Отвожу от уха мобильный, пялюсь на него удивленным взглядом, а потом еле сдерживаю желание долбануть им об стену. У меня аж в ушах гудит от гнева.

Моя жена не просто охренела, она попутала все берега разом.

Но если она думает, что я спущу ей такое с рук, то она плохо меня знает. Айк Амарян не тот человек, кого можно безнаказанно слать в жопу, а потом еще и кидать трубку.

Веду пальцем по экрану, активирую приложение, которое отслеживает смарт-часы всех членов моего семейства. Я нечасто им пользуюсь, ведь за детьми следит Мария, а она в основном дома или в магазине, даже если собирается куда-то еще, всегда пишет мне. Всегда, но не сегодня.

Очень скоро выясняю, что жена и дети находятся по великолепно известному адресу.

К матери сбежала! Еще и детей забрала.

Ну, это ожидаемо, ведь ей больше некуда деться. Можно было сразу догадаться, что она там. Вот только отсиживаться у матери я ей не позволю.

Несколько раз с шумом выдыхаю, пишу Марии: «Собирай детей, через полчаса приеду за вами».

Она снова мне отвечает то же самое: «Не приезжай».

«Сказал, приеду. Собирайтесь, – снова пишу ей. – Не поедешь по-хорошему, я закину тебя на плечо и отнесу в машину».

И тут мне прилетает: «Мы не откроем тебе дверь».

Серьезно?!

Это что за бунт на корабле? Я подавлю его в два счета, я…

Уже хватаю ключи от машины, собираюсь выйти из спальни. А потом представляю, какой безобразный сейчас разразится скандал у тещи.

Я себя знаю, когда я на взводе, могу натворить серьезных дел. А сейчас я не просто на взводе, я в бешенстве. Всего аж трясет.

Но там же дети! Еще испугаются, Лиана так уж точно расплачется.

Нет, так не пойдет, я не стану устраивать разборки с женой при Давиде и Лиане. Мы так никогда не делаем. Должны быть в этом мире какие-то грани, которые не нужно переходить ни при каких обстоятельствах.

Но я же должен как-то поговорить с Марией, образумить ее, вернуть домой. Вдруг она там будет сидеть неделю! Так дело тоже не пойдет, мне и два дня без нее много.

Впрочем, устроить разговор с женой тета-тет даже на вражеской территории мне вполне по силам. У меня в той квартире есть засланный казачок.

Любимая теща!

Татьяна Александровна, мама Марии, меня просто обожает. Когда бы я к ней ни пришел, всегда накроет на стол, предложит кофе, спросит, как дела, побеспокоится.

Мои хорошие отношения с тещей обусловлены тем, что я очень много ей помогал. Было время, когда мы с Марией жили в ее квартире, и я очень старался не быть нахлебником. Продукты покупал, починил ей шкаф, в общем был полезным. Потом, когда у меня дела пошли в гору, тоже про тещу не забывал. Поменял в ее квартире мебель, купил ей посудомойку и много чего еще.

Как результат моих стараний – она никогда не настраивала Марию против меня, помогала с детьми и в принципе вела себя как адекватный человек.

В общем, теща у меня золото. Очень надеюсь, что не сусальное.

Усаживаюсь на кровать, пишу ей: «Здравствуйте, вы можете завтра с утра погулять с детьми часов в девять, а я бы пришел к вам в это время? Мне нужно нормально поговорить с Марией наедине».

Перечитываю свое сообщение, написал оптимально. До завтра успею хоть немного остыть. Вообще, не надо было звонить Марии на голых эмоциях.

Уже представляю, как завтра поеду разговаривать с женой, мысленно строю диалог.

Однако получаю в ответ совершенно не то, что хотел: «Айк, как ты мог? Спутаться с секретаршей…»

Нет, ну ни черта себе. Мне еще и перед тещей оправдываться, что ли?

Они меня обе доконают!

И что такого я смог, что жена с матерью мне этим тычут? Всего-то десять лет любил Марию, носил на руках, ах какой я нехороший.

Уже в который раз за последние полчаса выдыхаю в тщетной попытке успокоиться. Пишу теще: «Я не изменяю Марии, у меня с секретаршей ничего не было. Вы-то хоть поверьте мне, вы же меня знаете!»

Теща не сдается: «Мария видела тебя с ней!»

