Евгения Батурина: Кризис Ж

© Е. А. Батурина, 2023

© «Время», 2023

* * *

Предисловие от автора

Редактор сказал, что если в книге есть эпилог, то нужен и пролог. Пролог не получился, получилось это.

Когда в поезде кто-то начинает чистить мандарин, об этом сразу узнает весь вагон. Поэтому люди, которые едят мандарины в поездах, кажутся мне честными и открытыми. У них нет секретов от мира, зато есть желание подарить ему новогоднее настроение. Вот и я решила ничего не скрывать. Вдруг вам совсем не надо читать мою книгу? Вдруг она вам не подходит? По-моему, лучше выяснить это на первой же странице, чем разочароваться на сто тридцать шестой, а к пятисотой всерьез обидеться на автора.

Итак, в этой книге нет следующего:

• Истории семьи через историю страны.

1861 год. Крестьянка Нюра Козлюк бежит через поле, потому что государь объявил волю. 1961 год. Ее правнучка Аннушка Козлюк бежит по Патриаршим домой, потому что объявили, что Советский Союз отправил в космос Гагарина. Наше время. Эмигрантка во втором поколении Энн Кац-Люк бежит по Центральному парку, потому что бегать очень полезно. Все это можно придумать и красиво описать, но – не мне. Я пишу о том, что видела и слышала сама. Вот видела бы Гагарина – пожалуйста, а так… Революций, репрессий и прочих ревущих «ре» в книге тоже нет, разве что в пределах одной квартиры.

• Больших страдательных страданий. Люди жили и тужили, мучились сами и мучили своих детей, а потом, закоптив душу и небо, умерли от чего-то неприятного, всеми брошенные, в доме престарелых. И только их внуки, может быть, будут страдать меньше – если, конечно, им удастся побороть проклятие рода… Нет, спасибо. Чтобы безжалостно препарировать героев, наказывать их за грехи отцов и собственные грехи, нужно определенное авторское мужество. Мне героев жалко, я их люблю и не могу с ними так поступать.

• Подробных и натуралистичных описаний секса. Говорят, секс-сцены очень украшают повествование, особенно если в книге много говорится о любви – а у меня много. Я честно попыталась сочинить такую сцену, но работа застопорилась уже на этапе раздевания персонажей. Возможно, виной тому давняя травма: как-то я читала роман, в котором герой лез на верхнюю полку голый, а автор описывал все, что видел, снизу. Целую страницу описывал. И так украсил повествование, что дальше я читать не смогла, а название романа на всякий случай забыла.

• Детектива. Да, по ходу действия загадочным образом пропадают картина известного художника, два брюнета, один лысый, две женщины и две пачки масла. Да, среди персонажей есть и милая старая дева, и забавный иностранец, и курящий трубку умный мужчина, и добрый доктор. Но все-таки это не детектив. У меня тут даже не умирает никто.

• Магического реализма. Но без пары говорящих животных не обошлось.

• Открытых финалов. Я все закрыла. Потому что за книгу села в 2020 году. Не бывает так, что магазины, кинотеатры, кафе закрыты, а финал нет.

Что здесь есть, хотя вы бы, может, предпочли, чтобы не было:

• Много кофе, чая и вина. Много выпечки, сыра и сосисок. И очень много салата оливье. Вообще, люди, которые уже прочитали книгу в неотредактированном виде, говорят, что после нее очень хочется есть.

• Четыре героини с именем Елена, четыре Анны и три Марии. Но что же делать, если в жизни имена у людей повторяются – даже у самых непохожих друг на друга людей? Зато есть Жозефина, Гойко, Оделия Львовна и четыре Йена.

Что в книге есть, и хорошо, что есть:

• Две новогодние елки (см. пункт «очень много оливье»).

• Добро, которое побеждает зло, – без кулаков. Хотя одна битва случится, причем международного уровня.

• Надежда. Мне вообще кажется, если у литературы и есть какая-то миссия, то это – давать надежду, пусть маленькую. И у моих героев она будет. Правда, в самом конце, но это как раз нормально.

