– Леди Оливия? – Бет вылила последний ковшик воды, в этот раз отчетливо пахнущей уксусом – чтобы волосы блестели – и начала бережно отжимать мокрые пряди. – Она уже не слишком молода и не поспевает за всем. И все же приживалка, а не хозяйка.

И относятся к ней соответствующе.

– А что про нее говорят слуги? – спросила я, заворачивая волосы в поданную Бет простыню.

– Мне не подобает сплетничать о господах, – отрезала девушка.

Но она только что с удовольствием сплетничала о лорде. Похоже, ничего хорошего Бет сказать не может, а плохого говорить не хочет, чтобы, не ровен час, не дошло до других господ. Значит, леди Оливию здесь не слишком любят. Только ли за то, что она приживалка? Или у тетушки характер еще хуже, чем у племянника?

Хотя куда хуже-то…

Бет тем временем помогла мне ополоснуться и выбраться из ванны. Снова облачила во что-то кружевное – в жизни не скажешь, что секонд-хенд. Провела обратно в спальню. Там на кровати уже была разложена сорочка, рядом – зеленое платье и чулки. Не вязаные, со швом и тесемочками.

Но Бет не торопилась помогать мне одеться – усадила у горящего камина и принялась расчесывать мои волосы костяным гребнем. Кажется, я начинала понимать, за что ее любила прежняя госпожа: рука у девушки была легкая, почти не дергала волосы. Я вспомнила, как когда-то собиралась в садик, и мама второпях заплетала мне косички, мука мученическая каждое утро.

Мама… получается, теперь я не приеду к ней в гости? Никто не будет уговаривать меня «съесть еще немножко, а то с этой работой одни глазищи остались»? Никто не будет звонить и спрашивать, как дела?

Так, не сметь реветь! Не сметь, я сказала! Мама одна не останется. Брат недавно вернулся на «гражданку» – тоже хирург, к слову. Военный. Девушку завел. Женится, детей нарожают, будет маме с кем нянчиться. Да и будет кому за ней присмотреть без меня. Бертик взрослый. Все, кто там остался, прекрасно проживут без меня. И я уже большая девочка. а большие девочки не ревут. Так что…

Снова распахнулась дверь, едва не шарахнув об стену. Лорд шагнул в комнату и просторная спальня вдруг показалась маленькой. Может, потому, что двигался он стремительно, размашистым шагом, ну точно Петр первый на той знаменитой картине, где он несется куда-то, глядя в неведомую даль, а следом в полуприседе семенят придворные.

Хотя на пучеглазого круглолицего Петра лорд Ривз походил разве что ростом да темными волосами. Широкоплечий, поджарый, профиль на монетах чеканить впору. А глаза… мамочки, какие глаза! Вовсе не черные, как мне показалось утром. Темно-синие. Вот, спрашивается, зачем мужику такие глаза?

Бет присела, склонив голову. Я встала: не хотелось смотреть на него снизу вверх, точно собачке. Хотя все равно получалось снизу вверх.

– Я забыл сказать, что его величество захотел поохотиться, поэтому большого обеда не будет. Леди Оливия и Эмма предупреждены. Если хотите, вам принесут еду в комнату, или пообедайте с дамами, как вам будет угодно.

Так вот что его с утра ко мне понесло! Вовсе не поглазеть, как я было решила. Но с чего такая забота? Боится, как бы я чего не выкинула, обнаружив, что супруг не вышел к обеду? Или не хочет, чтобы мы зря готовили на целую ораву гостей? Хотя все равно придется… Какое счастье, что готовить – не мне.

– Благодарю за предупреждение, милорд. Я пообедаю у себя. Бет принесет.

– Как вам будет угодно, – повторил он. Помялся, точно ему что-то было от меня нужно, но не хотелось просить.

Я молча ждала. Вовсе не собираюсь ему помогать.

– Его величество желает отправиться только мужской компанией, поэтому вас я на охоту не зову, – сказал, наконец, лорд.

Как будто ты бы меня позвал, если бы компания была смешанная. Впрочем, я бы сказалась нездоровой. Ни разу в жизни не ездила верхом.

– Но я бы хотел, чтобы вы проводили меня до порога. Как подобает жене. Что бы вы ни… Что бы ни происходило между нами, не следует давать повод для сплетен, их и без того немало. Вы согласны?

