Войдя в особняк, который Нона приобрела много лет назад, Талин расслабилась. В то время 17-й округ Парижа был не тот, что нынче, офисов там было мало. Нона сделала ремонт и обосновалась здесь сама, а затем обустроила и офис компании. Она брала Талин с собой, с тех пор как та научилась ходить. Бабушка всегда смотрела на нее как на свою помощницу: ей едва исполнилось шесть лет, а она уже спрашивала ее мнение об ароматах, флаконах, названиях и слоганах духов. Талин поздоровалась с Анной, сотрудницей ресепшена, и пошла в свой кабинет. На ее столе стояли флаконы с актуальными пробами, ее блокноты, компьютер с рецептурными программами, на которые она опиралась, бутылочка духов Ноны и держатель с бумажными пробниками. Эти бумажки пропитывали духами, чтобы наблюдать за раскрытием запаха. Глядя на этот мирок, в котором она жила всегда, Талин вдруг осознала, какое бремя легло на ее плечи. Нет больше Ноны, которая всегда давала советы и поддерживала. Теперь ей предстоит самой принимать решения. Она ответила на несколько пропущенных писем. Было уже три часа, совещание по «Золотой Луне» начиналось через пятнадцать минут. Она просмотрела досье, оставленное для нее Анной. Там бы полный комплект утвердительных документов. Формула «Золотой Луны» претерпела кое-какие корректировки, чтобы отвечать требованиям европейских нормативов и норм IFRA^[2]. Затем надо было составить информационное досье продукта, пригласить токсиколога для оценки безопасности и обратиться в независимую организацию, чтобы тщательно проверить сенсибилизирующий потенциал духов, оценить кожную переносимость и провести тесты на добровольцах. Целый процесс, который, по обыкновению, контролировала Нона. На нескольких документах стояла ее подпись, на других были пометки, написанные ее рукой. Талин встала и открыла дверь в смежный кабинет бабушки, где все осталось как было. Взволнованная, Талин села в кресло. Перед ней лежали три бумажки. Новые образцы духов, придуманных Ноной… Она поднесла их к носу, быстро вдохнула несколько раз, потом сделала глубокий вдох. Один запах привлек ее внимание. Начальная нота горячая, живая, острая. Нота сердца эфирная. Талин распознала фиалку, ирис, сандал, мускус. На бумажке Нона написала от руки «Письмо Луизе». На двух других было написано «Лавандовый поцелуй» и «На облаке». Молодая женщина взяла блокнот Ноны и лихорадочно пролистала его в поисках зацепок. Она просматривала бабушкины заметки. Целые страницы, исписанные знакомым почерком. Душистые аккорды складывались в музыкальную партитуру. Абсолют жасмина и розы, эссенция индонезийского пачули, ваниль, ладан, смола лабданума… Абсолют мате, эссенция мандарина, ирис, мох… Пробегая глазами бабушкины партитуры, Талин погружалась в ароматы, накатывавшие на нее волнами, округлые, сладкие, сухие, свежие, древесные…

Из блокнота выскользнула фотография. Маленькая девочка и ее мать. Они сидели рядом, но казались очень далекими. На обороте было написано «Луиза и я». Луиза… значит, автор дневника – мать Ноны, ее прабабушка. Потрясенная Талин всмотрелась в ее лицо. Прямой пробор разделял темные волосы, собранные в узел на макушке, лоб стягивала бархатная лента. На ней было темное платье, слегка приоткрывавшее грудь. В глазах, глядевших в объектив, читалась бесконечная грусть. Молодая женщина казалась пленницей непостижимого мира. Ноне было лет пять или шесть. Впервые Талин видела детскую фотографию своей бабушки. Она была поражена ее серьезностью. Ее поза выдавала потребность прикоснуться к матери, но в выражении лица читалась замкнутость и смирение. Талин уловила что-то интимное, какую-то бабушкину тайну. Скрытую истину, объяснение которой ей не давалось, но которую она ощущала всем телом. Что произошло между этими двумя женщинами? Почему Нона никогда ничего не рассказывала о своем детстве? В очередной раз Талин пожалела, что не расспрашивала ее. Какой-то информацией мог располагать Теодор, но она знала, что он ничего ей не скажет.

Голос за дверью вернул ее к действительности. Совещание начиналось… Талин вложила фото назад в блокнот. Она убрала его в ящик своего стола, взяла бумаги и пошла в зал.

На столе стоял поднос с водой, апельсиновым соком, чаем и кофе. Талин закрыла за собой дверь и села рядом с креслом, которое обычно занимала Нона. Она не хотела садиться в него, боялась, что тогда ей покажется, что бабушка умерла во второй раз. Все сотрудники повернулись к Талин. Она заглянула в досье и взяла слово.

