Нерадов, каким его изображает Толстой в черновой редакции, совсем не похож на Левина, каким он станет в окончательном тексте. Это какой-то шут гороховый…

[ч]: И стройный широкий атлет с лохматой русой головой и редкой черноватой бородой и блестящими голубыми глазами, смотревшими из широкого толстоносого лица, выскочил из-за перегородки и начал плясать, прыгать через стулья и кресла и, опираясь на плечи Гагина, подпрыгивать так, что казалось – вот-вот он вспрыгнет ногами на его эполеты.

В дальнейших черновиках Нерадов снова становится Ордынцевым. Но это мало меняет его характер. Это все тот же карикатурный молодец из какого-то анекдота. Вариант остановки у Гагина меняется на «нумер» гостиницы, но и здесь он поигрывает мускулами и занимается легкой атлетикой со слугой.

[ч]: Ордынцев засмеялся ребяческим смехом и поднял и подкинул Елистрата.

Изумительной, наполненной тончайшей психологией сцены встречи Левина и Кити на катке в Зоологическом саду нет в сохранившихся черновиках. В Зоологическом саду Ордынцев (он же Ленин в одном предложении) демонстрирует на сельскохозяйственной выставке свою телку «русского завода»:

[ч]: В одном из таких домиков стоял Ленин перед стойлом, над которым на дощечке было написано: телка Русского завода Николая Константиновича Ордынцева, и любовался ею, сравнивая ее с другим знаменитым выводошем (видимо, от слова «выводить». – П.Б.) – завода Бабина. Чернопегая телка, загнув голову, чесала себе задней головой за ухом.

Не будем смеяться над очевидной опиской Толстого, где задняя нога поменялась с головой и стала чесать сама себя. Хотя неряшливость Толстого в черновиках порой изумляет. Важно, что в окончательной редакции Толстой, повинуясь инстинкту великого художника, перенес эту телку из Москвы в деревню, сделав ее дочерью любимицы Левина коровы Павы. И все встало на свои места. А в Зоологическом саду Левин встретится с Кити на катке, и это будет одна из самых прекрасных сцен в романе, которую так любят кинематографисты.

Толстой в черновиках как бы «прощупывал» характер своего героя, явно примеряя его на самого себя.

Ордынцев – все-таки непростой характер. За его молодечеством и мускулатурой атлета скрывается натура гордая, но уязвимая, неуверенная в себе. Здесь отчетливо проступают черты Левина в окончательной редакции. И даже в черновиках эти черты, может быть в силу их схематичности, проступают более выпукло.

Ордынцев – сирота. Он не знал отца и матери. У него есть младший брат, над которым он держит опеку, но нет сводного, как у будущего Левина. Как и будущий Левин, он тоже мечтает о женитьбе, придавая ей огромное значение, видя в ней чуть ли не главный смысл жизни. Но требования его к будущей невесте чрезмерно высоки:

[ч]: Но подчинится ли она (Кити Щербацкая. – П.Б.) моим требованиям? Она хороша, среда ее глупая московская светская. Правда, она особенное существо. Та самая особенная, какая нужна для моей особенной жизни. Но нет ли у ней прошедшего, не была ли она влюблена? Если да, то кончено. Идти по следам другого я не могу.

Кити не была влюблена в прошедшем. Она сейчас влюблена. И не в Ордынцева, а в Удашева. И очень скоро Ордынцев об этом узнает. Больше того, он это предчувствует. И знает, что он Кити за это не простит:

[ч]: Его мучала мысль об невыносимом оскорблении отказа, в возможность которого он ставил себя.

Тем не менее, когда он идет к Щербацким делать предложение Кити, душа его поет.

