Рохой Серестором?

– Нет, конечно. Он на это не способен. У Каббельса есть одно-единственное достоинство – он не в состоянии относиться к другим как к равным. – Варис едва заметно улыбнулся. – Посланнику он не понравится.

Извор откинулся на спинку кресла и кивнул:

– Да, вы правы.

– Дело не в Каббельсе. Если партии Мира удалось провести такой закон…

– Варис, – невозмутимо сказал Извор, – вы когда-нибудь присутствовали на таинстве причащения чаробраза? Не в Ферангарде, а здесь, в Лескории.

– Нет.

– Нет. Вас следует называть аниконистом, потому что «атеист» по закону считается оскорблением. И отец ваш не был человеком верующим. Варис, причащение – это когда Богиня воплощается в тело чаробраза…

– Да, я знаю. Березар вот-вот станет чаробразом капеллы…

– …воплощается в тело чаробраза, в буквальном смысле слова. Творится волшебство, немедленно даются ответы на мольбы, голосом Богини. Знаете, что делают, когда Богиня снисходит? Люди несут в горсти иссохшую землю, просят ее возродить. Приводят увечных детей, безумных тетушек и бесплодных жен и умоляют: «О Богиня, исправь дело рук Твоих». Привозят трупы и просят их воскресить. – Извор подался вперед. – Иногда, Варис, иногда… они воскресают. Но это не благословение. – Он придавил руками бумаги – законопроекты, костяк конституционных изменений. – Все это невозможно уничтожить простым объявлением вне закона. По-моему, это глупость. Все закончится репрессиями и катастрофой. Но я не могу укорять их за попытку взять это под какой-то контроль. – Он взмахнул рукой. – Роха Серестор прав касательно королевского причащения. Даже если правитель оставался в живых после церемонии, то это пагубно влияло на политический курс.

– Что ж, – сказал Варис. – А зачем преследовать чародеев?

– У вас сегодня очень странное настроение, – сказал Извор. – Вы не верите в Богиню, не верите в пользу магии, но хотите вмешаться в действия дружественного нам правительства из-за того и другого.

– Я не хочу вмешиваться, – медленно произнес Варис. – И я вовсе не уверен в дружественных намерениях этого правительства.

– Ну наконец-то. Садитесь, Варис.

Он сел. Извор вытащил из-под разбросанных по столу документов толстую картонную папку. Варис знал, что это часть досье, которое не хранится в парламенте. Название папки, как и документы в ней, было зашифровано.

– Это на кого?

– На Роху Серестора. Я не так стар и слеп, как вы думаете. Посланник мне тоже не нравится; он, как и наш раскритикованный верховный судья, не видит дальше своего носа и именует это прозорливостью.

Варис перелистал страницы. Шифр он знал наизусть, но сначала следовало раскодировать документы.

– Что здесь у нас?

– Не так уж и много. Настоящих фанатиков, в отличие от лицемеров, очень трудно шантажировать. Однако же что бы мы ни думали о посланнике, он законный представитель суверенного государства, такого же древнего и цивилизованного, как и наше. И все то, что происходит в Ферангарде, нас не касается до тех пор, пока оно остается в Ферангарде… за исключением тех случаев, когда это может послужить примером, хорошим или дурным, для реформ нашей конституции. – Извор говорил ровным голосом, без всякого брюзжания, как будто читал лекцию, а не нотацию.

Выслушав его, Варис кивнул.

– И это все? – спросил Извор. – Послушный кивок и ничего больше?

– Вы хотите, чтобы я с вами подискутировал?

– Мне интересно услышать, что вы можете на это сказать.

– Мне нечего сказать. Вы правы. Прошу прощения.

– Варис… – Извор встал и, сцепив руки, вышел из-за стола. – Вчерашнее выступление магистра Кладена… Как вам удалось добиться этого без какого-либо видимого вмешательства?

– Отношения между магистром и учениками – вещь тонкая, – ответил Варис, стараясь превратить все в шутку.

– Вы заслуживаете моей благодарности, – произнес Извор без улыбки. – И я вам очень благодарен. Варис, новая редакция конституции – самое важное дело моей жизни. Последнее дело моей жизни. – Помолчав, он добавил: – Любой другой сейчас сказал бы мне: «Нет, милорд, вы будете жить вечно». Но не вы.

– Вам жаль?

