Вспоминаю тех мужчин, которые бросили его умирать, и понимаю, что пока Стасу лучше из дома не выходить, это может быть опасно.

– Лучше не надо, тебе выздороветь нужно, – нарезаю бутерброды. – У меня есть немного продуктов, крупы, макароны, но вот хлеб, молоко, чай нужно купить. Сыр и колбасу…

– Я не хочу, чтобы ты таскала тяжести.

Фыркнула, подумав, что пакет с продуктами тяжестью не назовёшь, это не работа, где коробки приходится ворочать. Но промолчала. Стас мне не муж, он вообще никто, посторонний, через пару дней, может, раньше, всё вспомнит и уйдёт, так что мне не о чем переживать. Главное, не привязаться, не связать себя с этим мужчиной эмоциями, которые мне не нужны. Не хочу снова падать в отчаяние из-за того, кому нет до меня никакого дела.

– Ужинай. Знаю, этого мало. Утром встану и приготовлю что-нибудь простое, до вечера как-нибудь доживёшь.

Стас хмуро на меня посмотрел, но один бутерброд всё-таки взял. Словно одолжение сделал, поморщился, запивая его горячим чаем.

Он молчал, а я рассматривала его, даже не скрывая, словно раздумывала, что с ним делать. И Стас отвечал мне твёрдым взглядом, от которого что-то лопалось в животе, обдавая кипятком низ живота, скручивая спазмами чисто женского желания. Мужик – моя мечта, лучше, чем тот, кому я пыталась вручить сердце, но проиграла. Чёрные глаза теперь снятся в кошмарах, тогда как голубые стали недосягаемой мечтой.

Впрочем, почему недосягаемой? Вот они, только руку протяни и дотронься, проведи пальцами по щеке, заросшей, небритой, истинно мужской. Без щегольской бородки, которая всегда бесила.

– Ты словно меня с кем-то сравниваешь, – хмыкнул Стас, одним своим предположением раскрыв мои мысли. – Оцениваешь, насколько я изменился?

– Можно и так сказать, – ответила уклончиво.

Замолчи, не заставляй меня врать тебе ещё больше. Чёртова Шура! Слишком запутала, завертела нас, а я боюсь сказать правду, лишиться призрака мужчины, чужого мужика, которого, может, дома жена ждёт, переживает.

Встаю резко, чуть не разбив кружку, хорошо хоть пустую. Выскочила из-под руки, Стас едва успел поймать, и я злюсь на себя ещё больше. Почему стоило ему появиться, и я снова беспомощна?

Вспомнит всё, и уеду отсюда, продам дядин дом, чтобы ничто не напоминало о прошлом, переверну страницу, начну жизнь с нуля, с белоснежной страницы.

– Ты спишь в зале, – напоминаю ему. – Сейчас постелю.

Дёргаными движениями достаю бельё, расстилаю на диване, чувствуя на плечах мужской взгляд. Он наблюдает, но не вмешивается, даёт возможность успокоиться. Но как, если я знаю, что опять во всём буду виновата. Что обманула, не сказала… Захотела.

– Спокойной ночи, – прохожу мимо него, направляясь в свою комнату.

– Спокойной ночи, Катя.

Ага, только не уверена я, что смогу сегодня заснуть.

Глава 5

Катя

Просыпаюсь от холода, понимая, замёрзла так, что ноги даже под тёплым одеялом ледяные. Наверное, забыла закрыть заслонку на печи, и всё выстудилось за ночь. Вздохнула и открыла глаза, вглядываясь в предрассветные сумерки. Сжаться бы сейчас в комок, разреветься и не думать о том, что через час нужно на работу – ненавистную, тяжёлую, но ставшую привычной. Я ведь никогда не думала, что жизнь повернётся ко мне задницей, придётся начинать всё с нуля. Опять. Только на этот раз мне никто не помогает, никто не поддерживает, не говорит, что я могу всё, что захочу. Не дует на ушибленную коленку, не сцеловывает слёзы со щёк.

Я выросла. Я сделала свой выбор.

Ошиблась.

Холод всё-таки выгоняет из постели, и я встаю, накидываю на плечи тёплый халат, но выйти на кухню не успеваю, слышу грохот и мужской голос, который зло ругается, не выбирая выражений.

Выскакиваю из дверей и вижу Стаса, который стоит над упавшими дровами.