[ч]: Никогда после Ордынцев не забыл этого полчаса, который он шел по слабо освещенным улицам с сердцем, замиравшим от страха и ожидания огромной радости, не забыл этой размягченности душевной, как будто наружу ничем не закрыто было его сердце; с такой силой отзывались в нем все впечатления. Переход через Никитскую из Газетного в темный Кисловский переулок и слепая стена монастыря, мимо которой, свистя, что-то нес мальчик и извозчик ехал ему навстречу в санях, почему-то навсегда остался ему в памяти. Ему прелестна была и веселость мальчика, и прелестен вид движущей[ся] лошади с санями, бросающей тень на стену, и прелестна мысль монастыря, тишины и доживания жизни среди шумной, кишащей сложными интересами Москвы, и прелестнее всего его любовь к себе, к жизни, к ней и способность понимания и наслаждения всем прекрасным в жизни.

Тем больнее будет удар, нанесенный ему Кити, и тем глубже душевная рана, которая останется на всю жизнь, как и воспоминание о том, как на крыльях любви летел он к Щербацким, и все ему казалось «прелестным». Но как только в доме Щербацких появится Удашев, он все поймет.

[ч]: В ту же минуту, хотя была неправда, что она знала, кого выберет до сих пор, она узнала, что это был Удашев, и ей жалко стало Ордынцева. Он был весел, развязен, и при представлении друг другу Удашев и Ордынцев поняли, что они враги, но маленький ростом, хотя и крепкий, Удашев стал утончен, учтив и презрителен, а силач Ордынцев неприлично и обидчиво озлоблен.

Здесь есть еще один щепетильный момент. В окончательной редакции романа ничего не говорится о финансовом состоянии дел Щербацих. Мы можем только догадываться, что выдать трех дочерей замуж было непросто. Долли в качестве приданого получила имение Ергушево, которое Стива пытается продать в конце романа, чтобы расплатиться с долгами. До этого он за бесценок продает лес жены, что возмущает рачительного хозяина Левина. Не только Долли с детьми, но и старые княгиня и князь Щербацкие лето проводят в Покровском у Левина, что подразумевает невиданное количество зарезанных цыплят и покупки разной снеди на рынке, потому что прокормить такую ораву непросто. Этот «щербацкий элемент» раздражает Левина. Он нарушает его планы на тихую, уединенную жизнь с Кити в деревне.

В черновике все просто и понятно. Кити – бесприданница. Старый князь Щербацкий в прошлом был заядлым игроком и промотал все состояние семьи. Выдавать младшую дочь нужно за обеспеченного человека. И Ордынцев знает об этом.

[ч]: Состояние у него было среднее, независимость для одного, 10, 12 тысяч дохода на его долю; но у нее, у Кити Щербацкой, почти ничего не было. Но об этом он не позволял себе думать. Что-то было унизительное для его гордости думать, что деньги могут мешать выбору его жизни. «Для других 12 тысяч мало, но для меня, – думал он, – это другое. Во-первых, жизнь моя семейная будет совсем не похожая на все жизни, какие я вижу. Будет другое. Потом, если б нужно сделать деньги, я сделаю».

Тем не менее выбор матери Кити в пользу Вронского, который, по словам Стивы, «баснословно богат», хотя и не проясняется до конца в романе, но имеющий глаза увидит. Удашев – богат. В сравнении с ним Ордынцев – средней руки помещик.

Мы не будем подозревать прекрасную Кити в меркантилизме при выборе жениха и поверим в искренность ее чувств к Удашеву (Вронскому). Но все-таки не будем забывать, что она – дочь своей матери, а в черновиках – еще и дочь разорившегося отца. И в черновиках, и в окончательной редакции между Кити и ее матерью царит полное взаимопонимание. Они слышат друг друга без слов.

[ч]: Как ни много горя было у старой Княгини от старшей дочери, собиравшейся оставить мужа, этот предстоящий брак радовал ее, и мысль о том, чтобы он разошелся, пугала ее. Она ничего прямо не советовала дочери, не спрашивала ее, примет ли она или нет предложение, – она знала, что тут нельзя вмешиваться; но она боялась, что дочь, имевшая, как ей казалось, одно время чувство к Левину и подававшая надежды, из чувства излишней честности не отказала Удашеву. Поэтому она холодно встретила Ордынцева и почти не звала его. Когда она осталась одна с дочерью, Княгиня чуть не разразилась словами упреков и досады.

