Конечно, карри удон недотягивал даже до настоящей китайской кухни, не то что до детективной дедукции. Такие вещи я понимал и хотел сказать, что не вижу логики, почему был назван именно карри удон.

– Я расцениваю это как объявление войны.

Сидевший передо мной человек с прямой, как линейка, спиной бросил на меня пренебрежительный взгляд. Его маленькие глазки блестели за стеклами очков без оправы, будто посылая мне вызов. Грозный вид говорившего подчеркивал высокий рост.

– Не возражаю. Хотя результат сражения известен. И все-таки интересно, почему именно карри удон? Понять не могу.

Я продолжал сидеть со скрещенными руками и, снова переведя взгляд на студентку, за которой мы наблюдали, показал подбородком в ее сторону.

В руках она держала пустой голубой поднос. Студентка уже некоторое время не отрывала глаз от вывески-меню «ЛАПША» и была погружена в свои мысли. Понятно, решала, что бы такое выбрать.

Мы сидели за столиком метрах в десяти от нее.

– Не можешь понять? Тогда следи за ходом мысли.

Он ухмыльнулся, как мне показалось. Не к месту.

– Погляди на нее. На улице жара, лето в разгаре, а на ней худи с длинными рукавами.

Он был прав. Я огляделся – почти все студенты были в рубашках с короткими рукавами, шортах и юбках выше колена. На фоне легко одетых сверстников девушка в белом худи сразу бросалась в глаза.

– Это значит, что в аудиториях и кафетерии кондиционер дует слишком сильно. Ей холодно. Особенно в кафетерии, где из-за стеклянных окон, пропускающих теплые солнечные лучи, включают охлаждение на полную. Нетрудно догадаться, что для возмещения недостатка тепла девушке требуется горячая пища.

– С этим согласен. Но горячая лапша – это не только удон. В меню есть еще рамэн. Почему ты его исключаешь?

– Терпение, Хамура-кун^[4].

Его губы насмешливо скривились. На лице появилось выражение злодея, замышляющего государственный переворот, хотя мы говорили всего лишь о том, почему бы этой девушке не взять рамэн. Но я ничего не сказал, чтобы не нарушить особую атмосферу.

– Терпение? – повторил я за ним.

– Да. Она пришла с двумя подружками. Они уже получили то, что заказывали, и сейчас рассчитываются на кассе. Ей надо поторопиться, если она не хочет заставлять себя ждать. Что здесь быстрее приготовить – рамэн или удон?

По идее, рамэн тоньше и в кипятке готовится быстрее. Однако…

– Удон, конечно, – ответил я, и он медленно кивнул в ответ.

Это и в самом деле было так, мы знали по своему опыту. Здешние повара почему-то особенно любили этот вид лапши. Только что приготовленный удон доставляли два раза в день с соседней фабрики. По этой причине удон в разных видах был очень популярен среди студентов. Во время перерыва на ланч заказов было так много, что повара заранее готовили удон на требуемое количество порций. Вот почему ждать блюда с ним почти не приходилось.

Рамэн, в отличие от удона, уважением у поваров не пользовался, считался ниже по вкусовым качествам и популярности не имел. Рамэн начинали варить, только получив заказ, и пустым желудкам приходилось страдать в ожидании, когда он наконец будет готов.

– Именно. Когда человек спешит, он никогда не будет заказывать рамэн, зная, что на его приготовление потребуется время.

Его рассуждения показались мне вполне обоснованными.

– Тут я с тобой согласен. Но здесь предлагают два горячих блюда – карри удон и обычный удон, залитый бульоном. Почему ты остановил свой выбор на первом?

– Она как встала здесь, так и стоит, никуда не отходя. Ничего дополнительно брать не собирается. На обед обычного удона маловато будет, наполовину голодным останешься. Зато карри удон – совсем другое дело. Потому что там есть карри!

