– Никаких желаний, значит?

– Угу…

– По крайней мере, пообещай мне, что не выйдешь замуж за этого хлыща!

Это он про Адриана? Ох…

– Поздно, – прошептала я.

Только что Патрик любовался небом, покачивал носком ботинка, но после моего признания он резко сел и, взяв меня за плечи, оглядел от макушки до пят. Зацепился взглядом за подушку, которую я прижимала к животу. Он так крепко сжал скулы, что они побелели.

– В смысле «поздно»? – Голос брата звучал жестко, но он тут же смягчил его. – Стрекозка, что эта тварь…

– Мы целовались! – выпалила я. – Теперь он должен просить моей руки!

Патрик всмотрелся в мое лицо, крепко обнял меня и расхохотался.

– Целовались! Ты меня испугала, Ви. Я невесть что подумал. Поцелуи – это ерунда. Возможно, ты удивишься, но никто не делает предложения руки и сердца после поцелуя.

Сделалось неприятно. У меня сегодня прямо вечер открытий. Я оттолкнула Патрика и скрестила руки на груди.

– Еще посмотрим!

– Ты хочешь провести с этим человеком всю жизнь, Ви? – тихо спросил Патрик.

– Да! Нет… Не знаю…

Он мягко улыбнулся.

– Это просто детская влюбленность, Виви, это пройдет. Я надеюсь, Адриан поцеловал тебя не против воли?

Много раз потом, вспоминая наш разговор, я пыталась представить, что было бы, расскажи я брату правду. О странных вопросах Адриана, о его грубости. Что если тогда еще можно было все изменить и маятник моей судьбы качнулся бы в другую сторону?

Но я, обидевшись на брата, ответила:

– Он отлично целуется, Пат!

Брат невесело хмыкнул:

– Куда ты дела мою младшую сестренку, незнакомка?

И тут же прижал палец к губам и вгляделся в темноту. Мне тоже показалось, что в саду раздался шум, а в конце подъездной аллеи мелькнула тень.

– Да просто кошка, – пожала я плечами.

– Крупновата для кошки. Я пойду проверю…

– Патрик, не ходи! У меня день рождения, а все разбегаются! Адриан ушел, теперь ты! С кем мне танцевать, с этим жирдяем Филиппом? Папа только недавно обновлял охранные амулеты на ограде, никто не зайдет, если не открыть ворота изнутри!

Патрик пару мгновений колебался, потом уступил и пошел следом за мной.

После разговора с братом мне стало легче на душе. Зачем, правда, торопиться с замужеством? Может, Адриан совсем не тот человек, который мне нужен.

Пока нас не было, веселье зашло на новый круг. Отплясывали не только сестры Бейли, толстяк Филипп Коннорс и Август Леман, которому едва исполнилось шестнадцать, поэтому все звали его «малым». Подумать только, теперь я считаюсь взрослой, а он все еще ребенок! Танцевали даже родители, словно вспомнив, что недавно были молодыми. Тучный барон Коннорс – сразу ясно, в кого пошел сынок, – кружил в вальсе жену, а худощавый виконт Бейли пригласил мою маму.

Только старшие Дейтоны и Фарли не принимали участия в веселье, стояли у стены и напряженно поглядывали на двери, ведущие на террасу.

Закуски на столе заканчивались, слуги не успевали уносить пустые бутылки из-под вина и лимонада. Приглашенные музыканты выбивались из сил, наигрывая быстрые мелодии.

Я рассмеялась, охваченная счастьем.

– Наступило время «Каскада», – возвестил распорядитель бала.

Каскад – заключительный танец, который может длиться час, два, а то и больше. Это танец-игра, когда танцующие должны исполнять особенные фигуры, а их бессчетное количество. Я сама иногда путалась, что делать в «Пирамиде», а что в «Полете бабочек». Хорошо, что родители с малых лет устраивали званые вечера: в сезон невест я не буду выглядеть провинциалкой-неумехой.

– Мышеловка! – объявил распорядитель первую фигуру.

В зал вошли слуги с корзинами, в которых лежали ленточки с закрепленными на них бубенцами. Мужчины обвяжут ленточки вокруг руки каждой леди, чтобы найти их даже с закрытыми глазами, ведь мы станем танцевать в темноте.

