Я сама не видела исчезновение человека, которого мы называли бродягой. Все мое внимание было сосредоточено на наблюдении за состоянием пациента, Хью Ламберта, которому переливали кровь этого бродяги, но я подтверждаю, что этот бродяга находился на операционном столе, и, когда после сдавленного возгласа доктора Стоуна я посмотрела, бродяги больше не было ни здесь, ни вообще в комнате. Я подтверждаю, что находилась в таком положении, что даже если бы бродяга был в состоянии передвигаться, он не мог пройти в коридор, не отодвинув меня в сторону, а второй выход из этого помещения только в кабинет доктора Стоуна, который был закрыт.

У меня нет сомнений в том, что бродяга действительно исчез так, как это описал доктор Стоун.

Как свидетель, я подписываю эти показания 5-го декабря я 1934 года.

Подписано: Эдит Норт, медицинская сестра.

[Примечание издателя. Чтобы сберечь время, во всех последующих показаниях опущены засвидетельствования жюри или нотариусом места и времени показаний. Однако оригиналы находятся в моем офисе и могут быть представлены любому сертифицированному представителю научного сообщества. А.Л.З.]

Продолжение отчета доктора Кортни Стоуна

Должно быть, я автоматически закрыл клапаны аппарата для переливания, потому что, когда после возгласа сестры Норн посмотрел на них, они были закрыты.

Сестра Норн удивленно спросила:

– Где бродяга? Что с ним стало?

Я не ответил. Что я мог сказать, даже если бы попытался это сделать? Я проверил, надежно ли зашита вена Хью. Сестра Норн помогала мне.

К тому времени как эта операция была закончена, я почти вернулся к норме.

– Должно быть, сумел каким-то образом сойти со стола, пока я занимался аппаратом», – сказал я. – Он должен быть где-то поблизости. Мы поищем.

Мы искали в лаборатории и в темной комнате икс-лучей. Даже в моем кабинете, хотя дверь в него была заперта. Бродяга не мог туда попасть, но невозможно и то, что я видел. Мы его не нашли.

Наконец Эдит повернулась ко мне. Лицо ее было непроницаемо. Она сказала:

– Что ж, это решает нашу проблему, не так ли?

– А как же Джетро Паркер и мисс Доринг? Их спросят о бродяге.

– Это легко. Он был ранен не так тяжело, как казалось, отказался от лечения и ушел. Отказался даже назвать свое имя, и нет никакой возможности найти его. И то же самое скажет Хью Ламберт. Мы даже не скажем ему о переливании. Стекло разрезало ему не только ногу, но и руку, и в возбуждении он ничего не заметил.

Все было в пользу ее предложения и ничего против. Мы вернулись в операционную, и я осмотрел Хью.

– Он быстро приходит в себя. Приготовим постель для него у меня в кабинете, и через десять дней с должным уходом он будет как новенький.

– Можете быть уверены, что я это обеспечу. Я…

– Нет, Эдит. Вам надо вернуться в лагерь. Там полсотни мальчишек, за которыми нужен глаз, и я послал вас туда, потому что не мог доверить никакой другой из наших сестер. Попрошу регистратуру послать кого-нибудь к Хью.

– В этом нет необходимости, доктор. – В помещение вошла мисс Доринг. – Я проходила по коридору, – объяснила она, – и не могла не услышать вас. Я останусь здесь и позабочусь о Хью.

– Очень похвально, моя дорогая, – ответил я на ее предложение. – Я уверен, что вы хотите что-нибудь для него сделать. Конечно, особая подготовка не требуется, но перевязка раны требует мужества от того, кто не привык к виду крови. Вы можете потерять сознание, как раз, когда будете мне нужны.

– Этого можете не опасаться, доктор», – сказала Эдит. – Если бы видели, как мисс Доринг держала ногу Хью, чтобы зажать артерию. Она его спасла. А ведь она сама не была уверена, что не ранена, настолько тяжело, что это может покончить с ее карьерой.

– Я ничего особенного для него не сделала. Его спас ваш турникет. Я…

– Минутку, вы обе», – сказал я. – Перестаньте бросать друг другу букеты и давайте решим это дело. На основании слов мисс Норн я готов принять вас как практикующую сестру, но не слишком ли вы импульсивны? Кажется, я где-то читал, что вы должны немедленно возвращаться в Голливуд, чтобы начать новую картину.

– К дьяволу картину! – Несмотря на ее серьезность, в глазах мисс Доринг мелькнул озорной огонек. – Пусть Рэтскофф хоть немного поволнуется из-за меня.

Так кончилось наше обсуждение. Я не стал спрашивать миссис Смит, что она подумала, когда, вернувшись, обнаружила, что ей предстоит стать компаньонкой знаменитой кинозвезды, но признаюсь, что стал уходить домой с работы на полчаса раньше обычного. Моя холостяцкая жизнь приобрела новый поворот.