– Я очень, очень рада, – сказала Кити значительно. – Я очень рада, что он (Левин, Ордынцев. – П.Б.) приехал. – И взглянула на мать, и потом, оставшись одна, она сказала ей, успокаивая ее: – Я рада тому, что нынче все решится.

– Но как?

– Как? – сказала она задумавшись. – Я знаю как; но позвольте мне не сказать вам.

А вот окончательная редакция:

[о]: Как ни горько было теперь княгине видеть несчастие старшей дочери Долли, сбиравшейся оставить мужа, волнение о решавшейся судьбе меньшой дочери поглощало все ее чувства. Нынешний день, с появлением Левина, ей прибавилось еще новое беспокойство. Она боялась, чтобы дочь, имевшая, как ей казалось, одно время чувство к Левину, из излишней честности, не отказала бы Вронскому и вообще чтобы приезд Левина не запутал, – не задержал дела, столь близкого к окончанию.

– Что он, давно ли приехал? – сказала княгиня про Левина, когда они вернулись домой.

– Нынче, maman.

– Я одно хочу сказать, – начала княгиня, и по серьезнооживленному лицу ее Кити угадала, о чем будет речь.

– Мама, – сказала она, вспыхнув и быстро поворачиваясь к ней, – пожалуйста, пожалуйста, не говорите ничего про это. Я знаю, я все знаю.

Кити «все знает». Поэтому визит Ордынцева (и будущего Левина) в дом Щербацких обернется мужским позором. Но в черновиках автор все-таки щадит своего героя. Ордынцев даже не успевает сделать Кити предложение и получить отказ. Он уходит посрамленным, но не до такой степени. А вот в окончательной редакции Левин выпьет чашу позора до дна. Он получит от Кити отказ, потом увидит Вронского, сравнит себя с ним и поймет, кто есть кто в глазах Щербацких. И Кити – тоже.

В черновиках Толстой показывает, как гордый, но закомплексованный Ордынцев меняется на глазах, когда понимает, что проиграл сражение с Удашевым. Только что все ему казалось «прелестным»: и он сам, и Кити, и все люди. И вот уже он «озлоблен», «окрысился». Он «презрительно» смотрит на Удашева, хотя тот перед ним не виноват. И все это видят, потому что скрыть своей слабости он не может:

[ч]: Удашев, чтоб говорить что-нибудь, начал о новой книге. Ордынцев и тут перебил его, высказывая смело и безапелляционно свое всем противуположное мнение. Кити, сбирая сборками лоб, старалась противуречить, но Нордстон (графиня, гостья в доме Щербацких и подруга Кити. – П.Б.) раздражала его, и он расходился. Всем было неприятно, и он чувствовал себя причиной.

Проговорим это отчетливо: Левин (Ордынцев) – крайне неприятный тип. Он вломился в чужой монастырь со своим уставом и злится, что этот устав не нравится другим людям. Он не может скрыть раздражения от того, что люди живут не так, как он считает правильным. А как жить правильно, он сам до конца не знает. Все его мучения отражаются на его лице, слышны в его речах. Он и рад бы их скрыть – но не может. И от этого он еще более жалок. В окончательной редакции Кити не любит Левина. Она его только жалеет.

Кити – добрая и честная девушка. И сейчас, и позже она испытывает еще и чувство вины. Ведь, по сути, они с матерью поступили с Левиным так же, как Вронский поступил с Кити.

Но испытывать чувство вины перед мужчиной не значит его любить. Анна тоже испытывает чувство вины перед Карениным, но не любит его. В этом Левин и Каренин – близкие типы.

Безусловно, Вронский ведет себя аморально, заигрывая с Кити, вызывая ее на ответные чувства, при этом не собираясь на ней жениться: