Итак, ветер сменился, а вместе с ним и намеченный курс. Мне требовалось попасть на территорию знати, посетить школу, заручиться отличной характеристикой, побродить по местной округе, изучив обстановку, а также после завершения обучения подать заявку на помощь в бумажной волоките или прочем одной из гильдий: воров или убийц. Авантюра в моей ситуации крайне опасная – наверняка так скажут близкие, но если заручусь поддержкой Эльги и её дочери Брун, то всё разрешится само собой, ведь даже если я соглашусь на венчание, к назначенному моменту город уже как минимум будет пылать, а как максимум – лежать у моих ног.

«Как же всё просто. Я нашел ответы почти на все волнующие меня вопросы».

– Извините, госпожа хорошая Имперская охотница, Вы о чем-то задумались? – «Ещё как задумался. За минуты я придумал план свержения местной власти, захвата города, создания собственной армии, а вместе с ней и государства. Я знал, как провернуть всё это с минимальным риском и максимальной результативностью. Черт возьми, я знал, как создать с нуля своё собственное гребаное государство! Вот только как поступить с одной единственной болтливой, сопливой, раздражающей своими вопросами девчонкой, так придумать и не смог. И что ещё за «Имперская охотница»?»

До своего окна на втором этаже по крыше соседних домов я не шел, а буквально полз. Ели живой, я с трудом открыл чёртовы ставни, весившие для меня сейчас целую тонну. До рассвета было ещё далеко, сегодня мне в роли мокрой водоплавающей крысы удалось вернуться домой пораньше, а это значило, что сегодня, возможно мне удастся поспать на пару часов дольше. Едва я скинул с себя одежду, лицом ударился об подушку, провалившись в сладкий сон, как нечто с грохотом врезалось в створки моего окна. Лень, слабость, усталость, словно после стокилометрового марафона мой усталый разум боролся с любопытством и чувством самосохранения. «Ещё пять минут» – в непривычной для себя форме требовательно повторял чужой разум.

Расплющив глаза, первым делом я столкнулся с серостью, царившей за щелями окна. Вполне возможно, была ещё ночь, и мне просто показалось. Только я подумал об этом, как непонятный шум за окном вновь повторился. Выругавшись, я высунул свою любопытную голову в окно, получив в ответ добрым порывом ветра, перемешенного с моросью. С минуты на минуту должен был начаться дождь.

Шум повторился, но только в этот раз он был чуть выше, словно, переместившись на нашу крышу, он вынудил меня встать на карниз и под другим, очень опасным в моем текущем состоянии углом, взглянуть на предполагаемого виновника.

На нашей крыше с перебитым крылом барахталась чайка. Молчаливая, словно мёртвая, она, взглянув на меня, вновь тыркнувшись, замерла, демонстрируя мне свой изящный клювик. «Попытайся я тебе помочь, и ты обязательно меня клюнешь, да?» – Подумал я, возвращаясь в свою комнату. Тащиться за этой птицей, да и в такую погоду было глупо. Я слаб, да и к тому же ранен, зелья усиления в таких количествах пить нельзя, множество моих связок и сухожилий сильно пострадали от излишних нагрузок, на их фоне обычное рассечение или даже стрела, застрявшая где-нибудь в грудине, выглядела бы более безобидной. «Мне нет дела до чёртовой птицы, она ведь точно меня клюнет, или укусит, как и любая собака» – С этой мыслью я вновь залез на карниз, заглянув на крышу. К моему счастью и глубочайшему облегчению, птицы там уже не было. А, как говорится: «Нет тела – нет дела». Только-только я вновь позволил себе проиграть дуэль в поединке против своей подушке, казавшейся мне теперь самой идеальной на всем свете, как очередной, но теперь более отчетливый стук в окно вновь развеял приятное состояние полудрёма.

– Никого нет дома! – по слогам в подушку прокричал я.

– А где тот плохиш, который мне сейчас ответил? – Расценив данное заявление как игру, спросила находившаяся по ту сторону окна Брунхильда.

