– Это подстроил ты, – Тит неприязненно посмотрел на юношу и решил отбросить незаслуженные титулы, – убил родного отца. – Может, он его даже казнит за дерзость.

Но Абнер сделал вид, что ничего не заметил, и удивленно округлил глаза.

– Да ты и в самом деле дурак. Я уже больше недели отсутствую в Амаде. Как бы я сумел одновременно и тут посидеть, и там бунтами руководить?

– Но ты убил Норвола и его семью. Этого-то ты отрицать не сможешь.

– Даже не собираюсь. Однако есть разница между «убил» и «защищал себя от нападения», ты не находишь?

Не дождавшись от Тита ответа, Абнер откинулся на спинку кресла и утер капли вина, оставшиеся на губах.

– Раз уж ты решил панибратствовать, давай говорить прямо – мой отец был дураком. Причем дураком в короне, а значит, дураком опасным. Это стало понятно, еще когда он пошел на Веребур. Помнится, все, чего он там добился, – это вид голого зада Дамадара да его загаженной юбки. Я слышал, он вывесил ее на самую высокую скалу вместо белого флага. – Абнер хохотнул. – Многое бы отдал, лишь бы увидеть выражение отцовского лица. Да что я тебе рассказываю? Дага, ты же ходил вместе с ним. Ну и как, скажи, тебе пришлось общение с веребурцами?

Тит помнил этот поход. Он состоялся еще до его свадьбы, но сразу после того, как Тит поклялся в верности Норволу и поцеловал его черный клинок. Князь поручил ему вести отряд под собственным знаменем: клинок-дага на черном фоне и рукоять – в когтях серебряного ворона. Как он собой гордился! Ему только исполнилось семнадцать, а он уже – командир войска, пусть и маленького. За верность Норвол подарил ему небольшой, но плодородный удел, а в жены отдал дочь старшего воеводы. Жизнь складывалась удачно, и война должна была принести славу. Но все получилось иначе.

– Ты знал, что твой князь и мой отец хотели объявить войну Тацианской империи? Можешь представить, что случилось бы, воплотись в жизнь хотя бы часть их грандиозных планов? Я спас всех. Ценой малой крови. Ее иногда нужно пролить во имя мира.

– Никто тебе не поверит.

– Никто? – Абнер прищурил глаза, выискивая что-то в бумажном хаосе. Его окровавленные пальцы сновали между пергаментов, пачкая все, к чему прикасались. – Старый подлец желал моей смерти. Он видел во мне угрозу – в своем собственном ребенке! Сначала хотел сослать меня на острова, чтобы я подох там среди вонючих дикарей. Но после ему пришло в голову куда более приятное и быстрое решение проблемы.

Абнер протянул бумагу, но Тит даже не пошевелился. Свечные блики танцевали на лице Абнера, лоб его покрылся каплями пота, крылья носа гневно раздулись. Кровь потекла изо рта по подбородку, но принц – или король, как он себя называл, – этого даже не заметил.

– Ты ел хлеб князя Норвола. А потом убил его. Разве так поступают честные люди?

– Честные люди, – фыркнул Абнер, – да кому они нужны? Открою тебе тайну, Дага: почти все они давно лежат в могилах. Честных людей хоронят чаще, чем лжецов и негодяев. Ты не знал?

Он нетерпеливо дернул рукой, но Тит сидел не двигаясь.

– Или ты хочешь к ним присоединиться? – Абнер щелкнул пальцами, и к ним приблизился Хед, выпучил свои рыбьи глаза на Тита и застыл в ожидании указаний. – Научи воеводу чтению.

Тит выхватил бумагу прежде, чем ладонь Хеда опустилась на его щеку. Абнер удовлетворенно кивнул. Тит придвинул к себе одну из свечей и нахмурился. Почерк был ему незнаком, но печать внизу принадлежала королю Стеврону – рысь с хищно раззявленной пастью. Слова бежали, бежали, бежали, и Титу казалось, будто он сходит с ума, потому что понимал все, о чем здесь говорилось. К большому сожалению. Закончив читать, Тит едва удержался от того, чтобы поджечь пергамент и позволить ему сгореть. Все это время Абнер сидел молча и наблюдал за ним – Тит чувствовал на себе его тяжелый немигающий взгляд.

– Это неправда.

Абнер пожал плечами.