– Ваше постоянство очень обнадеживает и внушает уверенность. Точно так же я уверен, что после моей кончины вы не припишете себе никаких заслуг и ни словом не обмолвитесь о своем участии в работе над новой конституцией. Не из ложной скромности – я надеюсь, что вы когда-нибудь переборете это чувство, – а потому, что это не ваше начинание. Вам надо заняться чем-нибудь таким, что будет целиком и полностью вашим.

– Возможно, – сказал Варис. – Но, как вы вчера заметили, нам предстоит долгий путь. Сейчас у меня нет времени об этом задумываться.

– А когда время появится, вы все равно об этом не задумаетесь. У вас такой недостаток, Варис. Вы не эгоистичны, вам совершенно неведома алчность, но вы не способны делиться.

– Что ж…

– Нет, вы не понимаете. Вы вложили свою репутацию, состояние и силы в проект, который вам не принадлежит. – Он умолк, посмотрел на Вариса и негромко добавил: – Вот в чем проблема. Любой другой – даже обычный клерк, и, уж конечно, лорд-землевладелец – давным-давно обозвал бы меня неблагодарной сволочью, если не вслух, то взглядом или мысленно. А вы всем довольны.

– Вы хотите, чтобы я был недоволен?

– Так было бы проще. И нет, я вовсе не об этом. Я пытаюсь объяснить, что в один прекрасный день вы, как сейчас я, увидите, что дело всей вашей жизни вот-вот завершится успехом и перед вами человек, который помог вам этого достичь. А поскольку Богиня никогда не повторяется в своих творениях, этот человек в отличие от вас захочет разделить с вами заслуженную славу. Но вы этого не допустите.

Наступило молчание. Варис понимал, что, рассуждая логически, следует спросить Извора, за гипотетическое будущее Вариса он тревожится или за свое. К счастью, Извор тоже это понимал, и оба они знали ответ (какой уж есть), поэтому никаких затруднений в разговоре не возникло.

Варис опять попытался пошутить, но без особого успеха:

– Кстати, о великом деле моей жизни… вы не боитесь, что это будет война с Ферангардом?

– Нет, – сказал Извор. – Вы же не безумец. В вас бушует ярость, но вы скрываете ее от всех, даже от себя. Вы рассудительны, спокойны и очень мудры, несмотря на ваши годы. Я слышал ваши рассказы о кавалерийских атаках в чужих краях – вы хорошо представляете себе, что такое современная война. Вы ее не начнете.

Оба они, как торговцы, жили маржой, в границах между тем, что люди говорят о своих намерениях, и тем, что эти люди делают. И со временем, как и торговцы, Извор и Варис утратили способность рассматривать что бы то ни было, не учитывая этих границ.

Оба они так хорошо понимали друг друга, что следующее заявление Извора потрясло Вариса до глубины души.

– Не надо так, Варис, – сдавленно сказал Извор, будто исходил кровью. – Негоже нам с вами расставаться на такой ноте.

На полминимы Варис утратил дар речи.

– Я просто уезжаю к Странжу на праздники, – наконец сказал он. – Через два меркленя вернусь. А у Странжа есть магнограф, вы же знаете.

– Конечно, знаю.

– Извор, наступает Равноденствие. Сходите в театр или на концерт… или приезжайте к Странжу. Вы с ним когда виделись?

– Очень давно, – сказал Извор; в его голосе звучало облегчение. – Прошу вас, передайте Странжу, что я скоро приеду. Но не сейчас. – Он посмотрел вверх, будто вглядывался в развеивающуюся дымку. – Пожалуй, к Равноденствию. Так что пусть готовит игральные карты и прячет золото под замок.

– Я так и передам. Он обрадуется.

– И я тоже. Что ж, пойдемте, пообедаем. А потом вам пора на поезд.

Глава 2
Дорога и небосвод

Извор с Варисом вышли из здания парламента и пересекли парк Королей Кларити. Извор шагал энергично, приподнимал цилиндр, раскланиваясь со знакомыми и незнакомыми, а потом бросил серебряный талер бродячей циркачке, которая ловко поймала монетку, подкинула ее в воздух вместе с тряпичными мячиками – и монетка исчезла из виду.

– Мне очень приятно, что у вас хорошее настроение, – сказал Варис.

– Всегда приятно быть в хорошем настроении, – ответил Извор. – И приятно на несколько дней выбраться из этой законодательной мясорубки. – Он посмотрел на Вариса. – И приятно слышать, что вы выражаете свое удовольствие.

Он резко отвернулся, встал на мраморный бордюр у фонтана, прошел по нему чуть больше половины, аккуратно переставляя ноги, потом грузно спрыгнул и застонал. Варис быстрым шагом подошел к нему.