Но я тоже не сдаю позиций: «Что она видела? Как я поправляю ремень? Она не так все поняла, я ничего не делал».

«Мария мне рассказала другое», – стоит она на своем.

Тут уже не выдерживаю, записываю ей голосовое сообщение:

– Татьяна Александровна, при всем уважении, вы не считаете это глупым, что она вот так ушла с детьми, ни слова мне не сказав? Я ничего не делал, при секретарше поправил ремень на брюках, ну смешно же. Я не изменял! Мне необходимо спокойно поговорить с Марией, объясниться. Помогите мне как человек. Я что, много прошу? Вы же понимаете, что Марии нет никакого смысла со мной ругаться из-за ерунды, у нас крепкий брак, дети. Пожалуйста!

Вижу, что сообщение доставлено. Потом появляется значок, что прослушано.

И тишина…

И мертвые с косами…

Минуты три, не меньше, а то и все пять.

Но потом все же приходит ответ: «Приезжай к девяти тридцати. Давид будет в школе, Лиану возьму погулять. Спокойно поговорите».

Глава 7. Как Айк возвращал жену

Айк

Это была паршивая ночь.

Во всех смыслах паршивая!

Сначала я дико злился на Марию, мерил шагами кабинет, гостиную и даже спальню. А когда лег в постель, на меня начала давить тишина.

Я даже не представлял, что в доме вообще может быть так тихо.

Ни тебе звуков компьютерной игры из комнаты Давида, ни шагов Лианы в коридоре возле нашей спальни и ее просьбы поспать с нами эту ночь, потому что ей страшно. Ни шелеста шелковых простыней, оттого что рядом ворочается Мария, ни ее сладкого: «Доброе утро, милый».

До чего я дошел, меня стали раздражать даже гребаные пластиковые окна, которые поглощают весь шум с улицы!

Нет, с меня хватит.

Сегодня же моя семья должна быть дома.

Будет так и никак иначе.

Слава богу, уже утро, мои мучения закончены.

Ровно в девять тридцать я, как порядочный муж, уже стою под окнами квартиры тещи.

Надеюсь, она выполнила обещание и увела Лиану гулять.

Нам с Марией сейчас никто третий не нужен, учитывая, что я собираюсь сделать.

К счастью, мне не требуется звонить в домофон или в дверь, у меня есть ключи от квартиры тещи, те самые, которые Мария забыла, когда уезжала к ней. Так и висели в ключнице в нашей прихожей, я их прихватил, разумеется.

Поднимаюсь на нужный этаж, подхожу к двери, прислушиваюсь.

Там тоже тишина. Или это так кажется из-за толстенной стальной двери, что я установил в тещиной квартире?

Отпираю дверь, захожу в крошечную прихожую.

Слышу, как в ванной течет вода.

Мария в душе? Что ж, я подожду.

Иду прямиком в гостиную, вскользь отмечаю, что идеально прибранная комнатушка изменилась – тут и там разбросаны игрушки Лианы. На диване важно восседает ее белый плюшевый мишка.

Бездумно поглаживаю мягкую шерсть игрушки. Усаживаюсь на диван и готовлюсь ждать.

Прокручиваю в голове все то, что собираюсь сказать Марии. Однако перед глазами моментально возникает картина того, как моя жена голая стоит под душем.

Мысли идут в совершенно другом направлении.

Представляю жену под струями воды и невольно чувствую прилив возбуждения. Она ведь у меня без одежды просто обалденная, все в ней точеное, упругое, даже грудь – и та до сих пор торчком, несмотря на то что она родила мне двух детей.

Обожаю ее грудь, плоский живот и особенно то, что она прячет между ног. Там все медовое, я проверял лично и многократно.

Минуты через три шум воды смолкает. Чуть позже открывается дверь, и Мария показывается в дверях гостиной в одном полотенце, обмотанном вокруг груди. Ее мокрые волосы лежат на плечах.

Жадно пожираю взглядом ее ноги, такие же стройные, как были у нее в восемнадцать. Поднимаю глаза выше и вдруг натыкаюсь на испуганный взгляд.

Ну е-мое, такое ощущение, что не мужа увидела, а какого-то взломщика. Чего так испугалась?

– Айк! – визжит она. – Как ты тут очутился?

