* * *

В себя я прихожу минут через двадцать. В столовой. С чашкой чая в руках и перед пиццей, которую только что доставил шустрый курьер.

Гостей нет и в помине. Еще когда Шаталов повел меня в столовую, они быстро закончили свое дело и не прощаясь ушли.

Вероятно, мне стоило не ждать, а выйти к ним и извиниться. Во всяком случае, совесть так и нашептывала: «Иди и попроси прощения!» Но становиться свидетелем еще какого-нибудь извращения или просто чужой близости не было никакого желания.

С желаниями даже сейчас… негусто. Допить чай, забрать телефон и убраться из этого дома. Теперь уж точно навсегда.

Учитывая, как хозяин дома прощался со мной в прошлый раз, он наверняка будет лишь рад. Однако я пью чай глоток за глотком, а Шаталов молчит. Уже полностью одетый, следит за каждым моим движением и, вместо торжественного напутствия «Не забудь закрыть дверь», все сильнее хмурится.

Почти как во время недавней интимной сцены. И все же иначе.

– Со мной что-то не так? – Не выдержав, суетливо хватаю чайную ложку и пытаюсь рассмотреть свое отражение. – Может, тушь потекла? – Провожу мизинцем под нижним веком. Чисто. – Крошка где-то?

Гляжу на закрытую коробку с пиццей. Кушать хочется дико. В желудке будто черная дыра образовалась, но открыть коробку так и не решаюсь.

– У тебя щека красная и глаза сонные, – наконец произносит мой надзиратель.

– И?

– Ты спала на чем-то твердом? – угадывает он с поразительной точностью. Просто Шерлок Холмс!

– Нет, – вру я. – Просто ждала автобус.

Тру щеку, словно рукой можно стереть красный отпечаток.

– Тебя не учили, что обманывать взрослых нехорошо? – Шаталов откидывается на спинку стула и складывает руки на груди.

Точь-в-точь как преподаватель гистологии перед тем, как завалить меня на зачете. Даже прищур тот же, будто всех этих умников готовят на одних курсах.

– У нас не настолько близкие отношения, чтобы я вам отчитывалась!

Огрызаться в моем положении – не самая лучшая стратегия, и все равно ничего не могу с собой поделать. Дурацкий характер вечно берет верх над содержимым черепушки. И сегодня не желает давать никаких поблажек.

– А мне показалось, что теперь они у нас са-а-амые близкие, – вместе с растянутым «самые» губы Шаталова тоже растягиваются. Не в улыбку. Больше это похоже на кривой шрам.

Впору забрать злосчастный телефон и дать деру. Но моя сегодняшняя доза испуга уже превышена. Никакие спецэффекты больше не берут. С ума сводит не улыбка местного монстра, а аромат пиццы… с салями. И наверное, с паприкой.

– Ну, знаете ли… – Я отставляю чашку. – Это произошло случайно.

– Конечно, – хмыкает чудовище. – И как долго ты любовалась этим случайным… кхм, шоу?

– Недолго! – произношу слишком быстро, чтобы сошло за правду. Поэтому тут же приходится брать слова назад: – Достаточно.

Будто это не он, а я организатор порно-вечеринки, Шаталов качает головой и, кажется, вот-вот начнет ворчливо цокать языком.

– А вы… вы из тех, кто любит наблюдать, как другие занимаются сексом? – выпаливаю со злости, не дав себе ни минуты, чтобы обдумать вопрос.

К концу фразы заливаюсь краской и мысленно проваливаюсь сквозь землю. Однако Шаталов не выглядит удивленным. Он серьезен, как памятник на площади. И с виду такой же каменный.

– Люблю. – Склоняет голову набок. Словно смотрит захватывающий фильм, следит за моими зрачками. – А еще я люблю участвовать.

– В группе? – Мне давно пора зашить свой рот. Жаль, под руками нет ни нитки, ни иголки.

– Обычно парами. Кучно.

– Ясно…

Краска заливает не только щеки, но и шею. Я чувствую, как пылает кожа. А еще почему-то снова начинает болеть попа. Ягодицы буквально горят, хотя Господин Экзекутор не прикасался к ним минимум пару часов.

– Ну, раз тебе все ясно, тогда ешь. – С ленивой грацией хищника Шаталов поднимается со стула и идет в гостиную.