«Плохиш? Сколько часов прошло с момента моего возвращения и её визита?» Несмотря на усталость, во время возвращения, я тщательно всматривался в каждую тень, тучку, и даже лошадиную кучу, оставшуюся на дороге. Никого не было, а значит, это всего лишь игра моего разума с её словами. – раздражённый навязчивостью молодой ведьмы, в спешке, взглядом пробежался по комнате. Благо, мне хватило сил спрятать и замаскировать все улики. Никаких следов быть не могло, осталось лишь выяснить, о чем говорила эта девушка.

– Помер этой ночью. Чего тебе, Бьянка? – в зависимости от её ответа и действий можно было понять, чего ожидать в дальнейшем.

Оконные створки распахнулись. Как ни в чем не бывало, ведьма влетела в мою комнату и зависла в воздухе. В её золотистых, слегка обиженных глазах было множество вопросов, задавать которые та не спешила.

– Ради птички ты даже на карниз полез, а для меня окно открыть сложно? – «Боже, только не говорите мне, что именно из-за этого сталкерша назвала меня плохишом!» Всё тело болело, некоторые мышцы неестественно опухли. Каждая клеточка требовала отдыха, сна и покоя, вместо которого я вёл светскую беседу с человеком, считавшим меня своим трофеем.

– Птичка, ради которой я полез на карниз, плохо кончила. Можешь поискать её тельце под окнами дома. – Суровый и жестокий ответ, по идее не суливший налаживанию наших с ней отношений, каким-то образом развеселил Брун, вызвав неуместный смех и улыбку на её лице.

– А вот и нет. – С её шляпки как по волшебству сорвался белый лепесток, по форме напоминавший кусочек чьей-то кости. Крутанувшись в руках ведьмы пару раз, он сначала принял форму неведомой мне зверушки, а после и вид всё той же чайки, подбитой на одно крыло. – Никудышный из тебя злодей, Глауд. – Вернув своё украшение в былую форму, произнесла та.

«Действительно» – Вспомнив об оставшемся в подвале голодном и напуганном ребёнке, подумал я. Отчего-то сейчас я смотрел на Хому не как на постороннего человека. Ребёнок напоминал мне прибившуюся дворнягу, имевшую возможность каким-то образом вызвать в моем лице капельку сочувствия. Это дитя стало для меня чем-то на подобии питомца, за которым в тайне от родителей и посторонних мне предстояло присматривать. Вот только как? По расписанию кормить, поить, выносить дерьмо и надеяться, что она к нужному часу не сдохнет в сыром подвале? Подобного рода забота для меня в новинку. Я всегда думал лишь о себе и своих целях, зачастую не скупясь в выборе средств их достижений: шантаж, вымогательства, подкуп. Я без проблем манипулировал обычными людьми, называвшими себя «планктоном». Когда кто-то из них умирал, я ничего не чувствовал. Рождался – то же самое. Массовка, бродившая по городу – вот, кем они были. Однако этот ребёнок как-то умудрился стать чем-то другим. Пойдя на столь неоправданный риск, я совершил много глупостей, ошибок, едва не погиб, получив взамен лишь новую порцию эмоций, странных и чем-то схожих с теми, которые накатывали на меня в моменты удачной охоты. В благодарность я не получил ничего, кроме взгляда, боготворящего и верящего только в меня. Шикарное чувство. Интересно, отцы в моем мире испытывали те же чувства к своим детям?

– Идём, с низу тебя ждёт сюрприз, да и наши матери на первом этаже уже, скорее всего, начали обсуждение новых убийств. – Вновь вернув своему лицо некий пофигизм, проговорила Бьянка.

– А с чего ты решила, что мне это интересно? – Насторожился я.

– Даже сейчас, когда разговор касается этого, ты ведешь себя более общительно и заинтересованно. Тебе нравится слушать о трупах, но не нравится говорить со мной… – Чуть не сорвав дверь с петель, недовольно фыркнула ведьма, спрыгнув на пол со своего посоха, и направившись вниз, на первый этаж, где уже во всю шли некие обсуждения.

Холодный ветер вперемешку с моросью ворвался в открытое окно, которое ведьма за собой так и не закрыла. Тучи сгущались, где-то вдалеке над крышами дальних домов виднелись несколько мачт, прибывших в порт на разгрузку кораблей. На нас двигалась стихия, первозданная и неподконтрольная. Подгоняемая ветрами перемен, она, грозно сотрясая небеса, поднимала десятиметровые волны, обещая могучими порывами сорвать кровли и уничтожить всё, что только ей не по душе.

