Фонарик уже можно было выключить. Рассеянного света местной звезды хватало, чтоб видеть силуэты застывших кровожадных тварей. Алёна шла зигзагами от существа к существу, постоянно переходя дорогу туда-сюда. Вася с Фёдором периодически ждали, пока девушка закончит и двинется дальше. Это сильно замедлило их путь, но зато, возвращаясь назад с Мишкой, у них будет больше шансов пройти по этой улице и не наткнуться на беду. Во сколько точно в следующий раз взойдет Лампа, никто не знал. Ласкин рассчитал лишь примерно. Вышло, что у них есть от трех до пяти часов.

От больницы они прошли по Первомайской улице километр. К этому времени Солнце этого мира вылезло из-за стены на горизонте на половину. Длинные тени вновь легли на город. Утренний рассвет окрасил всё в привычные Земные тона. Стоя посреди дороги, троица уставилась в сторону восхода, который было видно меж домов слева от направления их пути. Солнце вставало не там, где вставала Лампа, а значительно левее, примерно на семьдесят – восемьдесят градусов. То есть траектория движения солнца по небосводу была почти перпендикулярна траектории движения Лампы.

– И с этой стороны тоже стена, – сказал Ласкин, глядя вдаль между двух пятиэтажек.

– Получается, – задумчиво начала Алёна, – либо этот город весь окружен стеной, либо стена только в двух направлениях.

– На закате посмотрим, будет ли стена и с другой стороны, – щурясь, произнес Кошкин.

Солнце медленно ползло вверх, возвышаясь над ровной горизонтальной линией далекой стены. Город начало заволакивать утренним туманом.

– Нам надо бы найти воду, – сказал Ласкин, – эти существа должны где-то брать воду.

– А ты не боишься отравиться? – спросила Алёна.

– Они должны пить. Это факт? – спросил Вася.

– Ну… – протянула Алёна, – наверное… факт. Нет, ну а как иначе? Да, факт.

– Какой им смысл отравлять себе воду? – спросил Кошкин.

– Вдруг их вода только для нас отрава? – настаивала Алёна.

– Я уверен, вода тут будет такая же, как и на Земле, – сказал Вася, – вода, воздух, грунт… всё тут такое же. Судя по туману, где-то должна быть река. К реке не пойдем, это не по пути. Но может найдем колодец. Или дальше в домах будет водопровод.

– Дома всё больше похожи на наши, – Кошкин огляделся.

– Да. Потому что они учатся, – уверено произнес Ласкин, – скорее всего, стройкой занимаются эти черные пауки. Но как они взаимодействуют друг с другом и где центр управления? Где чертеж, по которому они строят? Чем они питаются? Как размножаются? Какие тут вообще правила жизни? Пауки – это роботы? Или это форма жизни?

– Центр управления в Лампе? – Федя предположил ответ только на один из вопросов.

– Сложно сказать наверняка, – рассуждал дальше Ласкин, – но я думаю, что тот художник заглядывал в окна и зарисовывал обстановку в квартирах, а потом как-то передавал информацию этим паукам. Скорее всего таких художников было и есть много. Ходят сейчас по нашим улицам и рисуют.

– А шею ему длинную сделали, чтоб было проще заглядывать, – предположила девушка.

– Возможно они мыслят прямолинейно, вот так – второй этаж, это высоко. Чтоб увидеть, что на втором этаже, нужно длиннее шею. И далее создают длиннее шею, – сказал Ласкин.

– Но кто создает? – спросил Федя, – о ком мы говорим?

– Не знаю. Есть еще интересный факт, – произнес Ласкин, – у них тут достаточно сложное взаимодействие. У существ есть разные роли: кто-то строит, кто-то собирает данные, кто-то координирует этих болванчиков, статистов. Причем те, кто собирает данные, от Лампы не зависят, ведь они спокойно ходят по нашему миру. Кто-то создает самих этих псевдо-людей. Рожает их или клонирует, или еще каким-то образом синтезирует. И это только то, что мы смогли увидеть за короткое время. А ведь все это очень сложные технологии, которых нет у Землян. Биоинженерия, астрофизика, система передачи данных от Лампы к существам, постройка огромной стены, которую на Земле никогда бы не смогли возвести, открытие прохода между реальностями… И при всём этом, те, с кем нам довелось пообщаться, демонстрировали очень низкий интеллект. Это всё очень странно. Хотя, у меня есть некоторые гипотезы на этот счет.

