В студии новостей между тем разразилась ожесточенная дискуссия по поводу права на улучшение личности. Приглашенный эксперт, ярый противник дополнения человека чем бы то ни было, даже и простыми зубными протезами, утверждал, что если так дальше дело пойдет, то недалек тот день, когда на российский престол посадят специально выращенного для этих целей императора, чтобы примитивные человеческие слабости не мешали монарху величайшей страны руководить народом. Неужели, вопрошал зануда-эксперт, неужели вы хотите, чтобы четырехсотлетнее правление Дома Романовых закончилось так бесславно? Неужели конец эпохи Романовых придет с такой неожиданной стороны? Неужели напрасно наши Императоры последние сто лет поощряли развитие технологий, и эти же технологии их и погубят?

Потом ведущий начал нести какую-то чушь про космический парус-отражатель, а у Ивана зазвонил видеодомофон. В экранчике появилось смутно знакомое лицо: темноглазый озабоченный дядька со спутанной бородой, в мятой черной рясе. На шее у дяди красовалась тяжеленная золотая цепь с крестом.

Патриарх Доброжир, вспомнил Иван. Они познакомились полгода назад на съемках дрянного дешевого фильма по заказу РПЦ. Иван играл там какого-то третьестепенного апостола. Доброжир запомнился ему своей вечной тревожностью.

– Святой отец? – с удивлением сказал Иван в домофон. – Вы ко мне?

– Впусти меня, сын мой, это важно, – потребовал Доброжир, наклоняясь к домофону. Святой нос-картошка занял весь экран.

Иван пожал плечами и открыл дверь.

Патриарх сразу же принялся метаться по тесной квартирке, сметая рясой всё на своем пути: недопаянные микросхемы, обломки первого ранца, банки с розовой краской для ховерборда.

– Сын мой, – твердил он, – сын мой, тебе предстоит самая важная за последние две тысяч лет миссия. Русская православная церковь нуждается в тебе, сын мой.

– Да что случилось-то, господин Доброжир? – никак не мог понять Иван, безуспешно пытаясь отчистить розовую краску с проженного дивана.

– Ты избран, сын мой.

Доброжир наконец остановился. В его открытые сандалии с дивана капала розовая краска, но он, похоже, ничего не замечал.

– Ты избран – чтобы стать херувимом.

Он сделал многозначительную паузу.

– Ты избран – чтобы стать посланцем небес. А точнее, моим посланцем, но это в данном случае неважно, моими мыслями и действует руководит Господь.

Иван растерялся. Ничего подобного он не ожидал. Максимум – что Доброжир попытается продать ему свою золотую цепочку, чтобы купить себе нормальные ботинки. Холодно в апреле в открытой обуви. Но тут, кажется, запахло чем-то грандиозным.

Доброжир, воздев руки к закопченному потолку (последствия неудачных испытаний реактивного ранца), торжественно изложил Ивану суть своего сомнительного предложения.

Русская православная церковь оплатит Ивану операцию – тайную, разумеется – по пересадке крыльев. Ну как ветки одного дерева прививают другому, что-то вроде этого. Откуда возьмутся крылья? Господь с тобой, сын мой, причем здесь какие-то орлы? Что за дикое средневековье. Тут вам не остров доктора Моро и не «Люди Икс». Конечно же, крылья распечатают на трехмерном биопринтере. На дворе-то двадцать первый век, слава богу. После того, как крылья приживутся – а у него, Доброжира, нет никаких сомнений в том, что они приживутся, ведь биочернила вырастят из родных клеток самого Ивана, – после этого Иван должен будет выполнить всего одно простое задание. При большом скоплении народа, которое на берегу Финского залива организует один талантливый рыжий пиарщик, новоявленному херувиму следует красиво взлететь и еще более красиво исчезнуть в облаках. Обязательно на фоне заходящего солнца, это усилит эффект. Приземлится Иван на секретной поляне в глухом лесу, где его будет ждать беспилотный электромобиль. Электришка привозит Ивана обратно в подпольную клинику, ему тут же убирают крылья хирургическим путем и ждут, пока Иван придет в себя. После чего (Доброжир договорится, хоть это и немыслимо сложно) Ивана возьмут в группу «пионеров-невозвращенцев» – первых колонизаторов Марса. Полет в одну сторону стартует с космодрома уже через несколько месяцев, так что решать Ивану нужно прямо сейчас.

