Настоящий принц для снегурочки (страница 3)
– Я не отдам вам Лиама! – рычал Иван кому-то неведомому. – Вашей семейке не видать трона Винтерии! Я знаю, что виноват в гибели Райны, и никогда мне не смыть этот позор со своей совести, но Лиама вы в любом случае не получите!
– Вань, Ваня, – я осторожно коснулась его плеча и тут же отдернула руку. Мой гость горел, словно был тем самым старым радиатором. – У тебя жар, Вань, – я положила ладонь на мокрый лоб, откинула слипшиеся пряди с лица.
Иван не просыпался. Продолжал бредить и бросаться из стороны в сторону. Я побежала на кухню, шлепая босыми ногами по полу и собирая локтями все углы, но боли не чувствовала. Распотрошила коробку с лекарствами, нашла жаропонижающее и растолкла в ложке. Ссыпала в кружку, добавила воды. Обратный путь проделала аккуратнее, чтобы не расплескать лекарство. Держать голову Вани и вливать ему в рот лекарство оказалось тем еще квестом, половина пролилась, намочив простынь, но, пропитанной потом, ей уже было все равно.
Сидеть рядом и просто наблюдать за тем, как мучается человек, оказалось невозможно. Я снова убежала на кухню. Развела уксус в теплой водичке, взяла маленькое полотенчико и стала обмывать горяченное тело Ивана. Лоб, шея, лимфоузлы за ушами, грудная клетка, под коленями – и так по кругу, без остановки. Не замечая усталости, запрещая себе пялиться и реагировать на чужое идеальное тело… Махровая ткань то и дело цеплялась за чешуйки, рождая сомнения в том, что кожа молодого мужчины покрыта татуировкой. Насколько я знаю, это просто рисунок, и он не должен выбиваться из-под кожи. Но подумать об этом я решила завтра.
Как только Ване стало легче, он успокоился и остыл даже наощупь, я отставила миску с раствором и хотела уже встать, но не смогла.
– Не уходи, Райна, – в тихом голосе «принца» прозвучало столько боли, что у меня сердце сжалось.
Уже второй раз он произносит это имя. Интересно, кто она, близкая подруга или между ними нечто большее? Тогда, наверное, эта Райна беспокоится за Ивана, а он даже связаться ни с кем из родных не может…
– Иди сюда, – меня ухватили за руку, опрокинули навзничь и подгребли под себя.
Иван навалился сверху всей тяжестью, пристроил нас у стеночки, где простынь была практически сухая и засопел. Я же подергалась и поняла, что попала в ловушку, из которой при всем желании не выбраться.
– Расслабься и получай удовольствие, – посоветовала самой себе и похвалила за благоразумно надетую пижаму.
Как ни удивительно, отключилась я в ту же минуту. Уснула так крепко, что не стали помехой ни теснота, ни тяжесть чужих конечностей и ни непривычная близость постороннего мужчины.
Глава 6
Сильные руки непривычно крепко прижимали меня к горячему телу. Сперва я подумала, что каким-то образом умудрилась уснуть возле батареи или печки – на даче, но потом чей-то нос уткнулся мне в волосы, а хриплый ото сна голос чарующе прошептал:
– Ты была сегодня так нежна ко мне, Райна, спасибо. Что случилось?
Я сглотнула. Нежные, наполненные искренней благодарностью слова предназначались не мне, а какой-то неведомой Райне. А у глупенькой меня уже по шее и спине мурашки побежали, не знавшие, что теплое дыхание, щекотавшее кожу, не должно было иметь к нам никакого отношения.
– Я – Лиза, Вань, – сообщила, прокашлявшись, и заерзала в безуспещных попытках выбраться. – И ты всю ночь провел в бреду, а потом не дал мне уйти. У тебя была температура.
– Дева? – меня развернули лицом к «принцу», и серые глаза в ужасе уставились на меня.
Еще бы, он, наверное, ожидал увидеть красавицу Райну в своих объятиях, а тут обычная, ничем не примечательная Лизка. Темные волосы, карие глаза, нос как нос, губы как губы. Никаких филлеров, увеличений или наращенных ресниц – все свое, такое, как есть. Наверное, поэтому успехом у противоположного пола я похвастать не могла.
Мужчину с дивана как ветром сдуло. За долю секунды он успел отскочить на середину комнаты. Я лишь могла на этот маневр растерянно глазами хлопать. Провести рядом со мной каких-то пару часов настолько ужасно? Кажется, я произнесла последнюю мысль вслух.
– Прошу прощения, дева, я не должен был прикасаться к тебе, давшей приют одинокому путнику, – мой гость был так сильно напряжен и напуган, что по его лицу прошла рябь. – Готов принять из твоих рук любое наказание, – он покорно склонил голову. – Я не знаю ваших законов, но прошу, не предавай произошедшее между нами огласке, я не могу допустить, чтобы меня казнили. Иначе Винтерия попадет не в те руки, и пострадают невинные люди.
Иван, на мой взгляд, нес полную чепуху, и былая обида за пренебрежение тут же сменилась новой тревогой. И страхом. Неужели я сдуру притащила к себе невменяемого? И как теперь избавиться от него?
– У тебя все еще бред? – я поднялась и осторожно приблизилась к гостю. Протянула руку, чтобы проверить температуру. Он принялся пятиться от меня, словно боялся любого нашего контакта. – Да остановись же ты! – раздраженно рявкнула, и, к моему удивлению, Иван послушно застыл на месте, а я смогла пощупать лоб, оказавшийся вполне нормальным. – Ты под чем-то? – нахмурилась, строго глядя на Ваньку.
– Не понял.
– Принимал вчера какие-то вещества?
– Вчера я летел домой с переговоров с соседним королевством, и меня сбили прямо в пути. Очнулся я уже в тех кустах, около которых мы и встретились с тобой, – продолжил стоять на своем Иван.
Я с жалостью посмотрела на красивого мужчину. Высокий рост, великолепное сложение, осанка опять же… И так не повезло – дурачок. И вот что с ним делать? Непонятно…
– Как ты себя чувствуешь? Голодный? – я решила начать с малого. От сытного завтрака еще никому хуже не становилось, а у яиц в моем холодильнике как раз срок годности к концу подходил. Двойная выгода.
Пока я суетилась на кухне, Иван плескался в душе. Не знаю, отчего, но моему гостю страшно понравилась китайская лейка с разноцветной подсветкой и занавеска с дельфинчиками, которую я все никак не удосуживалась поменять на что-то более приличное.
Он появился на пороге кухни с мокрыми, зачесанными назад волосами, в футболке моего отца, облепившей широкий торс и трико, едва доходивших до середины скульптурно выточенной икры. Иван должен был выглядеть смешно. Нелепо. Жалко. Но передо мной стоял настоящий мужчина, волей судьбы попавший в тяжелые обстоятельства. Несгибаемый, гордый, уверенный в собственной значимости.