– Значит, тут должны быть и те, у кого интеллект высокий, – сказала Алёна.

– Тогда выходит, что создания с высоким интеллектом занимаются тем, что приказывают своим рабочим пилить головы нам, инопланетянам в их понимании? Нет, выглядит нелепо, грубо и пошло, – сказал Ласкин.

– Мы в школе резали лягушек и изучали их внутренности, – вспомнил Кошкин.

– Я бы хотел порассуждать на эту тему, – сказал Ласкин, – мы тоже в школе резали лягушек. А еще мы в детстве ломали часы, чтоб увидеть, что внутри, или открывали папки виндоуса, чтоб посмотреть, что за файлы в них. Раскрывали скобки математических выражений, чтоб изменить его, упростить. Разделяли слова на части – приставка, корень, суффикс… Мы делали различные преобразование с разного рода материей, энергией или абстракциями вроде вышеупомянутой математики.

– Они тоже делают преобразования с нами? – спросил Федя.

– Возможно. Но пока не понимая, как устроен наш мир. Все, что я сейчас буду говорить, это лишь гипотеза, но у нее есть основания. Пойдемте, я расскажу по пути.

Видимость сильно ухудшилась из-за тумана. Федя и Ласкин шли по центру проезжей части, а Алёна все так же переходила слева направо и справа налево – от создания к созданию. Голова её ныла, ломила, но острая боль от трещины в черепе давала о себе знать, только когда девушка наклонялась, поэтому Алёна старалась держать строго вертикальное положение тела.

– Я хочу привести такую аналогию, – начал рассуждать Ласкин, – представь, что ты всю жизнь был слепым. С рождения до пятидесяти лет ты никогда ничего не видел и вообще не использовал зрение. Что значит – “видеть”, тебе не объяснить никак. Никогда у тебя в голове не было понятий – картинка, рисунок, цвет. И вдруг ты прозрел.

Алёна подошла к существу на левой стороне улицы, прислонила лезвие к его шее под ухом и резким движением вспорола кожу, мышцы и артерию. А в это время взглядом уже выбирала следующего псевдо-человека. Ей вдруг припомнился старый советский мультфильм, где девочка приговаривала – одну ягодку беру, на вторую смотрю, третью примечаю, четвертая мерещится.

– Если ты резко прозрел, – сказала девушка, переходя дорогу перед Ласкиным и Федей, – скорее всего, ты не сможешь адекватно воспринять изображения.

– Так и есть. Мозгу потребуется какое-то количество времени, чтоб адаптироваться. А может, он и никогда не сможет этого сделать. Как думаете, что будет, если человек, слепой от рождения и умеющий на ощупь отличать шар от куба, вдруг прозреет и увидит перед собою и шар, и куб? Сумеет ли он, не прикасаясь, а лишь визуально отличить одну форму от другой и понять, что есть куб, а что – шар?

– Я думаю, да, – сказал Кошкин.

– Я не знаю, – ответила Алёна, поднося лезвие к очередному горлу.

– Был поставлен эксперимент, который показал, что у внезапно прозревшего человека зрение и осязание не взаимодействуют между собой, не обмениваются полученной информацией. Следовательно, человек не сопоставляет картинку шара с ощущением шара через осязание. А значит, он не сможет понять, где шар, а где куб. А теперь я хочу, чтоб вы представили внезапно прозревшего человека, который оказался еще и в другой вселенной, на другой планете, в мире, где всё утроено, не как на Земле.

Алёна увернулась от струи крови, брызнувшей из сонной артерии псевдо-женщины и произнесла:

– Я думаю, в такой ситуации мозг сойдет с ума.