– Это первые духи, которые мы выпускаем без Ноны, – начала она, силясь совладать с волнением. – Мы должны успешно справиться с каждым этапом, чтобы она гордилась нами. Мы создали эти духи вместе, она их очень любила. Я полагаюсь на вас и надеюсь, что рекламная кампания будет удачной…

Голос ее дрогнул.

– …как хотелось бы ей… – добавила она.

В основе «Золотой Луны» лежал османтус. Этот редкий кустарник родом из Азии покорил Нону, когда она впервые побывала в Китае. Она прониклась страстью к белым цветочкам, источающим дивный аромат – фруктовый, жасминовый, чувственный, животный. Она обожала цветок османтуса с четырьмя лепестками, расположенными простым крестиком, обожала и краткость его цветения – всего десять дней в июне. Нона любила все, что обладало историей, своеобразием. Она добавила розу, пачули, ладан и мускус. Это был необычный запах, одновременно хмельной и воздушный, и его очень ждали любители нишевой парфюмерии, высоко ценившие таланты Ноны. «Золотая Луна, особые духи» – такой был выбран слоган. При виде пустого бабушкиного кресла волнение захлестнуло Талин. Она взяла себя в руки – нельзя было давать волю горю перед сотрудниками.

– Селеста, ты проверила все наши пункты реализации? – спросила она менеджера по продажам.

– Да, все в порядке.

Селеста посмотрела на экран своего айпада и зачитала список стран, в которые будет поставляться «Золотая Луна». Европейские страны, разумеется, но еще Россия, Объединенные Арабские Эмираты, Катар, Бахрейн, Саудовская Аравия, США и Канада, Мексика, Сингапур, Тайвань, Австралия, Южная Африка… Нона сумела сплести сеть верных продавцов по всему земному шару, и они с нетерпением ждали ее творений. Качество духов играло в этом большую роль, но и обаяние ее личности тоже. Сможет ли пережить ее то, что она создала? Талин знала, что теперь все зависит от нее. Она ощутила острое жжение внизу живота, признак сильного, глубокого страха, знакомый ей с детства.

– В блогах уже пишут о выпуске «Золотой Луны», мы задействовали все социальные сети, – продолжила Карина, менеджер по пиару и маркетингу. – Событие, которого так ждала Нона, произойдет через месяц, двенадцатого июня. Приедут наши зарубежные покупатели. Эта новинка вызывает очень большой интерес. Сами духи интригуют, и…

Карина осеклась, смутившись.

– Не знаю, как сказать, чтобы не быть бестактной, но тот факт, что «Золотая Луна» – последние духи, созданные Ноной, делает их еще привлекательнее.

– В таком случае используем этот интерес, – отозвалась Талин. – Он вполне оправдан.

Слово взял Жереми, художник и криэйтор. Он разрабатывал дизайн флакона в тесном контакте с Ноной.

– Нона хотела выдвинуть на первый план особенность «Золотой Луны», – сказал он. – Она всегда приучала нас к оригинальным, необычным духам, и я не удивился, когда она сообщила, что следующие будут по-настоящему «особенными». Только когда Талин дала мне их понюхать в первый раз, я понял, чту она имела в виду.

Он был прав. Запах «Золотой Луны» был плотским, чувственным, но при этом возвышенным. Это были духи с крепкими корнями, очень заземленные, но совершенно удивительным образом дарующие радость полета. Нона хотела, чтобы этот аромат стал мостиком между небом и землей. Они создавали их долго, запах «не шел», застревал, был слишком земным или слишком эфирным. А потом Талин поймала то особое состояние, которое наступало, когда запахи выстраивались в ряд, образуя отчетливую, понятную ей мелодию. Она предложила композицию, Нона ухватилась за нее и дополнила аромат. И получилась «Золотая Луна». Молодая женщина сохранила в памяти этот миг. Бабушка не спешила, благоговейно вдыхая их творение, потом повернулась к Танин и воскликнула: «Это “Золотая Луна”, мы это сделали!» Взрыв радости, объятия, смех…

После совещания Талин вернулась в свой кабинет и занялась делами, накопившимися в ее отсутствие. Погрузиться в работу, не думать, не возвращаться домой. Анна положила на ее стол забытое в зале заседаний досье.

– Я забронировала тебе билет в Лондон на завтра, – сказала она.

– Спасибо, – ответила Талин.

– Как ты смотришь на то, чтобы задержаться на день?

Талин подняла голову.

– Зачем? – спросила она.

– Развеешься немного. Ты не переводила дыхания после смерти Ноны. Ты могла бы переночевать у Кейт и Джона?

Анна смотрела на нее с тревогой. Нона, с которой она проработала лет двадцать, прозвала ее Фея-Колокольчик. Она могла найти решение любой проблемы, занималась секретарской работой, административными вопросами, назначением встреч и даже любовными горестями служащих.