Самое время обрадоваться и рвануть к выходу. Плевать, что голодная. Плевать, что на улице совсем темно. Плевать, что замерзну в легких туфлях и тонком плаще.

Как только я встаю, из гостиной доносится голос хозяина:

– По коридору направо свободная комната, – говорит Шаталов уже знакомым равнодушным тоном.

– Вы мне? – Перенапряженные за долгий день извилины буксуют.

– Полотенце и чистая футболка на кровати. Прими душ и ложись спать.

От такого неожиданного приказа челюсть мгновенно отъезжает вниз. И в голове тут же проносится вопрос: «Какого черта?»

Вероятно, я бы задала его вслух, но местный Холмс опять угадывает мысли.

– В общежитие и к друзьям тебе нельзя. Проверь телефон и успокой своего парня.

– Вы… Вы… – Не думая ни о чем, я срываюсь с места и бегу в гостиную.

Не беспокоит, что мы с Шаталовым в разных весовых категориях и вообще он хозяин дома, а я случайная гостья. В памяти сразу всплывает рассказ знакомого старшекурсника о правилах пользования скальпелем, а перед глазами – анатомический атлас с выделенной зоной для кастрации.

Но жертва расправы сама находит меня возле двери.

– Хочешь нарваться на новый сеанс порки? – Резким движением Шаталов припечатывает мою несчастную тушку к стене и гранитным утесом закрывает весь обзор.

– Вы не имели права брать мой телефон.

Попа вспыхивает еще сильнее. Фантомная боль какая-то.

– Будем считать один – один.

– И все равно…

Чтобы хоть как-то успокоить разгоряченную пятую точку, я вжимаюсь задом в стену. А чтобы Шаталов не раскатал меня своей широкой грудью в тонкий блинчик – выставляю вперед руки.

– Твой друг названивал тебе так часто, что пришлось ответить и отключить звук, – Он произносит оправдание так спокойно, словно привык брать чужие трубки и разговаривать с незнакомыми людьми.

На его лице невозможно прочесть ни одной эмоции. Но для меня все это вдруг перестает быть важным.

От прикосновения к твердой мужской груди внутри происходит что-то странное. Я вроде бы прежняя, такая же уставшая и голодная, злая и испуганная одновременно. И в то же время другая. Незнакомка с внезапной аритмией и горящими пальцами. Не бесстрашный боец, привыкший в одиночку справляться со всеми проблемами, а растерянная слабачка.

Глава 7. Под одной крышей

Не все мужчины одинаково полезны, но иногда и от кактуса есть толк.

Я набираю Витю, как только нахожу на журнальном столике свой телефон.

О времени стараюсь не думать. Сосед, конечно, не обрадуется такому позднему звонку. Вероятнее всего, он сейчас занят: вешает на уши какой-нибудь наивной первокурснице свою стандартную лапшу. Но без информации к утру я изведусь до состояния нервной истерички.

Сомневаюсь, что Шаталов оценит такое настроение. А напрашиваться на еще один сеанс порко-терапии что-то не хочется.

На мою удачу Витя берет трубку почти сразу.

– Мелкая, ты совсем с головой дружить разучилась? – судя по голосу, он немного злится.

– У нас сложные отношения. Сам знаешь, – остужаю его сразу, пока не начался дикий ор.

– Они у вас не просто сложные, а полный трындец! – выпаливает Витя раздраженно и тут же меняет тон. – Ты во что вляпалась?! Сегодня вечером по всему общежитию шмон был. Вначале какие-то чуваки с татухами, потом мент. И все искали тебя.

– Комендантша мои вещи пока на улицу не выставила?

Волноваться о вещах в моей ситуации, наверное, последнее дело. Там и вещей тех кот наплакал. А вот о других последствиях шмона пока и думать страшно.

Родных у меня в Питере нет. Из близких друзей – лишь Витя да Ирка, которая устроила на работу в ресторан. Перекантоваться к себе они бы пустили, даже родню смогли бы напрячь, чтобы на время приняли беглянку. Однако после бандитов и полиции…

– Лизка, ты только о шмотках и думаешь! – Витя тяжело вздыхает, и через пару секунд я слышу скрип двери.

Вероятно, друг выходит в коридор.