Я огляделась в поисках Адриана, но он так и не появился в зале. Так-то он выполняет обещания насчет последнего вальса? Патрик вытащил из пестрой мешанины фиолетовую, под цвет моего платья, ленту и завязал мне на запястье.

– Сколько свечей оставить, ваше сиятельство? – обратился распорядитель бала к отцу.

Чем меньше света, тем интереснее.

– Сколько, Ви? – спросил меня папа.

– Пять! – ответила я.

Свет магических светильников медленно погас, и зал погрузился в темноту. Слабое мерцание огоньков едва разгоняло ее.

Глава 8

Смычки тронули струны скрипок и виолончелей, и под потолок взлетела нежная мелодия. Фигура Патрика в мерцании свечей превратилась в широкоплечий силуэт, отсветы пламени искрами вспыхивали на пуговицах сюртука, белокурые волосы и сами как будто немного сияли.

Пат взял меня за руку и повел по кругу. Таинственно и тихо ступали другие пары, позвякивали бубенцы на руках дам. В полумраке я не могла различить танцующих, угадать можно было разве что толстяка Филиппа. Или это его отец?

Гости причудливо отражались в зеркалах, так что через некоторое время стало казаться, будто их стало в два раза больше.

Внезапно пронзительно взвизгнула скрипка, смолкла, словно захлебнулась. Кто-то вскрикнул от боли. В одно мгновение стихли инструменты. Испуганный мужской голос умоляюще произносил слова, но их невозможно было разобрать.

Пары застыли на месте, озираясь. Никто не понимал, что происходит. Патрик притянул меня к себе, обнял одной рукой за плечо. В другой блеснул металл: брат всегда носил у пояса длинный кинжал.

– Свет! – крикнул мой отец. – Включите свет!

Магические лампады под потолком разгорелись медленно, будто неохотно. Зажглись не все, зал по-прежнему был тускло освещен. Но и этого света оказалось достаточно, чтобы рассмотреть ужасающие подробности.

Перепуганные музыканты сидели над нотами, подняв руки. Скрипач, опустив инструмент на колени, зажимал глубокую царапину на шее – сквозь пальцы выступала кровь. Он, выпучив глаза, смотрел на человека в пыльном плаще и черной маске, который поигрывал в воздухе мечом, будто готовясь нанести еще один удар. На этот раз смертельный.

– Никому не двигаться! – крикнул он.

Человек в маске был не единственным в зале. Оглядевшись, я насчитала по меньшей мере десяток. Они ходили между гостей, отбирая у мужчин оружие, бесцеремонно хватая женщин за подолы платьев, заставляя их вскрикивать и шарахаться.

Разбойники! Как они попали в имение, защищенное охранными амулетами?

Патрик, спрятав до поры кинжал под плащом и прижав меня к груди, начал шаг за шагом отступать к двери в коридор.

– Что вам нужно? – спросил отец, побледневший, но не растерявший достоинства, и тихо обратился к маме, прижавшейся к его руке: – Не волнуйся, дорогая, этим людям нужны только деньги. Они получат их и уйдут.

– Пат… – выдавила я дрожащим голосом.

– Ш-ш-ш, стрекозка, – прошептал он, наклонившись к моему уху. – Я рядом. Я не дам тебя в обиду.

Растерянные мужчины как могли оберегали своих дам. Даже малой Август Леман, у которого дрожали губы, заслонил узкой спиной рыдающую Талию.

Была во всем этом лишь одна странность, не сразу бросающаяся в глаза. Когда сердце, летящее галопом, чуть-чуть успокоилось, я заметила, что зале нет ни Далилы Дейтон, матери Адриана, ни Изабеллы Фарли – жены виконта. Почудилось, будто край алого атласного платья Изабеллы мелькнул за окном, выходящим на террасу.

Граф Дейтон стоял, сунув руки в карманы брюк, и осматривал зал отнюдь не как пленник. И ни один разбойник не отобрал его саблю, болтающуюся у пояса. Граф улыбался, наклонив голову набок, отчего стал походить на воинственного петуха, и ждал, пока мужчины сложат оружие.

Отец, выругавшись – я вздрогнула от его сурового тона и от слов, которых он никогда не произносил в моем присутствии, – бросил на пол кинжал.

Пат, после того как в его грудь уперлось острие меча, поднял обе ладони вверх, показывая, что безоружен: он умудрился запихнуть кинжал за пояс моего платья, пока я прижималась к нему спиной.