– Они будут рады тебе, а их дети тебя обожают.

– Не знаю, Анна. Я не в настроении поддерживать беседы.

– С каких это пор Кейт и Джон нуждаются в поддержании бесед? – воскликнула Анна. – Они так болтливы, что будут только рады, если ты помолчишь!

Талин печально улыбнулась.

– Ты им позвонишь? – добавила Анна. – Остальным я займусь сама.

– Договорились.

Талин взяла досье «Золотой Луны» и открыла его.

– Я еще побуду здесь.

– Ты знаешь, что я рядом, если тебе понадоблюсь, – сказала Анна.

Талин прочла печаль в ее взгляде. Или это была жалость? Она напряглась.

– Со мной все в порядке, не беспокойся, – сухо бросила она.

Анна больше ничего не сказала и вышла из кабинета.

Приближаясь к своему дому, Талин чувствовала себя все хуже. Когда она спустилась по авеню Марсо и пересекла Сену, ее тело вышло из-под контроля и болезненно сжалось, она ничего не могла поделать. Такси остановилось у ее дома на Университетской улице. Она дышала с трудом, и ей пришлось дважды набирать код на входной двери. Талин вошла с чемоданом в лифт. Поднявшись на пятый этаж, долго стояла на лестничной площадке, не в состоянии вставить ключ в замок. Наконец она решилась, механически повернула ключ и вошла. В квартире было тихо. Матиас еще не вернулся. Он немного расслабилась, понадеявшись, что он опять куда-то улетел, разложила свои вещи и села на кровать.

Через несколько минут дверь спальни распахнулась. Она вздрогнула и поспешно спрятала тетрадь, которую собиралась читать. В комнату буквально ворвался Матиас. Талин был знаком этот взгляд, это застывшее выражение на его лице. Ей было страшно, тревожно, однако почему-то хотелось смеяться.

– Почему твой телефон не отвечает со вчерашнего вечера?

Талин смотрела куда-то поверх его головы.

– Во что ты играешь, Талин?

– Мой мобильный в авиарежиме, я сама его выключила, – ответила она.

– Я звонил тебе раз двадцать.

– Тебе что-нибудь было нужно? – насмешливо спросила она.

– Не играй со мной в эти игры.

– Какие игры? Те, в которых я отвечаю на твою агрессию?

Матиас шагнул к ней. Обычно этого было достаточно, чтобы ее запугать. Она иногда пыталась воспротивиться, но исходившая от него сила рождала в ней страх. И она снова покорялась, пугаясь собственной попытки бунта. Но на этот раз она не втянула голову в плечи. Он растерялся, она заметила это по непроизвольному движению его челюсти.

– Я не понимаю, что с тобой произошло после смерти Ноны, я тебя не узнаю.

– Со мной ничего не произошло. Я просто потеряла человека, которого любила больше всех на свете. Это, пожалуй, может объяснить, почему твои приступы авторитаризма меня все сильнее достают.

– Не смей, Талин.

Они мерили друг друга взглядами.

– Что?

– Так разговаривать со мной.

– Ты заметил, что не выносишь, когда тебе перечат? – спросила она.

– Ты должна выставить на продажу дом в Бандоле.

– Я не хочу его продавать, я тебе уже говорила! – воскликнула она.

– Это не обсуждается. Мы же все решили.

– Ты решил, не я! Я никогда не продам этот дом.

Талин услышала эхо своего голоса и вдруг сама испугалась взятого тона. Она не помнила, чтобы когда-нибудь так разговаривала с Матиасом.

– Ты правда думаешь, что сумеешь сама руководить предприятием бабушки? И сохранить этот дом? Посмотри на себя, ты на это неспособна.

Его слова надломили уверенность Талин. А что, если он прав?

– Где бы ты была без Ноны? Она взяла тебя под крылышко, потому что пожалела.

Талин ничего не ответила. Матиас знал, что выигрывает очки.

– Бедняжка моя, – ласково продолжал он, – я понимаю, что ты стараешься как можешь, но мы оба знаем, что этого недостаточно.

Он привлек ее к себе, она злилась, но сил сопротивляться не было. Его губы искали ее губы. Она крепко сжала их, но язык Матиаса проник в нее, заставив раскрыть губы. Он целовал ее, она чувствовала тяжесть его тела. Холодок отвращения пробежал по спине, но она заставила себя ответить на его желание.

Когда все кончилось, Матиас велел ей идти одеваться. Она посмотрела на него, не понимая, потом с тоской вспомнила, что они приглашены на ужин. Он открыл ее платяной шкаф, достал черное трикотажное платье и пару «лодочек».

– Собирайся, – приказал он, протягивая ей выбранную для нее одежду. – Мы выходим через полчаса.