Ага, значит, я должна изображать примерную жену, спасая твою репутацию. А мне что с того, как говорила леди Кэтрин?

– И… – У него в руках появилась плоская шкатулка. – Наденьте. Эти изумруды будут хороши к вашим глазам, а гранаты оттенят белизну кожи. Пока я на охоте, решите, какое платье наденете вечером, и пришлите ко мне служанку, когда вернусь. Подберем что-нибудь, в чем можно будет сидеть за одним столом с его величеством.

Лучшие друзья девушки – изумруды, значит? Только это я уже проходила. Тоже будешь заваливать меня дорогими подарками? На самом деле одаривая не меня, а принадлежащую тебе вещь, которую нужно украшать, чтобы она соответствовала твоему статусу. Которую можно выкинуть в один миг, если вдруг сломалась и перестала оправдывать ожидания. Тот урок я выучила хорошо. А потому – засунь ты эти изумруды… озарять твой внутренний мир.

– Это тоже обноски вашей первой жены? – прошипела я.

На лице лорда заиграли желваки, глаза потемнели. Вот теперь они действительно казались черными.

– Обноски я отдал слугам. Ни одно из тех платьев, что я прислал вам, она не надевала. И не вы ли сами выставили портного, которого я к вам прислал, заявив, что негоже невесте принимать подарки до свадьбы?

Блин! Надо же так оплошать. Ну спасибо тебе, леди Кэтрин, удружила. А мне теперь таскай чужие платья. Да еще и извиняйся.

– Прошу прощения, милорд. – Он прав в одном: если этой свадьбы хотел король, то жаловаться бесполезно. Как и прилюдно демонстрировать непокорность. Да и вообще, глупо затевать полномасштабную войну без разведки. Поосмотрюсь сперва, что здесь и как.

– Так вы согласны хотя бы прилюдно соблюдать видимость приличий?

Я присела в реверансе

– Как вам будет угодно, милорд.

Он глянул подозрительно – было заметно, что мое послушание его скорее встревожило, чем успокоило. Но сказал лишь:

– Тогда одевайтесь, у вас мало времени.

Он только глянул в сторону Бет, а та тут же метнулась куда-то в угол, где стоял длинный сундук. Здоровенный, в таком труп спрятать можно. Например, лорда, когда он меня окончательно доведет.

Я взялась за волосы – вряд ли здесь принято изображать русалку с мокрыми патлами. Заберу в косу и скручу в узел, как носила дома. Будет не слишком заметно, что они мокрые. Шпильки ведь тут наверняка есть.

Бет тем временем извлекла что-то бархатное, глубокого винного цвета, шитое золотом по обшлагам и подолу. Разложила это на постели рядом с сорочкой. Зачем, интересно? То зеленое, которое она спрятала обратно в сундук, на первый взгляд было тоже ничего. Разве что из практичного льна, а не бархатное. А, ну да. Соответствовать статусу. Женщина-трофей, украшение дома, шикарный аксессуар. Я стиснула зубы, пытаясь унять вскипающее бешенство.

Бет снова нырнула в сундук, извлекла оттуда туфли – еще одни шлепанцы на толстой подошве, теперь расшитые жемчугом. Бездонный он, этот сундук, что ли? Похоже на то, потому что Бет еще раз сунулась под крышку и вытащила оттуда шкатулку резного дерева. Внутри оказались шпильки. Длинные и острые, глаз выколоть можно, если придется. Украшенные жемчугом. Будто я не женщина, а новогодняя елка.

Вдох. Медленный выдох. Выдох, я сказала! Не время срываться, не время. В таком состоянии я совершенно перестаю соображать, что делаю. А терять голову нельзя, никак нельзя… Лучше косу плести, успокаивает.

Я закрепила волосы, тряхнула головой – шпильки держали нормально.

– Одевайтесь, – повторил лорд. – У нас не больше получаса.

Полчаса? Да я на операцию быстрее моюсь!

– Выйдите.

Он прислонился к стене и скрестил руки на груди.

– И не подумаю.

Еще один вуайерист нашелся.

– Не насмотрелись утром?

– От вас непонятно чего ожидать.

Чего от меня можно ожидать? Что улечу через каминную трубу верхом на метле? Я бы не отказалась, но увы.