Отец безотрывно сверлил взглядом самодовольное лицо графа Дейтона, своего ближайшего соседа и, как мы все думали, хорошего знакомого. Кажется, он, как и я, начал догадываться, кто стоит за нападением.

Неужели Адриан с ним в сговоре? Сколько я ни оглядывалась, я не могла увидеть среди толпы наследника графа.

Так как никто из разбойников не ответил на вопрос отца, он, сузив глаза, обратился к графу Дейтону:

– Видимо, ты тот человек, которого я должен спросить: чего тебе нужно?

Томас Дейтон вскинул голову и резко захлопал в ладоши. В тишине, где раздавались лишь испуганные вздохи да редкие всхлипывания, звук аплодисментов прозвучал подобно пушечному выстрелу. По телу пробежал озноб. С каждой минутой делалось все страшнее.

– Мой дорогой друг, – хрипло произнес граф. – Мой гостеприимный сосед. Не сказать, как я рад, что удостоен чести быть приглашенным на празднование совершеннолетия твоей дочери.

– Ты сошел с ума, Томас? – воскликнул барон Коннорс.

По его бледному как полотно пухлому лицу струился пот.

– Что ты тут устроил? Отпусти нас немедленно и принеси извинения. Это…

Мелькнула сталь в руке мужчины в маске, барон Коннорс, захрипев, схватился за шею. Сквозь его сомкнутые пальцы толчками изливалась кровь, крупные капли усеивали натертый до блеска пол.

Я закричала. Мой крик утонул во всеобщем вопле ужаса и отчаяния. Патрик закрыл мое лицо ладонью, нашептывая что-то успокаивающее.

– А вот теперь настало время поговорить, – бесстрастно сообщил граф Дейтон, будто бы только что у нас на глазах не произошло жестокое убийство. – Теперь вы меня выслушаете.

Барон Коннорс лежал на полу, раскинув руки, а его несчастная жена, трясясь как в лихорадке, из последних сил старалась удержаться на ногах и не распластаться рядом с мужем.

– Мы слушаем. – Мой любимый папа как-то умудрялся сохранять самообладание в этом кошмаре и даже поглаживал руку мамы, поддерживая ее. – И постараемся исполнить твои требования, если это в нашей власти.

– Это в вашей власти, – усмехнулся граф. – Умереть – во власти любого человека.

Гости испуганно взвыли. Камилла, не выдержав нервного напряжения, бросилась к дверям, но один из наемников поймал ее, намотав на кулак длинные локоны.

– Тихо, тихо, тихо, – ласково, будто разговаривая с детьми, продолжил граф Дейтон. – Разве я говорил, что должны умереть все? Нет-нет, это вовсе не обязательно. Камилла, малышка, не плачь, тебя никто не убьет.

После этих слов мама Камиллы всхлипнула с облегчением. На лицах гостей теперь вместе с отчаянием проступала безумная надежда.

– Вы нас отпустите? – недоверчиво спросил виконт Бейли. – Зачем тогда это… все?

Граф Дейтон медленно, словно любуясь собственными владениями, обошел зал. Потрогал позолоченные канделябры, провел рукой по шелковым гобеленам, слегка поклонился моей маме, будто отдавая ей должное как хозяйке.

– Ничего личного, дорогие соседи, но спор из-за наших земель решится сегодня.

– Ты сошел с ума, – повторил отец роковые слова вслед за бароном Коннорсом. – Ты думаешь, тебе безнаказанно сойдет с рук такое чудовищное злодеяние?

Граф Дейтон развел руками, на его лице появилось лукавое выражение.

– А при чем здесь я? Это все разбойники, лихие люди! Ничего святого для них нет! Проникли сквозь зачарованную ограду прямиком на празднование совершеннолетия дочери хозяина! Какое несчастье! Король будет очень опечален!

– Король… – выдохнула мама. Ее пальцы, вцепившиеся в рукав папиного сюртука, побелели от напряжения. – Король знает, не правда ли?

Граф Дейтон лишь усмехнулся вместо ответа, но и так было ясно, что король дал добро на убийство бывшего заговорщика и его семьи.

– Один из гостей, бедный-бедный толстяк барон, тоже был убит! – театрально вздохнул граф. – А остальные…