Часть первая

Глава первая
Веселая Ж

Краснодар, 30 апреля 2016 года

Сестры бывают разные. Родные, двоюродные, троюродные. Старшие, младшие, средние. Сводные – причем как «полусестры» – half sisters, так и «недосестры» – step sisters. Есть английские «сестры в законе» – sisters-in-law, они же французские «красивые сестры» – belle sœurs, они же по-русски не так красиво – золовки и свояченицы. Есть сестры милосердия, сестры-евхаристки и даже сестры-хозяйки. Мне же досталась сестра Антонина.

Сестра Антонина на самом деле мне не сестра. Ни наполовину, никак: я единственный ребенок в семье. Мы познакомились девять месяцев назад, и то случайно. Зато все, что со мной произошло с тех пор, произошло из-за нее. Если бы не она, я бы сейчас жила себе спокойно в Москве, в Бутово, гладила кота, пиарила йогурты, пекла печенье и не думала ни о каких мужчинах. Вместо этого – встречаюсь с одним, люблю другого, в голове сумбур, на сердце рана, а сама я почему-то в Краснодаре!

Глаза у сестры Антонины ненормально синие, особенно в трех случаях: когда наденет что-нибудь подходящего цвета, когда выпьет и когда жалеет себя. А сегодня она сорвала ультрамариновый джекпот – заказала третье пино гриджио, половину предыдущего пролив на ярко-голубое платье в горошек, и упоенно страдает. В общем, сейчас у меня стойкое ощущение, что мы с ней и правда сестры: так сильно раздражать могут только близкие родственники.

– Вино жалко, – причитает Антонина. – Холодное было и сухое.

– А платье тебе не жалко? – интересуюсь я. – Холодное и мокрое.

– С ним как раз ничего не случится, это чудо-платье. Я его купила года два назад на свадьбу Германа, нашего легендарного второгодника. Он всех своих одноклассников позвал, все составы… Только внезапно выяснилось, что Гера теперь не второгодник, а мэр маленького, но настоящего городка, и на его свадьбу надо надевать что-нибудь солидное – и в пол, а не в горошек. К тому же при ближайшем рассмотрении горошек мой оказался мелкими зайчиками. В общем, свадьбу я в итоге пропустила, а платье в зайчиков зато теперь везде таскаю. Оно не мнется, не пачкается и помещается даже в клатч. Это были все хорошие новости к этому часу.

И сестра Антонина вздохнула – ознаменовав переход к плохим новостям:

– А вот клатча у меня нет! И в Ялту мы, похоже, не едем.

Интересная штука жизнь – особенно после трех бокалов гарначи, которую я пью вместо пино гриджио. Год назад мы с сестрой Антониной даже не были знакомы. А теперь вот вместе не едем в Ялту.

– Гоша звонил из сервиса. И сказал, что машину не починят ни сегодня, ни завтра, – говорит Антонина с обидой. – Там ремень сломался.

– Какой ремень?

– Не знаю, водительский, пассажирский? – качает она головой и делает очень большой глоток.

Плохо. Видимо, речь о ремне ГРМ. И если он порвался, то от пассажирских ремней в ближайшее время толку никакого.

– Боря предлагает теперь всем вместе ехать в Сочи, – горестно продолжает Антонина. – А мама с Владимиром Леонидовичем – наоборот, в Анапу. А Гоша…

Но я перестаю слушать, потому что меня отшвыривает словом «Боря» к противоположной стене. А пока я не слушаю сестру Антонину, продолжая в такт кивать и даже вставлять правильные реплики, расскажу, кто мы такие и как оказались в Краснодаре.

Мы все из Москвы. Там живем и оттуда сейчас едем. Родились, правда, в разных местах, но для настоящих убежденных москвичей это не важно. Здесь, в Краснодаре, у нас точка общего сбора. Планировалось, что завтра утром мы вместе позавтракаем и разъедемся кто куда. Антонина, ее бойфренд Гоша и я – в Ялту к друзьям. Антонинина мама и отчим с внуками – в Анапу. А Боря – в Сочи. Так мы хотели провести майские праздники.

Ну вот, теперь я сама сказала «Боря» – и меня отбросило уже даже не к стене, а вовсе в Воронеж.

В Воронеже я полюбила Борю. До этого полгода не могла полюбить, а там вот смогла.

Странно, конечно, что раньше не получалось. Борю любят все, кроме меня. Его бесчисленные друзья и бесчисленные девушки, а также кассиры, бизнесмены, таксисты, троцкисты, майнеры биткойнов, матери в декрете и отцы русского рока. И даже системные администраторы, что уж совсем невероятно.