Молча показываю ей связку ключей с круглым брелоком.

– Ты забыла дома, – говорю хрипло.

Ее страх мгновенно сменяется недовольством. Она хмурится и шипит:

– Что ты тут делаешь? Я тебя не приглашала…

Мои брови взлетают.

– Ты вправду думала, я не приеду? Так плохо меня знаешь?

Мария молчит, закусывает губу.

Несколько секунд буравлю ее тяжелым взглядом.

Внутри все кипит от желания подскочить к ней, сорвать полотенце и заняться с женой тем, для чего бог вообще создал женщину.

Титаническим усилием сдерживаюсь, говорю нарочито спокойно:

– В общем так, сейчас внимательно меня слушай и не перебивай. Про посыл в жопу мы поговорим потом. Сейчас о главном. Твой демарш с отъездом к матери я оценил. Но если ты думаешь, что я позволю тебе здесь остаться еще хотя бы на день, то ты заблуждаешься. Мы соберем вещи и вместе поедем домой. И ты поклянешься, что больше никогда вот так без причины от меня не уедешь. Будет как я сказал и никак иначе. Ты все поняла, Мария?

Закончив речь, выразительно на нее смотрю.

Марию, кажется, проняло, потому что ее глаза расширяются, становятся как у куклы.

Однако она отвечает совсем не то, что я хотел услышать:

– Серьезно, Айк? Ты считаешь, что у меня не было причины уехать из дома?

– Ни малейшей, – качаю головой.

И тут она срывается на крик:

– Я видела, как она стояла перед тобой на коленях! Она уже даже губы в трубочку сложила, готовилась тебя ублажать. А ты ремень расстегивал! Ты думаешь, я слепая? Или такая дура, что не в состоянии сообразить, что бы там произошло, зайди я хоть на пару минут позже? Да я видеть тебя после этого не могу!

Я подскакиваю с места, нависаю над ней, чеканю зло:

– Ты правда готова разругаться со мной вдрызг просто потому, что кто-то постоял передо мной на коленях? Ну бред же!

Она отшатывается от меня, смотрит обиженным донельзя взглядом и снова кричит:

– Как ты не понимаешь? Ты меня этим убил, Айк! Мне в жизни не было так больно, как в тот момент… Даже когда я рожала тебе детей!

На последнем слове ее голос срывается, из горла доносится громкий всхлип. А потом начинается то, что я ненавижу больше всего. Ее нос и щеки краснеют, глаза влажнеют, по щекам начинают катиться соленые капли.

Ее слезы бьют по нервам не хуже свалившейся на голову бетонной плиты.

Не могу их терпеть!

Ни ее слезы, ни слезы Лианы.

Как только их вижу, мгновенно чувствую себя последним подонком. При этом неважно, что я сделал или не сделал. Виноват или нет? Все равно коробит, и вот я уже готов на что угодно, лишь бы это прекратить.

– Так, стоп, – выставляю вперед ладонь. – Немедленно прекрати рыдать!

Но куда там, Мария и не думает успокаиваться.

Она зажимает рот ладонью, но даже так всхлипы все равно прорываются.

Не знаю, что сделать или сказать, чувствую себя последним ослом.

– Маша… – оторопело на нее смотрю.

– Не называй меня так! – выкрикивает она с новым всхлипом.

Ну еще бы, ей такое обращение сейчас против шерсти. Обычно я зову ее Машей только во время секса.

– Пожалуйста, успокойся, – прошу сдавленным голосом.

Чувствую, что начинают потеть ладони, а сердце стучит как оглашенное.

– Уходи… – шепчет она, отворачивая лицо.

А как я могу сейчас уйти? Я не могу.

Тянусь к ней, хочу обнять, но она отпрыгивает в сторону.

Все-таки хорошо, что квартира у тещи маленькая – Марии некуда от меня деться. Тут же настигаю ее, сгребаю в объятья, несмотря на сопротивление.

– У меня с Верой ничего не было, – рычу ей в макушку. – И не будет!

– Все твои задержки на работе! Все твои командировки… Сколько раз ты мне изменил? Сколько, Айк? – стонет она, глотая слезы.

Только сейчас я наконец понимаю причину ее обиды. Что она там себе надумала? Сколько любовниц мне приписала? Сама придумала, сама обиделась – как это по-женски.