Качество дедукции резко упало. Нахождение ответа на основе собственных ожиданий или доводов, которые устраивают вас больше всего, нельзя назвать дедуктивным расследованием.

– Но разве мы можем полностью исключить обычный удон? Может, она деньги экономит или на диете сидит… И ты упустил одну важную вещь.

– Ха! И какую же?

Похоже, он в самом деле не заметил. Посмаковав немного чувство собственного превосходства, я сказал:

– Посмотри на ее худи. Оно белое. Ты будешь в белом заказывать карри удон?

Пятна от карри – первый враг светлой одежды. В таком возрасте девчонки следят за своими нарядами. Однако этот аргумент не смутил моего собеседника.

– Дурачок! Она спокойно может снять худи.

– Ну ты даешь, вообще!

Полный бред! Тогда разваливается вся теория о повышенной чувствительности к холоду.

– Во-первых, если она экономит деньги и сидит на диете, выбирать ей здесь особо нечего. Зачем стоять так долго и ломать голову, что взять?

– Как раз из-за диеты она и не может решиться. Надо выбрать что-то подходящее под диету, вот она и думает.

Пока мы спорили, девушка рассчиталась на кассе и направилась в нашу сторону. Мы умолкли и украдкой потянулись вперед, чтобы взглянуть на ее поднос. Кто же угадал?

Девушка остановила свой выбор на блюде дня – холодном удоне с соевым соусом, тертой редькой и тунцом.

«Ну почему?» – чуть не вырвался у нас обоих один и тот же вопрос. В общем-то, абсолютно нормальный выбор для ланча, но тогда получается, что ей не холодно?

– Опять ничья.

Я поставил в потрепанном блокноте уже третий за день крестик. Собеседник с расстроенным видом протянул руку к запотевшему стакану и допил воду.

Среди студенческих столовых и кафешек, имевшихся в кампусе частного университета Синко, широко известного в Кансае^[5], кафетерий «Сентрал юнион» пользовался особой популярностью. Здесь всегда было много студентов. Интерьер этого заведения отличался определенной степенью изысканности, из-за чего хотелось назвать его на иностранный манер – кафетерием или бистро. Естественный свет сквозь стеклянные стены и окна создавал хорошее настроение. В кафетерии свободно поместились бы четыре теннисных корта. Внимание привлекало огромное мозаичное панно на одной из стен, на котором был изображен океан. Около семидесяти процентов длинных столов, теснившихся друг к другу, были заняты студентами. Из кухни, устроенной в глубине помещения, разносились возбуждавшие аппетит запахи. Самый сильный аромат исходил от соуса демиглас, который полагался к стандартным комплексным обедам.

Лица сидевших за ланчем студентов были светлыми и радостными. Шел последний день продолжавшейся две недели экзаменационной сессии. К полудню испытания почти закончились, и молодежь возбужденно делилась планами на летние каникулы.

Я им завидовал. Меня впереди ожидали не надежды и ожидания, а тревоги.

И главная причина моего беспокойства сидела прямо передо мной. Мой сэмпай^[6] – Кёсукэ Акэти, студент 3-го курса естественного факультета. Он с обиженным видом сжимал в пальцах мой блокнот с крестиками и смотрел на него, судя по всему, не подозревая о своей роли в охватывавшем меня беспокойстве.

– Черт! Почему люди не поступают в соответствии с логикой? – простонал Акэти.

Насчет того, насколько его дедуктивные построения можно назвать логичными, были большие сомнения, но я соглашался с ним в том, что люди не ведут себя так предсказуемо, как это бывает в книгах. Зимой едят мороженое, а сами в это время жмутся к котацу^[7], и нет смысла предъявлять какие-то претензии девчонке, которая посреди лета напялила на себя худи и взяла в кафетерии холодный удон.