Но продолжалось это недолго. Хью быстро поправлялся и на третий день после этих событий настоял на своем возвращении в лагерь, чтобы окончательно выздороветь там. Энн Доринг уехала с ним.

V

Различные телеграммы из архива нью-йоркского офиса корпорации «Уорлд Пикчурз»

ГОЛЛИВУД, КАЛ, 17.8.34.

ДЖЕННИНГСУ

ГОТОВ СНИМ АТЬ «ЖЕЛАНИЕ СЕРДЦА» НО НЕТ ДОРИНГ ТОЧКА ОТПРАВЬТЕ ЕЕ ПЕРВЫМ ЖЕ САМОЛЕТОМ НА ЗАПАД ТОЧКА НИКОГДА РАНЬШЕ ОНА ТАКОГО НЕ ДЕЛАЛА ТОЧКА МОЖЕТ ОНА НА НАС СЕРДИТСЯ

РЭТСКОФФ

* * *

НЬЮ-ЙОРК Н.Й. 17.8.34.

РЭТСКОФФУ

УОРЛДПИК ГОЛЛИВУД КАЛ

ДОРИНГ ВЫЕХАЛА В СВОЕЙ МАШИНЕ ИЗ УОЛДОРФ УТРОМ ПЯТНАДЦАТОГО ТОЧКА С ТЕХ ПОР НИ СЛОВА ЗАРЕЗЕРВИРОВАЛА НА НОЧЬ НОМЕР В ТВА ТОЧКА НУЖНО ПОМЕШАТЬ ПОЯВЛЕНИЮ СООБЩЕНИЙ О ЕЕ ИСЧЕЗНОВЕНИИ ТОЧКА СООБЩИТЬ ЛИ ПОЛИЦИИ И ПРЕССЕ

ДЖЕНКИНС

* * *

ГОЛЛИВУД КАЛ 17.8.34.

ДЖЕННИНГСУ,

УОРЛДПИК ГОЛЛИВУД КАЛ

ПУБЛИЧНОСТЬ ОПАСНА ТОЧКА ВСПОМНИТЕ ИСЧЕЗНОВЕНИЕ ОРЕТТЫ СУОН ТОЧКА РЕПОРТЕРЫ ОТЫСКАЛИ ЕЕ В КОСМО ТОЧКА ХОТИТЕ ПОВТОРЕНИЯ ПОДОБНОГО

РЭТСКОФФ

* * *

НЬЮ-ЙОРК Н.Й. 17.8.34.

РЭТСКОФФУ

УОРЛДПИК ГОЛЛИВУД КАЛ

ДОРИНГ НА ТАКОЕ НЕ СПОСОБНА

ДЖЕНКИНС

* * *

ГОЛЛИВУД КАЛ 17.8.34.

ДЖЕННИНГСУ,

УОРЛДПИК ГОЛЛИВУД КАЛ

ЗНАЧИТ В НЬЮ-ЙОРКЕ ВСЕ ЕЩЕ ЕСТЬ ИЛЛЮЗИИ ТОЧКА Я БЫ НЕ ДОВЕРЯЛ И ШИРЛИ ТЕМПЛ ТОЧКА ДОРИНГ ЗАЯВЛЕНА НА ГЛАВНУЮ РОЛЬ В ЖЕЛАНИИ СЕРДЦА ТОЧКА ОНА МНЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО НУЖНА ТОЧКА ПРИНИМАЙТЕСЬ ЗА РАБОТУ ТОЧКА НАЙМИТЕ ЧАСТНОЕ ДЕТЕКТИВНОЕ АГЕНТСТВО ТОЧКА НАЙМИТЕ ДВА ЧАСТНЫХ АГЕНТСТВА ТОЧКА НАЙДИТЕ ЕЕ ТОЧКА НАЙДИТЕ ЕЕ ИЛИ ПОТЕРЯЕТЕ СВОЮ РАБОТУ

РЭТСКОФФ

Глава I

Рассказ Хью Ламберта, бакалавра наук, магистра наук, члена Американского географического общества, члена королевского географического общества и т. д., и т. п.

Корт Стоун соль земли и волшебник со скальпелем, но он ужасно суетлив, когда дело связано с его пациентами. Мне пришлось затратить очень много времени, чтобы он понял, что у меня есть своя работа и несколько царапин не могут оторвать меня от нее.

Возможно, я был несправедлив к нему. Кого он лечил до сих пор? Мягких и дряблых горожан, выхолощенных бесчисленными удобствами цивилизации? Разве он может понять, как мало значит потеря кварты крови для человека, который прошел сто пятьдесят миль по африканским джунглям с рукой и боком, изорванными когтями ягуара; который, ослепший, оглушенный и доведенный до безумия лихорадкой, десять дней провел в горящей пустыне в караване туарегов, раздумывавших, не принести ли его в жертву своему божеству?

