И, взяв мой паспорт, удалился за перегородку. О чём и с кем он там говорил, я не слышала, да и не слушала – меня накрыла паника. Это всё явно неспроста! И дело не в фальшивости серёжек, наоборот, они без сомнения настоящие, а вот бомжиха с сальными волосами и грязными ногтями, выдающая себя за их хозяйку точно вызывает вопросики…

Кот обиженно мявкнул, когда я спихнула его с прилавка и, просочившись между прутьями решётки, слинял к мастеру. А я… Я не была котом, поэтому чуть не застряла, протискиваясь в чертовски узкое окошко приёмки. И если бы в этот момент пришёл ещё какой-нибудь клиент – он бы застукал мою задницу, по пояс торчащую снаружи, красное от натуги лицо и тянущуюся к серёжкам руку… Но никто не пришёл, и я, благополучно своровав собственные серьги, сбежала.

Этой ночью я почти не спала, морщась от синяков на рёбрах и пытаясь сообразить, что же теперь. В мастерской наверняка были камеры, заснявшие мой беспредел. И пусть формально я ничего не украла, но само поведение вкупе с фальшивым паспортом – это конкретный попадос… Но всё-таки это намного лучше, чем если бы, благодаря оперативному звоночку мастера, менты приняли меня уже на выходе из мастерской.

Просто пришло время в очередной раз менять город, только и всего. Но на этот раз у меня будет целых пять тысяч наличкой!

Утром следующего дня я уже была в ломбарде за рынком. Приёмщик, вытирая об штаны испачканные беляшом руки, кивнул мне, как старой знакомой:

– Ну что, в лом?

Я, зажимая серьги в кулачке, кивнула… но в последний момент не выдержала:

– Нет! С выкупом!

Видеть, как эти милые цветочки сминают чьи-то чужие грубые руки, выковыривая камушки и превращая полный глубокого смысла талисман в безликий лом было выше моих сил. Это пусть Гордеев крушит и калечит, ему бездушному, это проще простого. А я не стану. Я просто прощу и отпущу.

Выходя из ломбарда с деньгами в кармане, вместо радости я испытывала неподдельную тоску расставания. Такого со мной ещё не было. Я словно только сейчас окончательно поняла, что этот странный, непонятный, но ставший таким удивительно близким человек навсегда остался в прошлом. А на его месте осталась лишь дыра. Щемящая нерастраченной нежностью пустота.

Глупо отрицать – я как последняя дура влюбилась в этого бритого гада. Он мне сердце расцарапал, а я всё равно не верила, что он хотя бы на секундочку, хотя бы в тот волшебный день на стрельбище, не был со мной искренним…

Наверное, эта хандра и сыграла со мной злую шутку: я настолько ушла в себя, что не заметила слежку. А когда на меня напали, было уже поздно бежать – они налетели, заволокли в кусты и, угрожая ножом, обобрали карманы и сбежали. То ли эти гады засекли меня ещё у ломбарда и вели именно с целью обворовать, то ли просто случайные – какая теперь разница? Спасибо не изнасиловали. Жаль, что не прибили.

Переночевала я на прежнем месте, а с первой зарёй пошла прочь. Решила для начала отойти как можно дальше за черту города, а там уже попытать счастья с попуткой. Так к полудню добрела до пригородной автозаправки.

Страшно уставшая и голодная, сидела на корточках чуть поодаль от входа в маркет и наблюдала, как из него выходят дожёвывающие еду люди и, на ходу допивая кофе, бросают стаканчики в урну. Думала – а вот если сейчас кто-нибудь выкинет недоеденный хот-дог… неужели я подберу? И отсутствие однозначного «нет» пугало.

От колонки отъехал и затормозил почти у входа изящный беленький лексус. Из него вышла дамочка лет тридцати пяти и, что называется, «вся из себя на миллион»: дорогие шмотки, красивая фигура, ухоженная кожа и приятные, милые черты лица. Только сама слегка не в себе: сначала не заметила бордюр и чуть не растянулась на пороге, потом чуть не вошла лбом в закрытые двери… Пьяная, что ли?

