Элина Лунева: Настенька. Книга вторая. Кровавая княжна

Глава 1

Дорогу до княжеского посада я не запомнила, находясь в неком заторможенном состоянии, а точнее в состоянии полного безразличия ко всему происходящему.

Княжич управлял своим скакуном довольно умело, не гнал и особо не торопился. Он аккуратно придерживал меня за талию, дабы я не свалилась с лошади. И, пожалуй, это был единственный раз, когда я порадовалась своему лёгкому весу, ведь мне было откровенно жаль животинку, которой пришлось везти двоих.

Несколько раз пресветлый пытался заговорить со мной, но я же отвечала односложно, либо вовсе игнорировала, так как именно сейчас была совершенно не настроена на какое-либо общение.

Оживилась я лишь, когда над нашими головами раздалось громкое карканье ворона.

– Вот, паскуда, – прошипел один из ближников княжича, кажется Ивор, – Как бы беду не накликал.

– Дозволь, пресветлый, я его сейчас арбалетом сниму, – уже потянулся к оружию второй ближник с именем Мстислав.

– Только тронь, – произнесла я тихо, однако меня все услышали, – И лишишься руки.

– Да как ты…, – он хотел было ответить, но свирепый взгляд князя тут же заставил его закрыть рот и проглотить рвущиеся наружу оскорбления.

Я же протянула вперёд руку, на которую и спикировала черная птица.

– Не забыл ты меня, демон пернатый, не бросил, – прошептала я тихо, прижимаясь к блестящим черным перьям.

И тут же в моей голове возник мыслеобраз: кладбище, лес, избушка бабки Ядвиги и ворон, клюющий угощение, брошенное мной.

Вот значит как? Я удивленно посмотрела в колючие глаза птицы, а от него же пришёл следующий образ, в котором он сидел на моём плече, а я ласково проводила по его угольно-черным перьям рукой и скармливала кусочек свежего мяса.

– Голодный, потерпи немного. Наверное, скоро приедем, – тихо прошептала я и, едва касаясь, огладила черное крыло.

Ворон каркнул, взмахнул крыльями и взлетел. Князь что-то проговорил недовольное, а я же смотрела, как большая черная птица покружила над нашей небольшой процессией, а затем полетела вперёд.

На горизонте показалось очертание города. И я принялась внимательно рассматривать высокую деревянную заставу с широкими башенками и смотровыми воинами на ней.

Увидев мою заинтересованность, княжич принялся рассказывать и описывать мне устройство города.

Город имел имя своего князя и назывался Дмитров и выглядел, словно огромный музей деревянного зодчества. Издалека, во всяком случае, казалось именно так.

Я во все глаза уставилась на высокие укрепления и насыпной вал возле крепостной стены, деревянной конечно, на высокие башенки кремля, на расписные крыши теремов и высоких, словно разукрашенные скворечники, домов.

Город представлял собой огромную деревянную крепость, возведенную на широкой возвышенности, и обнесенную крепостной стеной, состоящей из плотно подогнанных срубов и высотой не менее двух-трех этажей. Поверх крепостной стены крепилась двускатная крыша, которая, по всей видимости, защищала воинов от непогоды и стрел врага в моменты осады. Будем надеяться, что на время моего пребывания в этом городе, подобного не случится.

За воротами крепостной стены передо мной раскинулся сам город, словно из старых сказок или картинок. Деревянные дома, деревянные терема, деревянные церквушки, даже улицы и те были мощёные деревянным настилом. Да, видимо этот город очень боялся пожаров.

Изнутри Дмитров в некотором роде напоминал современную Москву, но не видом конечно, а круговым устройством. Здесь тоже имелись своего рода кольца. Первый круг (кольцо), который занимал весь центр города, назывался детинцем. Здесь жил правящий род, а также множество теремов, церквей и прочих богатых зданий, принадлежащих особо приближенным к княжескому роду. Центровое место занимал кремль, в котором и жила непосредственно правящая семья со всеми их служками, челядью и прочим. Кремль имел свою крепостную стену, и являлся в некотором роде крепостью внутри города.

Второй круг города составляли терема и дворы бояр, воинской знати, со всеми их подворьями, челядью, рабами и крестьянами.

Третий круг составляли дома крупных ремесленников и богатых купцов. В некоторых случаях власть имущие дозволяли селить сюда иноземные торговые посольства.

Четвёртый круг, он же крайний, или, как я бы его назвала, окраина, представлял собой самую большую и многочисленную по населению часть города. Здесь жили простые вои (солдаты), мелкие ремесленники, простые торговцы и их челядь.

Проезжая город, я не могла не отметить, как разительно отличалась жизнь окраин от тех районов, что были приближены к кремлю. Нищие деревянные дома постепенно сменялись богатыми купеческими дворами и подворьями, а те в свою очередь роскошными расписными теремами и палатами. И апогеем всему был кремль. Деревянный, с высокими стенами, он словно возвышался над всем городом, являя своё величие и олицетворяя силу правящего рода.

Очевидно, княжич ожидал увидеть больше эмоций на моём лице, в числе которых должно было быть и удивление, и восхищение, и возможно даже некое раболепие. Кем я была до того? Крестьянка чумазая, да сирота безродная, не челядь конечно, но почти. Холопка, одним словом. А теперь кем стала? Невеста княжича, жена будущего правителя!

Только вот лицо моё не выдавало подобных эмоций, хоть убей. Я лишь уныло окинула взглядом огромный терем кремля и подумала, что это не Москва-сити, и не красная площадь златоглавой, и уж точно не кремль прекрасного Нижнего Новгорода. Поэтому и выражение моего лица было весьма спокойным и сдержанным, особенно для чумазой необразованной селянки. Это-то и удивило молодого князя и его ближников. Хотя я отметила и красоту деревянной резьбы, и изящность росписи, и яркость цветных витражей в небольших деревянных оконцах. В целом кремль с его теремами и палатами производил впечатление весьма атмосферное и внушающее, но увы не для жительницы России двадцать первого века.

А в это время на красное крыльцо терема высыпало несколько десятков человек. Княжич спрыгнул с коня и, бросив поводья тут же подбежавшему конюху, аккуратно снял с меня с лошади.

Поклонившись в ноги высокому статному мужчине с темными волосами и аккуратной темной бородой, он произнёс:

– Благослови нас отец. Вот та, что так люба мне.

Толпа вокруг ахнула.