Должен признаться, что меня очень искушало желание не спорить. До сих пор я жил нелегко, вначале заканчивая Дортмунд, а потом блуждая по самым далеким и заброшенным местам земли. Я лежал, расслаблялся, за мной ухаживали, меня нежили, и это делало дом доктора маленьким кусочком неба.

И здесь был свой ангел. Энн Доринг.

Всю жизнь я что-то искал. Не руины, не ископаемые отложения, не артефакты людей, которые уже были цивилизованными, когда мои предки еще глодали мясо с костей мастодонта, но чего-то более личного, чего-то заполняющего пробел во мне, чего-то такого, что утолило бы мой неутолимый голод.

Однако я никогда не знал, что это, пока не увидел Энн Доринг, которую ее брат тащил к моему столу в столовой. Тогда я понял, что нашел. За те несколько секунд, когда Дик выпаливал представления, которых я не слышал, она сделала со мной то, чего не могла сделать никакая другая женщина в мире.

Я не могу выразить это в словах, но у меня закололо руку, когда она встретилась с ладонью Энн, и что-то возникло между нами, прямо там, в столовой.

Теперь у меня был целый день, чтобы смотреть на нее и мечтать о ней. Корт Стоун по вечерам начинал со мной мужской разговор, его подстриженная вандейковская бородка ощетинивалась, глаза блестели, когда он рассказывал о ежедневных битвах со смертью, таких же тяжелых и опасных, как мои битвы с ненасытными дикарями. Но мне было не по себе, и стены дома казались мне стенами тюрьмы.

Я, конечно, не забывал, что оставались еще две последние недели сезона, когда штат лагеря выбивается из сил, чтобы все шло как обычно, но при этом начинаются лихорадочные приготовления к окончанию. Если сейчас что-нибудь пойдет не так, мои надежды на то, что Тони Вагнер профинансирует раскопки в Пет Анкоре в Месопотамии, рухнут. А там под сотней ярдов отложений лежат доказательства некоторых моих теорий о предыстории. Но одновременно я чувствовал необходимость вернуться в лагерь Ванука, и это не имело отношения к моим обязанностям.

Как ни странно, это чувство было не так сильно, когда я бодрствовал, чем, когда, я думаю, в результате слабости погружался в дремоту, в полусон. Меня это сильно беспокоило, потому что я не мог понять причины.

Я никогда не вижу сны, но сейчас я просыпаюсь по ночам, лежу с открытыми глазами и отчаянно стараюсь вспомнить картины, которые уходят в забвение, стоит мне проснуться.

Я выдерживал это два дня. Утром в субботу я объявил Корту, что он вместе со всей полицией Олбани не смогут больше удерживать меня.

Он развел полные руки, которые заканчиваются совершенно несоответствующими тонкими пальцами хирурга, и выдал неизбежную врачебную формулу: «Хорошо, Хью. Я не могу держать вас против вашей воли, но за результаты не отвечаю». Никакие мои протесты не могли удержать Энн от того, чтобы сопровождать меня. Впрочем, протесты были не слишком энергичными.

Док, очевидно, позвонил заранее, потому что сестра Норн встретила нашу машину у ворот и сразу отправила меня в изолятор. Боже, я предпочел бы иметь дело с десятью каирскими переводчиками, как известно, самыми упрямыми на земле людьми, чем с этой рыжеволосой девушкой, имеющей совесть и объект приложения этой совести.

Покажите Эдит пациента, и сам дьявол не помешает ей заботиться о нем. Не прошло и двух часов в лагере, как она установила закон и заставила нас исполнять его. И заставила нас восхищаться ею, потому что она выполняла свою работу без шума и не просила никаких специальных привилегий, поскольку она женщина.

Да, эта девушка была отличным солдатом. Из тех, кого можно взять с собой в трудный путь и никогда не беспокоиться, что не подведет и, что еще более важно в подобных обстоятельствах, не будет флиртовать. Все это может объяснить, почему я после всех усилий, приложенных, чтобы попасть сюда, позволил ей уложить себя в постель и послушно принять успокоительное.

Это было ошибкой. Успокоительное меня усыпило, но не помешало видеть сны. Я не очень многое помню из приснившегося, но кое-то все-таки сохранилось.

Меня тянуло куда-то, меня не удовлетворяло пребывание в Вануке, заставляло что-то сделать, но что, я не мог вспомнить. Какая-то хрустальная стена, металлические стержни и рычаги – очень похоже на щит управления электростанцией. Руки, белые, стройные и определенно женские передвигали эти рычаги, но движения этих рук казались неуверенными.

Вспоминая впоследствии эти руки, я понял, что то, что я принимал за естественное, как бывает во сне, на самом деле было очень неестественным. Между пальцами у этих рук были прозрачные мембраны, расширяющиеся и сокращающиеся, как на лапках лягушек.

Я помнил еще кое-что из этих снов. Лицо, превращавшее сон в кошмар.