Боря веселый, добрый и щедрый. Он весь контрастный, как стильная ч/б фотография. Черные волосы, черные глаза, черное пальто, черная машина – и белые рубашки, белые зубы, выразительные, будто гуманным шаржистом нарисованные, черты лица. Нос такой… заметный, ресницы, брови. И что-то всегда в руках – подарки, цветы, вино, а лучше шампанское, многообещающие на вид коробки и пакеты. Ну и роста в нем метра два. Мне как девушке высокой это важно почему-то.

Мы познакомились дома у Антонины в прошлом октябре. Боря приехал со своим лучшим другом Гошей в ее Нехорошую квартиру на Земляном Валу. Так мы все эту квартиру называем – а на самом деле она очень хорошая, там есть монументальный балкон, выходящий на Садовое, отдельный склеп для кастрюль и столько комнат, сколько нужно людям, случайно прибившимся к этому славному берегу. Боря влюбился в меня с порога Нехорошей квартиры. Я обычно не замечаю таких вещей, но он правда сходу остолбенел. А когда перед тобой столбенеет двухметровая статуя, это очень красиво и очень заметно. Боря отдал тогда Гоше миллион пакетов еды, Антонине – букет лиловых тюльпанов, моргнул, развернулся и исчез. Вернулся с новым букетом – кудрявых пепельных роз. А я люблю розы, особенно кудрявые, тем более пепельные.

Мы пошли на монументальный балкон – чтобы покурить и оставить Антонину с Гошей наедине, они тогда только-только начали встречаться. Я вообще-то не курю, но мы хотели быть вежливыми. Роняли пепел на Садовое, говорили о детстве, Боря закрывал меня от ветра – собой. После чего позвал в Большой театр. И я пошла. И еще раз пошла, и еще, в разные театры. Наряжалась каждый раз – для него хотелось наряжаться. Как-то мы приехали после спектакля в «Фоменко» ко мне домой, на Шаболовку и… Боря ничего особенного не делал – ну, чуть задержал руки на моих плечах, когда помог снять цепочку, душившую меня весь спектакль. Но в тот момент я оценила перспективы и поняла: надо либо остаться с ним навсегда, а особенно сегодня, либо не морочить человеку голову. Оставаться не хотела, потому что не была достаточно влюблена. А просто переспать – ну не знаю, не Борин это масштаб. В общем, я отказала ему тогда – мягко отвела его руки. Он расстроился, покачал головой, выкурил четыре сигареты. Но не ушел, съел испеченный мной для него пирог с рыбой, лег на столетнем диване в углу, вытянув ноги в сторону Донского монастыря, а утром повел меня завтракать в оладийную и потом продолжал со мной дружить что есть сил.

На Новый год Боря уехал в Израиль к родителям, а я утром 1 января проснулась в Нехорошей квартире на другом столетнем диване, и не одна – с бывшим парнем Антонины, Антоном. У них была долгая, сложная и вроде бы завершенная история, из-за него сестра чуть не рассталась с Гошей, но вовремя образумилась. Антон симпатичный парень, и умненький, и с ним можно часами лежать в постели и говорить о работе или книжках, а потом не видеться недели две: он корреспондент на ТВ, часто ездит в командировки. Мы стали встречаться как-то легко и вполсилы, но на всякий случай втайне от Антонины – оба боялись ей рассказывать. Теперь она уже знает о нас. Догадалась случайно, поначалу действительно устроила истерику, потом успокоилась. Пришла однажды, села рядом, насупилась и произнесла отрепетированное: «Прости, я странно отреагировала на вас с Антоном, давайте все уже дружить и обниматься».

Эх, сестра Антонина, знала бы ты, как «странно» отреагировал Боря!

– Серьезно? – заорал он, когда я рассказала ему об Антоне где-то в районе 8 Марта. – Этот Антон? Да что с вами такое, сестрички Козлюк? Обе, ну блин!.. Обязательный обряд инициации или генетическая травма?

– Генетической эта травма быть не может, – отвечала я, пока Боря курил сто сорок сигарет одну за другой. – Мы не настоящие сестры, хоть и обе определенно Козлюк.