– Отец был недалек от истины – его самодурство надоело многим. Я мог его сместить только одним способом, и я это сделал. Но, Дага, хочу, чтобы ты знал – я был верен ему до тех пор, пока он не решил, что зря породил меня на свет. Говорят, ты справедливый парень – так рассуди по справедливости. Если хочешь прочитать ответ своего князя, то вот он. – Юный король поднял другой пергамент, но Тит его не взял. Он, к своему стыду, верил Абнеру – отцеубийце, предателю и подонку. Но впервые ли Титу было падать так низко? – Если не хочешь, тогда перескажу коротко: Норвол согласился. Принять гостя под крышей своего дома, обогреть, накормить, а после предать смерти – каково? Честные люди! – Абнер фыркнул. Он хорохорился, и все же его волнение выдавали дрожащие губы и слезы – слезы! – блеснувшие в светлых глазах. Может, обман зрения и Титу почудилось?

Было во всем этом что-то такое знакомое – до щемящей боли в сердце, которое забилось чуточку быстрее при виде мук совести Абнера. Однажды Тит, связанный, сидел в похожей комнате, где под взглядом мятежного калахатского лорда ежился старший брат. Они договаривались о цене, которую брат все же решил заплатить. И Титу пришлось сделать свой выбор – так же, как Абнеру.

– Норвол никогда бы не стал убивать невиновного.

– Ну разумеется, – Абнер захохотал, – великий ворон, спаситель с чистыми руками, он не взял бы на себя мою смерть. Ах, ваше величество, какая трагическая случайность! Кронпринца на охоте распотрошил вепрь. Олень продел сквозь его высочество свои рога. Или он сам, напившись, неудачно выпал из седла. – Абнер, кривляясь, очень похоже изобразил голос Норвола. – К несчастью для моего папаши, мозгов от рождения мне было дано больше, чем ему. Император Небра решил, что дружба принесет ему большую выгоду, чем война. Сегодня ночью вороньи боги спали, и я воспользовался этим сном.

Тит подумал о дочери, которую унесли неизвестно куда. Возможно, к лекарю, а возможно – на костер. Он собственноручно отдал девочку Абнеру и тем самым вручил оружие в его окровавленные руки. Тит в упор посмотрел на своего нового короля и нахмурился.

– И что дальше? Почему я сижу здесь, а не копчу свои останки на костре вместе со всеми?

Его слова снова вызвали улыбку у Абнера. Он достал платок и утер им лицо, после чего глотнул вина и вздохнул.

– Я впервые в Шегеше и, признаться, не в восторге от этого языческого захолустья. Никогда не бывал здесь прежде и желал бы сделать это доброй традицией. Но оставлять завоеванные земли без присмотра не стоит, правда? Я хочу построить новый мир, Дага. Хочу изменить мир наших отцов, и для этого мне нужны хорошие мечники, все, кто принесет мне клятву верности. Они, – Абнер указал на теней, – уже согласились с предложением. Видишь ли, мертвые короли и князья имеют обыкновение забирать долги с собой в могилы. Живые платят куда охотнее. Да и клятвы – всего лишь ветер, сорвавшийся с губ. Боги не уберегут головы на их плечах. Как и твою.

– Хочешь купить мою верность? Или запугать?

Улыбка на бледном лице Абнера сделалась еще шире, обнажив окровавленные зубы.

– Я же неглупый человек, Дага. Ты честный малый, и таких, как ты, деньгами не купишь. К счастью, у меня имеются доводы посильнее монет – например, твоя дочь. Ты уже, конечно, понял, что я буду торговаться за ее счет. Убить не убью, но и увидеть ты ее не сможешь. Мне, знаешь ли, пришлись по душе воины-тахери – император любезно одолжил несколько десятков. Но этого слишком мало, чтобы остановить волну ненависти. И совершенно недостаточно, чтобы зачистить все земли. Ты же понимаешь, что моим первым указом станут не помилования? Так вот, – Абнер со стуком поставил на стол кубок, – Небра предложил мне обучать детей – наших детей. Настоящее войско из тахери – красота же, ну? Только подумай – третья рука! Ее не было ни у одного короля. Конечно, их набирают не в столь юном возрасте, но я могу вырастить твою дочь у себя под носом. Могу вложить в ее голову какие угодно мысли – и ты никак этому не помешаешь, потому что к тому времени станешь прахом. Но есть и другой вариант. Если хочешь знать, мне самому он больше по душе.