– Но почему я? – воскликнул Иван.

– Ты талантливый актер, сын мой, – объяснил Доброжир. – Но что еще важнее – тебе нечего терять.

– Как это нечего, – слабо возмутился Иван, пытаясь спасти остатки самоуважения. – У меня разработки… Магнитная доска… Ранец опять же… На кастинг недавно ходил, может, позовут еще на главную роль в фильме «Не надо врать»…

– Не позовут, сын мой, – вздохнул Доброжир. – Этот фильм уже сняли, скоро премьера.

– А вы откуда знаете?

– Прямо возле нашего храма установили рекламный щит, да такой громадный, что даже колокольню перекрыл.

Патриарх, немного задыхаясь от волнения, опустился на диван прямо в розовое пятно.

– Я тебе вот что скажу, сын мой. Мы с господином Лисенко, пиарщиком от Бога, загрузили в компьютер данные всех актеров, которые когда-либо снимались для фильмов РПЦ. И признаюсь честно, искусственный интеллект пытался нам навязать совсем другую кандидатуру. Но господин Лисенко выбрал тебя. Ему понравилось твое лицо и то, как ты милостиво кивал толпе в той ленте про апостолов… Так ты с нами, сын мой?

Иван представил себе безлюдные красные дюны в четырехстах миллионах километрах отсюда, и кивнул. Ему и правда было нечего терять.

Подпольная клиника располагалась в трехсотлетнем петербургском здании, вход – через типичный двор-колодец. Впрочем, в последние десятилетия типичный «колодец» перестал быть депрессивным, никаких ассоциаций с Достоевским. Один из предыдущих Императоров установил в каждом таком узком и замкнутом дворе систему зеркал, отражающих солнце. Зеркала, как цветы, целый день поворачивались вслед за светилом.

Иван подошел к скромной белой двери с надписью «Косметика из Греции». Пару недель назад к нему прилетал медицинский квадрокоптер с такой же надписью. Он сдал квадрику кровь, из которой за это время вырастили биочернила для распечатки крыльев.

Он дернул медную ручку – не поддавалась. Потом догадался приложить к настенному электронному блоку свой Перстень. Сработало. Дверь щелкнула и открылась с тихим скрипом.

Итак, через пару часов он станет ангелом.

Операция оказалась совсем не страшной.

Сперва его просветили в Котле Ершова – диагностической капсуле, проверявшей организм по всем мыслимым параметрам при помощи мягких световых лучей, гуляющих по телу под приятную музыку в стиле фьюжн. Котел Ершова противопоказаний к проведению операции не нашел. «Показатели соответствуют возрасту (25 лет)».

Затем темноволосые врачи, разговаривавшие между собой на греческом, дали ему подышать каким-то газом, приправленным ароматами свежести и цитруса. Иван набрал вкуснятины полные легкие – и отключился.

Очнулся он в неудобной позе – на животе. Сильно болели лопатки, и очень мешало тяжелое и жесткое одеяло, которое накрывало его с головы до пят.

Иван инстинктивно напряг правую руку, пытаясь перевернуться на спину, и тут половина одеяла внезапно расправилась в двухметровое крыло.

– Эй-эй, поаккуратнее, господин херррувим, – недовольно крикнул голос из-под крыла.

Не до конца осознавая, что делает, Иван расслабил руку. Крыло безвольно опустилось на больничный пол.

– Вот так-то лучше, – удовлетворенно сказал все тот же голос, и в поле зрения Ивана возник рыжеволосый пиарщик. Лис? Лис… Огненный Лис… Как же его звали, что там говорил Доброжир? – Я Андрей Лисенко, дружище, и я буду твоим проводником в предстоящем нам суперпроекте. Как самочувствие?

– Не знаю… – протянул Иван. – Странное.

– Я вижу, крылышки работают, и это главное, – бодро сказал Андрей. – Придешь в себя, будем учиться ими управлять. Нам нужен элегантный полет, а не падение куля с трансгенной мукой в воды залива.

Летать… Тут дай бог ходить-то научиться. Несколько дней Иван пытался найти новый баланс своего дополненного тела. Крылья невыносимо тянули назад. Сидеть с ними было невозможно, лежать на спине тоже. Либо стоять, либо валяться на животе, как селедка под шубой.