Когда было время, мы с Акэти устраивали такие дедуктивные дуэли, но одержать кому-то чистую победу редко удавалось. После почти ста раундов мы пришли к одному печальному выводу: чем выстраивать какие-то заковыристые рассуждения, куда больше шансов попасть в точку, когда выбираешь между блюдом дня, рекомендованным шефом студенческой столовой, и стандартным комплексным обедом. Однако признание этого факта неизбежно повлекло бы за собой обвинения в отказе от дедуктивного метода, и нам оставалось лишь продолжать поединки, конструируя логические построения, больше напоминающие фантазии и в конечном счете рассыпающиеся как карточный домик. Видимо, мы не из тех, кто умеет учиться на собственных ошибках.

Почему же тогда я сидел вот так с Кёсукэ Акэти (с таким именем только детективом быть), который был старше меня на два года и носил очки без оправы на вытянутом решительном лице? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо вернуться в апрель^[8], когда я только что поступил в университет Синко.

Почти в каждом университете для новичка, оказавшегося в кампусе, перед началом учебного года открывается широкий выбор клубов и кружков – утвержденных администрацией и неформальных, – способный подчас поставить в тупик. Все они отчаянно стремятся заманить в свои ряды больше новых членов и таким образом обойти конкурентов. Конечно, их несравнимо больше, чем бывает в школе.

Сначала я собирался вступить в Общество изучения детективной литературы. Мои юношеские годы прошли, что называется, бесцветно и сухо. В силу характера я никогда не страдал от одиночества, почти не занимался спортом; среди приятелей не нашлось ни одного, кого можно было бы назвать настоящим другом, друзей детства у меня тоже не было. Но я понимал, что без контактов в университетской среде ничего хорошего не получится. В университете все устроено не так, как в школе. Нетрудно догадаться: чтобы жить нормально, важно прислушиваться к советам старшекурсников и обмениваться с товарищами информацией.

Мне с детства нравились детективные истории, поэтому, заметив в самом уголке брошюрки о кружковой работе крошечное объявление о кружке детективной литературы, я пару раз наведался туда – и, честно сказать, оказался разочарован.

Этот кружок, который назывался обществом, имел в своем составе человек пятнадцать и помещался в одной из комнат университетского клуба. Формально его деятельность сводилась к публикации раз в год обзора критики, а все остальное время члены общества просто собирались по желанию, чтобы поболтать о том о сем.

Обстановка была теплая и свободная, однако я не почувствовал никакой любви к детективному жанру у «стариков»-кружковцев. На мои вопросы о понравившихся книгах неизменно следовали ответы «не знаю, что сказать» или «не читал». Мне даже пришлось объяснять им, кто такие Ван Дайн^[9] и Митио Цудзуки^[10]. Что бы я ни сказал, ответ был один и тот же, поэтому мы довольно быстро надоели друг другу. Это было в первый мой заход в кружок.

Второй мой визит закончился тем же, и я покинул «зал собраний» в мрачном настроении, потеряв всякое желание вступать в эту организацию.

В тот самый момент незнакомый высокий парень вдруг загородил мне дорогу и сказал:

– Убийства в разных странах – Эллери Куин^[11]. Про дома – это у Юкито Аяцудзи^[12]. А «Цветочные похороны» – это чье?

Ни с того ни с сего. Я хотел было спросить: «А ты кто?», но язык сам собой, на автомате, выдал ответ:

– Э… Микихико Рэндзё^[13].

В следующее мгновение незнакомец уже схватил меня за руку, хотя я ему ее не протягивал. У него были большие руки.

– Подаешь надежды. Хочешь быть моим помощником?

Не дав мне опомниться, он потащил меня в ближайшее кафе. Голова у меня шла кругом, но он сказал: «Угощение за мой счет», и я заказал крем-соду. И сразу, не дожидаясь, пока принесут напитки, незнакомец представился:

– Меня зовут Кёсукэ Акэти. Естественный факультет, третий курс. Президент Клуба любителей детективов.

Клуб любителей детективов? Это не Общество детективной литературы, а что-то другое?

– То есть вы от общества любителей почитать детективы отпочковались или как?

– Ничего подобного!