– Ты в этом кривом для тебя мире, – продолжал Ласкин, – не видишь никаких закономерностей, но в какой-то момент понимаешь, что тут кто-то есть. Есть какие-то создания. Но фокус в том, что эти создания общаются светом. Световыми сигналами. А у тебя понятие свет отсутствует. У прозревшего внезапно человека сейчас перед глазами просто поток шума, который мозг не в силах распознать. У этих световых созданий разум устроен иначе, не как у тебя или у меня. Цель их существования тебе не понятна, и понять ты ее не сможешь никогда, допустим потому, что их цель это… я даже не знаю, какой пример привести… ну пусть будет – превратиться в электромагнитную волну. И они делают различные вещи на протяжении своей жизни, чтоб стать световой волной.

Возле Алёны рухнуло очередное тело, заливая асфальт кровью. Туман всё густел и густел, и вот уже стало плохо видно даже дома на противоположной стороне улицы. Казалось, что они теперь не в тумане, а в дыму. Настолько была велика концентрация воды в воздухе. Девушка в очередной раз перешла дорогу.

– Существа для того, чтоб стать светом, пытаются как-то воздействовать на свои тела с помощью каких-то неведомых устройств. Ты, ощупывая все это, никак не можешь понять, что происходит. Ты даже не всегда можешь отличить форму существа от формы интерьера – вот сидит существо в кресле невероятной формы под их невероятное тело, а ты не понимаешь: кресло – это часть существа, или это отдельный предмет? Где заканчивается кресло и начинается существо? Непонятно ничего! И самая вишенка на торте – у тебя отнимают возможность ориентироваться осязанием, и говорят – ориентируйся зрением. А в мозгу – каша от всего этого потока света, которую никогда не разобрать.

Нож вошел под ухо псевдо-ребенку, а следом и его матери. Алёна вернулась к старому способу – она вонзала лезвие, а не проводила им от кадыка к уху. Сейчас ей показалось, что так удобнее. А еще, она уже четко видела место, где находится сонная артерия.

– И тут перед тобой ставят задачу – рассуждал далее Вася, – тебе нужно скопировать этих существ и воспроизвести их поведение. Иначе говоря, тебе надо понять то, чего ты понять не в силах. Вот так я вижу это место и его обитателей. Они – слепые в нашем мире, и при этом зачем-то пытаются стать нами. В каких-то областях у них развитые технологии, а в каких-то они, судя по всему, полные нули.

– Тогда главный вопрос – зачем им становиться нами? – раздался голос Кошкина.

– А для меня все еще главный вопрос – что за стеной, – сказала Алёна.

– На данный момент они поняли, что мы думаем тем, что находится у нас в голове. Поняли, что надо делать копиям людей пять пальцев. Разговаривают они сто процентов по принципу китайской комнаты.

– Это что значит? – спросил Кошкин.

– Представь, Федя, что тебя, не знающего китайский язык, поместили в отдельную комнату, в которой находятся кубики с иероглифами. Ты не знаешь иероглифов, но у тебя есть инструкция на русском языке, которая говорит, какой кубик надо брать и какой кубик надо выдавать в ответ на определенные запросы, приходящие снаружи комнаты. Например – тебе делают запрос на китайском: “Какого цвета море?”. Ты смотришь в инструкцию на русском языке. В этой инструкции говорится, что в ответ на эти пришедшие непонятные иероглифы необходимо взять определенный кубик и положить его в определенное место. Ты успешно манипулируешь этими кубиками с помощью инструкции, и человек на выходе получает от тебя ответы на китайском языке. То есть китаец, который будет с тобой общаться, увидит, что ответы получаются осмысленными. Но ты, Федя, сидя в этой комнате никогда не будеш знать, что же он у тебя спросил, и что же ты ему ответил. Тебе даже сознание в этом случае не нужно, чтоб таким образом общаться.

– Если все так, то у нас не получится выйти с ними на осознанный контакт, – сказала Алёна – если только не обучиться их языку. Или если они не обучатся нашему.