Подари мне чудо, или Новогодняя сказка (страница 2)
Снегурочка закусывает губу и виновато смотрит на меня. Длинные темно-русые волосы заплетены в косу, на лице ни капли макияжа, под глазами – синяки от недосыпа, но все равно красивая. Стройная, нежная, привлекательная, но главное даже не это – от нее исходит такая искренность, такое женское обаяние, что редко какой мужик устоит. Вот и я уже на грани.
– Ромка Деда Мороза ждет. Можешь переодеться и поздравить его перед операцией? А то вдруг это его последний… – на этих словах она замолкает, закусывая губу, но в итоге все же договаривает: – Новый год.
Голубые глаза снова наполняются слезами, и я не выдерживаю. Наплевав на все правила приличия, забыв о том, что мы еще слишком мало знакомы, что, наверное, не имею права, обнимаю Снегурку и крепко прижимаю к себе. Глажу по волосам, целую в висок и начинаю шептать слова утешения:
– Тихо, тихо, маленькая, все будет хорошо. Операция пройдет успешно, ты же слышала, что врач говорил. Ромка поправится, вы будете вместе, и праздников у вас впереди будет уйма. Не накручивай себя. Все будет отлично, верь мне. Я точно знаю.
– Откуда? – хлюпает она носом, утыкаясь мне в плечо.
Льнет, как маленький котенок, и я внезапно чувствую совершенно несвойственный мне прилив нежности. Желание укрыть, помочь, защитить. Оградить ее от всех невзгод. Прижать крепко-крепко к себе и не отпускать.
– У меня бывают моменты, когда я вижу будущее. Это один из них, – вру нагло.
– Правда? – удивленно заглядывает мне в лицо Настя, и мы оказываемся с ней слишком близко.
Катастрофически. Она слишком красивая, слишком женственная, слишком настоящая, чтобы не реагировать. А я не железный.
– Правда, – хриплю в ответ, не отрывая взгляда от ее манящих сладких губ.
В паху все каменеет, и мысли выветриваются из головы, остаются одни инстинкты.
– Обещаешь? – спрашивает так, что я чувствую себя настоящим вершителем судеб.
– Обещаю, – выдыхаю ей в рот и, отбросив в сторону все сомнения, накрываю ее губы своими.
Всего мгновение, но земля уходит из-под ног, и я проваливаюсь в пучину удовольствия. Остро-сладкого, недоступного, запретного. Где-то в голове бьется мысль, что не надо так, что сейчас не место и не время, что я пользуюсь ее слабостью, но уже поздно: я лечу в пропасть с огромной высоты, не в силах остановиться. Пью ее большими глотками, задыхаясь от собственных ощущений, от сладости поцелуя.