«Кажется, она обиделась» – подчеркнув схожесть между ураганом и Бьянкой, подумал я.

Глава 10

Наш район всегда был особо многолюдным. Вот только толпы собирались разве что возле местных кабаков и глашатай. Редко какая мастерская удостаивалась внимания, а тут…

Не знаю, как я умудрялся спать, когда подо мной бродило целое стадо слоних со своими выводками, но такая внезапно пришедшая популярность к мастерской матери меня слегка смутила.

– Что здесь происходит, Сигрид? – Растолкав пару незнакомых чумазых и беззубых кокеток, я попытался разузнать у старшей о происходящем.

– О, не прошло и двух дней. – Подскочив ко мне, подняла кружку сестра. – За Глауда и Хёхенгенду, сведшую нас вместе! – Толпа ликующе отозвалась. По мастерской прокатилось несколько щелчков, характерных отрывшимся бочонкам.

Восхваляя свою богиню удачи Хёхен, женщины отмечали сразу несколько событий, первое, и самое значимое из которых – уменьшение налога до ставки столетней давности. Это было просто невероятным событие, но ещё более невероятным стал срыв Тэтэнковских кандалов с шей местных Вигельвагенов – торговцев, тянувших на север всё, что плохо росло, долго хранилось и просто было не востребовано на юге. Кандалами называли налог, выплачиваемый человеком не знатных кровей при покупке местных земель, предприятий, строений и рабов. С его отменой и налоговым откатом теперь каждый крестьянин мог позволить себе на сэкономленные деньги купить раба, взять надел земли и возделывать его. Всё это сильно подняло авторитет местной правительницы в глазах её поданных. Недовольные резко стали счастливыми, а мне предстояло добавить в свои планы ещё пару пунктов, связанных с подрывом авторитета местного бургомистра.

Пакости пакостями, но сегодня в глазах матери я стал настоящим спасителем. Все эти «дамы» здесь и сегодня собрались лишь с одной целью – сделать заказ. Я заметил в числе присутствовавших старую знакомую с прозвищем «Пивная бочка». Женщина была навеселе, и всем собравшимся с восхищением и восторгом рассказывала, как с девяти проданных стрел подстрелила аж девять зайцев, а с последней, бесплатной, свалила сразу двух оленей.

Её пьяные байки у собравшихся ничего, кроме умиления и смеха не вызывали, разумеется, той никто не верил. Но, к слову, обжаренная оленья ляжка, лежавшая на нашем столе, была вполне себе настоящей. Именно эта женщина, разнёсшая по округе весть о «бесплатных» наконечниках, раздаваемых семьёй Вольф, и стала причиной собравшейся здесь оравы. Грядущие годы сулили крестьянам обогащение, именно сейчас им как никогда требовались инструменты, которых многие никогда в жизни даже в руках не держали. Им нужны были инструменты, а также рабы. К слову, ни того, ни другого в городе сейчас не было.

Будь данное действие спланированным, банкиры в роде Штольцгеров, имевших доступ к самой свежей информации, непременно подготовились бы к подобному, завалив прилавки своих лавок всем необходимым. Но, по словам тех же горожанок, ничего и негде не было. На прилавках всех городских ветрен в одночасье исчезли все инструменты – даже тупого куска металла, сгодившегося бы на роль ножа, было не сыскать – точно так же, как и не найти раба. Корабли заходили в порт постоянно, выходили из него тоже без загрузки. Так необходимый всем молодым «предпринимательницам» товар попросту не доезжал до торгового острова, исчезая по дороге.

Люди хотели металл, инструменты, рабов, землю. Они хотели всего и сразу, прекрасно понимая, что так не бывает. Единственное, что мы могли им дать – это инструмент, в крайне ограниченном количестве. Но как бы продать ещё и то, чего у тебя нет? Как оказалось, элементарно.

У нас был весьма скромный запас руды, и пусть мать была готова пахать как лошадь, приобщая дочерей к своему нелегкому дело, проблему это не решало. Прежде, чем я смог растолковать это Хельге и сёстрам, ушло много времени, и, думаю, потребовалось бы ещё больше, если бы не вмешавшаяся в разговор Эльга, объяснившая подруге всё более понятным языком.