В горле пересохло, а язык прилип к нёбу, поэтому Тит не сразу смог вымолвить короткое:

– Говори.

– Я дам тебе семь лет – ни больше ни меньше. Семь лет твоя дочь будет жить в тени Горта и только потом отправится к тацианцам. Сам понимаешь, мне малышка нужна как гарант твоего повиновения. Но не переживай – там она вырастет умницей и красавицей, тебе на радость.

– И убийцей.

– Можно подумать, с тобой девочка станет придворной дамой.

– Я уже принес клятву воронам. Пусть Норвол мертв, но остальные живы – я буду проклят богами, если нарушу свои же обещания.

Абнер посмотрел на него так, будто Тит был несмышленым и капризным ребенком, не желающим понимать мудрость взрослых. А он, король, выступал в роли терпеливой няньки, вынужденной утирать сопливый нос и менять грязные пеленки.

– Дага – это ведь не родовое имя, а прозвище, так? Ты калахатец, даром что без косы – все равно видно. – Абнер ухмыльнулся, будто сказал что-то смешное. – Что калахатец делает в Шегеше, вдали от своей родины? Не можешь ответить? Ну так я скажу тебе. – Подперев голову рукой, новоявленный король продолжил, нарочито растягивая слова, которые, будто ножи, расковыривали застарелые раны на душе Тита: – Несколько лет назад в междоусобице, в сражении за лордство и корону, люди топили друг друга в крови. Отец шел на сыновей, сыновья – на отцов, а брат – на брата. Я тогда был еще дитя, а Стеврон замучился наводить порядки в ваших воинственных землях. И помню я, как один род исчез с лица Калахата. Весь – подумай только! – и за одну ночь! Замок сгорел, и все кости перемешались так, что никого и не узнать. Зато черепов оказалось на один меньше, чем должно было быть. Как думаешь, почему? Я считаю, клятвы нарушать проще, чем кажется. А у бумаг долгая память, Тит Дага.

Вне себя от злости и страха, Тит вскочил на ноги – следом за ним поднялся и Абнер. Он был ниже ростом и все же сильнее – за его спиной с клинками наготове стояли три клятвопреступника. «Погоди, – горько осадил себя Тит. – Вполне возможно, скоро ты к ним присоединишься. К их бесчестной братии». Абнер открыл было рот, но тут дверь распахнулась и на пороге показался щуплый слуга. Лицо его раскраснелось, он размахивал руками от волнения и разевал рот, как выброшенная на берег рыба.

– Ваше величество, там… Нест принес улов. Пойдите, поглядите сами!

Абнер снял со спинки кресла плащ и торопливо накинул его поверх камзола.

– Гарольд, Хед, давайте, за дело.

Полог отодвинули, явив Титу безмятежно лежащую чету воронов. Анели прижимала маленькие ладони к груди, ее черные густые волосы блестели на алых простынях. Порез на горле сочился черной кровью. Руки князя лежали вдоль тела, будто он и не думал сопротивляться – послушно открылся врагу, чтобы тот взрезал его грудь и раздвинул ребра. Отсюда Тит не мог видеть нутро Норвола, но представил, как внутри застыли змеиным клубком кишки, и его замутило. Почему не сработал ни один завет? Ответ лежал прямо перед ним, скрывался в пустой груди князя вальравнов – там, где когда-то билось его сердце.

Тит отвернулся и встретился взглядом с Абнером. Король коснулся пальцами губ.

– Вороны любили приносить жертвы, взывая к своим богам. Но они не одиноки – все мы чем-то жертвуем, не так ли? Совесть или ребенок, жизнь или смерть – выбирай. Я, со своей стороны, буду рад, если за спиной у меня будет такой человек, как ты. Подумай над моими словами, пока мы будем идти к реке.

✦✦✦✦

На берегу столпились люди. Плотно прижимаясь друг к другу телами, одетыми в грязное тряпье, простолюдины без умолку переговаривались. Издалека они напоминали встревоженный пчелиный рой, и чем громче звучала их речь, тем шире становилась улыбка Абнера. Тит заметил, что многие ему кланялись: некоторые – учтиво, другие – неуверенно. Люди растерялись, и он растерялся вместе с ними.