Само по себе это не имеет значения, но во время разговора фиговый признак. Значит, что-то темное, о чем соседям лучше не слышать.

– Тебе сейчас о вещах лучше временно забыть и не отсвечивать здесь, – продолжает Витя шепотом. – Мент был странный. Корочками всего на секунду светанул, словно боялся, что я фамилию его срисую. А первые… визитеры… Они вообще никому ничего не показывали. Прошлись по общаге, как по своему дому. До икоты запугали твоих соседок по комнате, а потом к комендантше отправились. Минут пять у нее в каморке языками чесали. Может, и больше.

– Наверное, чтобы сообщила им, когда я вернусь… – Прикусываю губу.

– А ты иногда можешь, если захочешь.

– Это мозжечок. – Что-то мне совсем не смешно. Идея отсидеться в чужой комнате накрывается медным тазом. Остается вторая, запасная и не самая надежная.

– Лиз, ты если хочешь меня просить у тетки поселиться… – с паузой тянет Витя. Угадывает мою мысль прямо как один местный монстр. – В общем, не проси.

– Она же у тебя на окраине живет. Кто к ней сунется?

– Лизка, эти мордовороты твоим соседкам чего-то такого наговорили, что они и меня сдали, и Ирку. А мент, который вторым был, запросил у комендантши наши анкеты. С паспортными данными и домашними адресами.

– Черт… ты же у тетки прописан. – Хочется стукнуться головой о стену.

– Вот! Мозжечок – сила! Сама вспомнила.

– Ладно… – Пока не началась паника, стараюсь взять себя в руки. – С тобой все ясно. Но об Иркиной двоюродной сестре ни одна живая душа не знает. У них и фамилии разные, и возраст, и живет она дальше твоей тетки.

– Не хочу тебя расстраивать, но Ирка сама в бега ударилась.

– Ее нет в общаге? – Обняв футболку, любезно оставленную монстром, я сажусь на кровать.

– Нет! И телефон не отвечает. Я вначале думал, что вы где-то отрываетесь. Только после разговора с чуваком, который вместо тебя взял трубку, понял, что ни хрена вы не в отрыве.

– Да… – При слове «отрыв» почему-то вспоминается эротическая сцена в гостиной. А в голове начинает звучать похоронный марш.

– Знаешь, Лизка… – Витя на секунду задумывается. – Не знаю, кто там тебя приютил, но, судя по голосу, мужик серьезный. Тебе бы вцепиться в него всеми способами и просить убежища.

– Ты не знаешь, о ком говоришь… – Я оглядываюсь, будто кто-то может подсматривать, и вздрагиваю. – А про способы вообще молчи!

– Я видел тех, кто приходил по твою душу. Чудом успел смотаться до разговора. Сильно сомневаюсь, что они понравятся тебе больше, чем этот твой… Его хоть как зовут?

В ответ так и хочется пошутить, что «его не надо звать, он сам приходит», но даже от плоских шуток сейчас тошно.

– Неважно, как его зовут. – Забираюсь с ногами на кровать. Мягкую, в отличие от ее твердокаменного хозяина. – Я знаю этого человека всего несколько минут. И он тоже не горит желанием меня охранять.

– Ну ты как девочка! – хмыкает Витя, словно мне не девятнадцать, а минимум тридцать девять. – На север к отчиму и мамке захотела? Или в местную канаву?

– Нет. – Делаю глубокий вдох, чтобы успокоить всех своих внутренних демонов. – Ни домой, ни в канаву я не хочу. У меня здесь институт и планы на будущее!

– Тогда крутись! Не хочет мужик тебя охранять – убеди. Не поведется на уговоры, пускай в ход тяжелую артиллерию. В конце концов, переспи с ним! Вряд ли после меня он научит тебя чему-нибудь новому… – Голос Вити незаметно меняется. К тревоге добавляются самодовольные нотки. – Но ты хоть задницу спасешь. И психику свою. Нервную!

* * *

Мысль о том, что нужно остаться и попросить Шаталова о помощи, я гоню от себя до самого утра. Вначале в ванной, куда все же захожу перед сном. Потом – ворочаясь с боку на бок в кровати. А после во сне.

В моем сновидении Шаталов полуголый. С кубиками, широкой грудью, сильными руками и тем же взглядом, какой я видела у него во время порнографического шоу.