– Прости, что разбудил, – тут же кается он, скривившись, бросает взгляд вниз. – Ты замёрзла? Печь остыла.

– Да, я, наверное, вчера заслонку не закрыла, – посмотрела на трубу и вздохнула, убедившись в правдивости подозрений. – Сама виновата. Сейчас всё сделаю.

– Кать, я в доме мужчина, это моя работа.

– А ты её хоть раз делал? – спрашиваю насмешливо.

Он на мгновение теряется, но упрямо вскидывает подбородок, не желая признавать, что может чего-то не знать или не уметь. Я ещё помню его дорогую одежду и машину, понимаю, что он не тот человек, который колет дрова и таскает воду из колодца. Он сделан из того же теста, что и тот, другой. Но если основа и одна, то вот дальнейшее совершенно иное: выпечка, температура, мастер, который потрудился над крепостью характера, и на выходе – человек, твёрдо стоящий на ногах, не способный ударить женщину.

Стас, ты ведь не ударишь?

Мысли улетели в сторону, и я замешкалась, не попытавшись объяснить ему, что делать. Зато Стас всё прекрасно решил сам, заложил печь, нахмурился, ища, чем поджечь, нашёл кусок коры и вот только после этого вопросительно посмотрел на меня.

– Да, – сдерживая улыбку, кивнула ему, – кору сверни трубочкой и подожги, остальное тяга сделает сама.

– Профессионал? – чуть насмешливо спросил он, и я неожиданно покраснела.

– Пришлось им стать.

От неожиданной боли сильнее вцепилась в плюш халата, развернулась и, держа спину прямо, ушла в комнату. Не показывать слабость посторонним я уже научилась, а Стас всё ещё был им. И останется чужим, что бы он ни говорил. Это настоящая жизнь, а не сказка о принцессах, здесь не будет принца на белом коне, который решит проблемы и увезёт в закат.

Закрыла за собой дверь и едва сумела доковылять до постели, чтобы опуститься на неё, до крови прикусывая губу. Боль от травмы напоминала о себе всегда внезапно. Хотя для её проявления я сама сделала достаточно. Позавчера я тащила на себе Стаса, вчера бегала с тяжёлыми ящиками, вот она и вернулась, чтобы напомнить мне о том, кем я стала.

Красивая, достойная, весёлая – в прошлом.

Разбитая, испуганная, больная – в настоящем.

– Кать, всё в порядке?

Бросила взгляд на часы и выдохнула. Сегодня в первую смену, если не хочу нарваться на штраф, то пора вставать, одеваться, завтракать и выдвигаться.

– Да. На работу собираюсь, мне нельзя опаздывать.

Потихоньку, как калека встала, сбросила на кровать халат и потянулась к вещам, которые приготовила с вечера. Новая привычка, чтобы всегда успеть собраться и сбежать. Полезная.

– Значит, это хорошо, что я тебя разбудил?

Из-за двери я не могла понять интонацию, с которой говорил Стас, было ли в его голосе самодовольство, или он на самом деле переживал за меня.

Господи, Катя, он посторонний мужик, который со дня на день вспомнит, кто он такой и свалит, оставив одну, зачем привязываться и придумывать то, чего нет?

– Слишком рано, но я всё равно встаю раньше будильника, – ответила ему.

Собралась быстро, уже привычно стянула волосы в хвост, распахнула дверь и замерла, потому что Стас стоял рядом с дверью, словно ждал, чтобы убедиться, что я ему не соврала. Это было непривычно, слишком много волнения и заботы в потеплевших голубых глазах.

Неправильно.

– Ничего не вспомнил? – да, вопрос прозвучал грубо.

– Вспомнил, – неожиданно ответил он.

– Да? – вздрогнула, не подумав, что уже всё. – И что же? Уезжаешь?

– Уезжаю? Нет, конечно, остаюсь. Вспомнил, как в тебя влюбился, – Стас усмехнулся и пробежал взглядом по моей фигуре. – И понял, что никогда не переставал любить.

– Не смешно, – сглотнула, осознав, что он поймал меня.

Пошла вперёд, надеясь, что он отодвинется и пропустит, но Стас словно этого и ждал, схватил меня за плечи, развернул и прижал к стене, ударив совсем несильно, но таким нехитрым движением чуть не выбив из меня дух.

– А я и не смеюсь. Кать, давай начнём всё сначала?