Я проводила её взглядом, а у самой сердце заколотилось – рассеянная мадам не закрыла машину! Больше того, даже двигатель работал, и, если бы я умела водить, то запросто могла бы её угнать. Но водить я не умела, а вот всё остальное…

Осторожно заглянула в витрину заправки – дамочка подошла к кассе, но перед ней ещё была очередь из двух человек. И я, воровато обернувшись на колонки, подошла к машине. Задние стёкла были тонированные, передние лишь слегка зеркальные. Одним глазом карауля хозяйку, я заглянула в обтянутый светлой кожей салон: на сиденьях спереди ничего не было, а вот на заднем померещилась беззаботно брошенная сумочка.

Адреналин зашкаливал. Руки потряхивало, жёстко пересохло в горле, но времени на рефлексию не было, и я, осторожно приоткрыв заднюю дверцу, подхватила сумочку. Но, сбегая с места преступления, с разворота влетела прямиком в грузного заправщика!

– Кур-р-р-ва! – схватив меня за химо, зарычал он на всю заправку. – А вот я тебя сейчас!

– Пусти, козёл… – в отчаянии зашипела я и попыталась ударить, но кулаки мягко проваливались в бескрайнее пузо и не дотягивались до красной морды. – Пусти, сказала, гад!

– Курва! Воровка поганая! А вот я тебя сейчас!

– Спасибо, за помощь, но не надо столько крика, пожалуйста, – раздался вдруг спокойный голос сзади.

Заправщик, всё так же цепко удерживая меня почти навесу, резко обернулся.

– Держите. – Хозяйка машины протянула ему зажатую в ладони купюру. – Держите, держите! Моя благодарность. А полицию не надо.

– Но она же…

– Всё в порядке, дальше мы сами, – открывая водительскую дверь, повторила она. – Просто посадите её назад.

Мужик впихнул меня в кондиционированное, пахнущее дорогими духами нутро лексуса. Тут же щёлкнул центральный замок, и я оказалась в ловушке, а дамочка, недовольно хмурясь на сбегающуюся толпу зевак, тут же тронулась с места.

Я ошалело молчала. Ну а что мне ещё делать-то? Кидаться на неё? Душить, кусаться? Был бы мужик, ещё ладно, но с бабой…

– Что у тебя случилось? – заговорила вдруг она. – Расскажи.

– Тебе какое дело? – вырвалось у меня.

Она удивлённо полуобернулась:

– Дерзишь? А тебе не кажется, что ты не в том положении?

– Ха! – снова вырвалось у меня. – Я сама разберусь, что мне делать!

Не знаю, что на меня нашло. То ли с перепуга, то ли замкнуло от резкого контраста моих последних дней скитаний с этой роскошной дамочкой. Да ещё и этот её нравоучительный тон…

Короче, З – зависть, Н – ненависть. Ну и переволновалась, конечно – язык еле ворочался и тряслись от страха поджилки.

– А что, если за тебя разберусь я? – спокойно парировала дамочка. – Один звонок в полицию, и вот ты уже на полном гособеспечении. Как тебе такое?

– Да за мной знаешь, какие люди стоят! – агрессивно подалась я вперёд. – Проблем хочешь? Нет? Тогда советую отпустить меня по-хорошему!

Дамочка резко, так, что я чуть не врезалась носом в спинку кресла, затормозила. Смотрели друг на друга и молчали. Она меня изучала – неторопливо, словно оценивая, а я лихорадочно пыталась сообразить, как быть. Может, всё-таки напасть?

– Есть хочешь? – спросила вдруг она.

Я вздохнула и позорно сдалась:

– Да.

Вернулись на ту же заправку.

– Имей в виду, у меня тут регистратор, – уходя, предупредила мадам.

И пока она не вернулась, я сидела, боясь шевельнуться, и только шарилась взглядом по салону в поисках камеры. Не нашла. Но и проверять желания не было. Зато появилась надежда, что можно будет договориться по-хорошему.

Дамочка принесла хот-дог и большой стаканчик кофе. Было капец как стыдно, но голод не тётка, поэтому я, приняв подачку, пригнулась за спинку кресла и вгрызлась в сосиску.

– А теперь рассказывай, – дав мне немного времени, заговорила дамочка. – Просто из дома ушла или скрываешься от кого-то?

Я чуть не подавилась. Поспешно проглотила огромный недожёванный кусок.

– Нет, с чего вы взяли! Я автостопом путешествую!