Он сутками рассматривал новообретенный орган в зеркало. Выглядели крылья одновременно и внушительно, и очаровательно. В сложенном виде они соответствовали габаритам Ивана, а в расправленном – занимали половину его одиночной палаты. Крылья были целиком покрыты нежным розовым пухом, словно туманной дымкой. Иван предпочел бы более мужественный оттенок пуха, скажем, темно-серый, или морской волны, но пиарщик Андрей объяснил, что это его, Андрея, фирменный оттенок, взгляните на Кри-кри, например. Так что раз уж Иван играет в команде Огненного Лиса, пусть соблюдает корпоративные правила.

И Иван очень старался их соблюдать. Марсонавты стартовали уже через пару месяцев, и если Иван хотел к ним присоединиться, ему следовало поторопиться с торжественным пролетом над толпой.

Андрей самолично возил своего «херрувимчика» на тренировки. Испытательным полигоном стала та самая тайная поляна в чаще леса, куда впоследствии должен был приземлиться Иван.

Совладать с крыльями оказалось гораздо сложнее, чем пришить их к лопаткам. Крылья делали что угодно, только не выполняли свои прямые функции. Они били Ивана по лицу, взметали с земли сосновые иголки, ломали кусты шиповника. Острые шипы дикой розы впивались в кончики крыльев, причиняя Ивану неожиданную, незнакомую боль.

С двадцатой, наверное, попытки удалось подняться над деревьями. Иван чувствовал себя беспомощным птенцом, выброшенным из гнезда жестокой матерью, роль которой сейчас исполнял Андрей Лисенко, ловивший последние лучи осеннего солнца далеко внизу. Вокруг простирались разноцветные северные леса, по которым он совсем не будет скучать на Марсе.

Именно в этот момент Иван замыслил не отдавать крылья обратно. Они очень пригодятся ему на Красной планете.

Десятое октября.

Наступил день, которого ждали со страхом и нетерпением.

Доброжир за последние полгода совсем иссохся. Сейчас он был похож на измученного старика – в свои-то тридцать восемь! Борода поседела, под глазами запали темные круги. Однако он весь светился внутренней силой. Было очевидно, что он не упустит последний шанс православной церкви.

Андрей рассекал воды Финского залива на своей «Баронессе», осматривая собравшуюся на берегу толпу. Розовая коза бесстрашно позировала телевизионщикам, гарцуя на носу яхты.

Доброжир с удовлетворением подсчитывал летающие камеры. Один только телеканал «Всемогущий» прислал их не меньше десятка. Андрей молодец – вложил в рекламу мероприятия в два раза больше средств, чем заплатил тем грекам-нелегалам за операцию по пересадке крыльев. Мастерство Огненного Лиса состояло в том, что никто так и не понял, в чем именно будет заключаться само мероприятие: то ли всем бесплатно раздадут «Кольца марсианского всевластия», то ли объявят прямую линию с инопланетями, то ли прямо над гладью залива покажут специальный трехмерный выпуск любимого широкой публикой сериала «Пляжные амазонки». Так или иначе, но народ явился, и в большом количестве. Даже все лидеры крупных партий здесь. Доброжир приметил в толпе монокль главы Партии Традиционалистов и широкую улыбку Новой Евы.

Солнце тронуло нижним краем горизонт, поджигая залив всеми оттенками рыжего, розового и красного.

Время запланированного чуда пришло.

– Господь царствует: да трепещут народы! Он восседает на Херувимах: да трясется земля! – зачастил Доброжир, входя в ледяные воды осеннего Финского залива и надеясь при этом, что остатки розовой краски не слишком заметны на рясе. Окружающие притихли и смотрели на него с недоумением. – Узрите, верующие! Узрите чудо Господа нашего!

Патриарх простер худые руки к светилу.

С верхней палубы «Баронессы» взметнулся ангел. Божественно прекрасный силуэт на фоне пылающего солнца.

Ангел набирал высоту, делая все более широкие круги над публикой. Рядом с ним почетной свитой суетились телевизионные квадрокоптеры. Картинка передавалась в прямой эфир по всему миру.

Толпа в едином порыве ахнула. У Доброжира закружилась голова. На мгновение он забыл, что сам, своими руками, организовал это чудо, и из последних сил выплачивает кредит за него.