О чём он? От боли я ничего не соображала, зажмурилась, стиснула зубы, дыша тяжело, со свистом, молясь, чтобы не понял, что в это мгновение я совершенно беспомощна.

– Нет, – голос звучал глухо и надломлено, но мне это играло на руку. Пусть думает, что дело в нашем прошлом, а потом проваливает из моего дома навсегда.

– Ты ведь идеальная… Я вижу. Кто из нас ушёл первым? Почему?

– Стас, отпусти, я опаздываю на работу.

Подняла голову и прокляла всё на свете. Его глаза, да, они были подобны урагану в небе, потемневшие от сдерживаемых чувств. Я могла бы поверить в их правдивость, если бы сама не приложила руку к легенде, в которую мужчина поверил с такой лёгкостью.

– Кать, – он прикоснулся к моей щеке, а я отвернулась и наткнулась взглядом на кольцо, сверкнувшее тёмным золотом в свете электрической лампочки.

Обручальное. Стас женат, а я просто временно заняла чужое место. Наверное, где-то там переживает его жена, ищет, волнуется, а он даже не помнит о ней, перенося свои чувства на первый попавшийся объект. И это больно бьёт по сердцу.

– Отпусти, – попросила тихо, надеясь, что он прислушается ко мне. – Отпусти, не удерживай, мне на работу нужно.

– Хорошо, Кать, но когда вернёшься, мы с тобой поговорим, поняла?

Фыркнула, не собираясь с ним сейчас спорить. Конечно, поговорим, я его из дома выгоню, слишком уж много он на себя берёт. Порасспрашиваю потихоньку, не слышно ли о пропавшем госте города, может, узнаю его фамилию, свяжусь с родственниками и… его женой.

– Поняла, Стас.

Вывернулась из ослабших объятий и выскочила на улицу, вдохнув холодный воздух. Спина горела, но я выпрямилась, привычно «проглотив палку», и пошла к остановке, гадая, не принесёт ли мне сегодняшний день ещё каких-нибудь неприятностей.

В автобусе, на удивление, было свободное место, которое я заняла, стиснув зубы. Сидеть было неудобно, но я отвернулась к окну, зажмурилась и начала размеренно дышать, прогоняя боль. Да, с этим подарком от того, кого считала самым лучшим, уже ничего не сделать, но даже и хорошо, что он со мной. Так я никогда не забуду, к чему приводит слепое доверие. Нельзя отдавать всю себя безвозвратно, нельзя растворяться в другом человеке, нужно помнить, что ты – личность. Какая бы ни была, но личность, одарённая чертами – плохими или хорошими, но присущими лишь тебе. Это не истина в последней инстанции, но то, к чему я пришла своей головой, на опыте собственных ошибок.

– Чё расселась, молодая, место уступи, – больно ткнула меня в плечо настырная бабка.

Я открыла глаза и посмотрела на неё, потом обвела взглядом салон. Передо мной было два свободных места, но пристала она ко мне, значит, просто хотела поскандалить, привязавшись к тому, кто казался безобидным.

Раньше я бы не стала говорить, промолчала, уважая старость, но те добрые годы и добрая я давно остались в прошлом.

– А ты, старая, можешь и постоять, раз силы есть до меня доебаться, – резко ответила ей.

Конечно, не стоило с утра пораньше вляпываться в скандал и портить весь день, но боль и утренняя злость на себя сыграли свою роль. Мне тоже нужно было спустить пар, и ор бешеной бабки, на которую смотрел весь автобус, даже не бесил.

– Шалава подзаборная! Не уважаешь, так вот тебе от меня! Чтоб мужика не было, быдло преступное. Ох, сердце… Вот помру, тебя осудят, как пить дать, осудят! И туда тебе и дорога!

Эпитеты в мою сторону становились всё красочнее, пожелания всё оригинальнее, пассажиры заинтересованнее. Жаль было, что две школьницы стали свидетельницами такого неадеквата, но, судя по всему, ничего нового в её оскорблениях они не услышали.

– Беги, беги, правильно, чуешь вину, вот и бежишь, поджав хвост, – разорялась она, когда я уже выходила из автобуса на своей остановке.

– Ненормальная, – хмыкнул парень, что покинул общественный транспорт вместе со мной. – Но ты круто с ней! Я Артём.

– Катя, – улыбнулась ему, но тут же отвернулась и пошла к складам, надеясь, что он от меня отстанет.