– Да? – скептически хмыкнула она. – А выглядишь, как человек попавший в беду. Я с такими часто сталкиваюсь, глаз намётан.

– Ну… да, есть немного, – не стала я спорить. – На меня тут просто напали недавно, ограбили. Деньги, документы и всё такое…

– В полицию обращалась?

Я промолчала, она кивнула.

– Ну понятно. Ладно, ешь. Остынет.

В полном молчании кое-как дожевала сосиску, допила кофе. Дамочка всё это время задумчиво смотрела в пространство перед собой. Я бы даже предположила, что у неё и у самой что-то случилось и теперь она гоняет это в мыслях, но представить себе такую богачку в подобных терзаниях просто не могла. У таких вся жизнь, как правило, на расслабоне, и самая большая беда – это когда любимый шпиц не может покакать самостоятельно.

– Кхм… – аккуратно стряхнула я крошки с коленей на пол. – Спасибо за еду. Можно я теперь пойду? Ну правда, зачем я вам, я же ничего не успела взять! Клянусь, что больше так не буду. Ну пожалуйста!

– Как быстро уходит дерзость, стоит её только покормить и приласкать, правда? – задумчиво усмехнулась дамочка.

Ох, как эта правда уколола! В самое больное!

– А я вас вообще-то и не просила! Я, между прочим, и сама…

– Заработать хочешь? – перебила дамочка. – Пятьдесят тысяч наличными, сразу.

Глава 3

Немногим ранее

– А где же твоя прекрасная помощница? – поинтересовался человек Гаранта, этот, который оказался давним знакомым Гордеева, Рагиф. – Ходят слухи, что уже дня четыре, как не видно её? И вроде бы её даже нет в городе?

– Слухи, – невозмутимо щёлкая клавишами ноутбука, ответил Коломоец. – Она просто осталась дома.

– Мм. А я уж распереживался. Подумал, а не ожидает ли нас какой-нибудь неприятный сюрприз, от которого кто-нибудь мог бы захотеть девочку поберечь. Кто-нибудь, – едва заметный поворот головы в сторону Гордеева, – кто, как разносит молва, по уши в эту девочку влюблён?

Коломоец расслабленно рассмеялся.

– Молва несёт так же, что в эту девочку влюблены вообще все, кто с ней сталкивался. И может, даже ты? – открытый, с вызовом взгляд. – А иначе, откуда такой интерес к чужой бабе?

Рагиф отзеркалил его расслабленный смех и повёл застывшими, выдающими напряжение плечами.

– Всё может быть, всё может…

Это выглядело как пустой трёп, заполняющий тягомотные минуты ожидания, но на таких встречах порожнего не бывает, и присутствующие это знали, поэтому настороженно прислушивались к разговору и с ещё большим вниманием следили за действиями Коломойца. Любая мелочь могла сорвать операцию. А уж намёки на то, что кто-то из присутствующих играет двойную игру – тем более!

Коломоец тоже это знал, как и его начальство. И поэтому все они тоже находились в жутком напряжении. Рассредоточенные по городу группы захвата ждали команду, координаторы ждали сигнал дать команду, Коломоец ждал момента дать этот сигнал – тот самый, ради которого уже почти два года жил чужой жизнью. И не сказать бы, что плохо жил – в конторе даже вышестоящие чины порой не могли сдержаться и не подколоть, тем, что агент Босо́й не торопится шевелиться не потому, что дело требует предельной осторожности, а просто не охота ему выходить из-под такого жирненького прикрытия, как успешный бизнес мажористого олигарха. Шутили, конечно. Знали, что Босому вся эта роскошь как рыбе вода – он ведь и был самый настоящий мажор откуда-то из Сибири.

И всем он был хорош для своей роли: и хваткой, и внешностью, и манерами, и даже реальной родословной сыночка нефтяного магната – не подкопаешься. Его легенда была прозрачна, как слеза младенца, а послужной девственно чист, поэтому и дело считалось потенциально успешным. И тем удивительнее стало, что сама Госбезопасность дала вдруг ему в усиление своего нелегала.

Для Коломойца это было лестно. Кто из отдела мог бы похвастать тем, что имел в подчинении ГБэшника, да ещё такого, как Гордеев? И кто бы мог подумать, что именно этот легендарный Гордеев так поднасрёт в самый ответственный момент?!