– …так что нет, я не выйду, и не отвернусь. Пока мы не предстанем перед дяд… его величеством, я буду настороже. И ваши прелести сейчас интересуют меня меньше всего.

Лучше бы он этого не говорил. Потому что бешенство, которое я безуспешно пыталась сдержать последние минуты, все-таки прорвало плотину.

Не интересуют, значит, тебя мои прелести? А кто ко мне в ванну приперся? А кто смотрел так, словно готов безо всяких прелюдий нагнуть меня над краем этой самой ванны?

В том-то и дело, что тебя только мои прелести и интересуют. И то не мои, а леди Кэтрин. А на меня тебе наплевать, как было наплевать и на нее.

Я тебе покажу, как они тебя не интересуют!

Глава 4

Опустив взор, точно смутившись, я медленно потянула завязку на том кружевном чуде, в которое меня облачила Бет. Заглянула лорду в глаза, шагнув чуть ближе.

Не интересуют тебя мои прелести? Так не интересуют, что глаз отвести не можешь от груди, пока скрытой тканью? Я повела плечом, позволяя кружеву сползти, обнажив грудь почти целиком.

Вот только почему у меня самой перехватывает дыхание и слабеют колени под этим темным, полным желания взглядом?

– Вон, – сипло произнес лорд.

За спиной прошелестели шаги, открылась и закрылась дверь. Я не оглянулась. Не смогла отвести глаз от его лица. Словно его вожделение каким-то образом передалось и мне, смывая и злость, и стеснение. Ткань скользнула к ногам предвкушением ласки. Я переступила через нее, почти не замечая холода пола.

Упав, стукнула о камень шкатулка с украшением. Лорд словно не заметил этого, шагнул ближе. Под его взглядом заныла грудь, а сердце ухнуло в низ живота да там и осталось, растекаясь теплом. Да что же он со мной делает?

Да что же я делаю?

Я отступила на шаг, но лорд мгновенно оказался рядом. Сжал в объятьях, заглядывая в глаза.

– Зачем вы это делаете? Мое терпение не бесконечно.

Глубокий бархатный голос, хрипловатый от страсти, отозвался дрожью в теле, сметая остатки разума.

– Не знаю, – прошептала я.

Может быть, если мы займемся любовью не во сне, как мне тогда казалось, а наяву, я успокоюсь? Может быть, нет в этом лорде ничего такого этакого, а есть просто долгое воздержание – много лет я не позволяла себе и думать о мужчинах. Просто вожделение? Может быть, просто дать ему выход, и наваждение пройдет?

Его глаза, в которых желание мешалось с яростью – той же яростью, которая несколько мгновений назад заставила меня потерять голову – были слишком близко.

– Ни одной женщине не удавалось настолько меня взбесить. И настолько… сводить с ума. Как вы это делаете? Приворот?

Его дыхание щекотало губы, отзываясь мурашками вдоль позвоночника.

– Нет, – голос сорвался. – Это вы… – слов не хватало, дыхание перехватывало, – вы сами…

– Я вас ненавижу, – выдохнул он и впился в мои губы.

Подхватил под бедра, поднимая над полом, впечатал в стену, продолжая целовать. Холод камня, жар его тела, обжигающий, несмотря на одежду, жадные губы, настойчивый язык…

Да что же ты со мной делаешь!

Вздох превратился в стон. Лорд отстранился на миг, заглядывая в глаза. Я обвила руками его шею, притягивая к себе, сама потянулась навстречу, прижимаясь всем телом.

Делай что хочешь, только не отпускай. Не отпускай…

Он и не выпустил.

Прижал еще крепче – хотя ближе, кажется, было уже невозможно. Провел губами вдоль шеи, легонько прихватил зубами мочку уха, заставив меня всхлипнуть.

Отстранился на миг – не знаю, как ему удалось справиться со штанами, так и не поставив меня на пол – и снова двинулся навстречу, заполнив меня целиком.

Я ахнула, подаваясь к нему, обвила ногами его талию.

– Кричи, – рыкнул он, прижимаясь лбом к моему лбу. – Моя.

– Нет, – простонала я.

Это просто похоть. Просто долгое воздержание. Сейчас это закончится, и наваждение пройдет.

– Моя, – повторил он, двинувшись навстречу, заставив меня выгнуться, вырывая очередной стон.

– Нет…

– Нет? – повторил он. Замер, чуть отстранившись.