– Не знаю, – Тамара покачала головой. – Увидела в окно, как он возвращался. Знаешь, у него на столе лежит раскрытый учебник по политэкономии социализма. Не помню только – твой, или мой. Он реально серьёзный и думающий человек, а мы к нему – как к ребёнку.

– Значит нам нужно переделать управляющий контур. – Серьёзно ответил отец семейства.

– Или вовсе его убрать. – Добавила Тамара.

Виктор знать не знал об этом разговоре, хотя конечно догадывался, что родители так или иначе будут его обсуждать. Они действительно отдалились друг от друга за то время, пока в его крови бушевали подростковые вихри, и подмена личности, скорее всего, ими не замечена. Да и не стали бы ТЕ затевать такую операцию, если бы она могла развалиться от подобного пустяка.

На площадке, где стояли десять ЛАЗ 695, толпился разномастный народ: дети, родители, вожатые, техперсонал лагеря, и надо всем этим висел гул, словно сразу несколько самолётов прогревали турбины. Дети орали и скакали, родители орали на детей, педагоги орали на родителей, в общем, – все при деле. По возрасту Виктор должен был попасть в первый отряд, и он уверенным шагом направился к группе подростков у таблички с цифрой «1».

– Фамилия? – спросила девушка, помощник вожатого, сидевшая на лавке с тетрадкой на коленях.

– Николаев, – ответил Виктор и положил перед ней путёвку.

– Ага. Есть такой. Чемодан свой давай в первый автобус. Отъезжаем через час. Далеко не отходить и не теряться!

– Я уж не потеряюсь, – негромко произнёс Виктор.

Девушка подняла голову, явно собираясь сказать нечто злое, но, наткнувшись на острый, насмешливый взгляд, осеклась и что-то едва слышно пробурчала.

Первый отряд состоял из двадцати шести человек, и почти все уже были на месте.

Виктор познакомился со своими будущими одноотрядниками, отнёс вещи и присел на лавочку, собираясь почитать прихваченную с собой книгу Станислава Лема «Сумма технологии». Книга как-то выпала из его внимания в первую жизнь, но сейчас, зацепившись за первые строки, он серьёзно заинтересовался идеями, изложенными в трактате.

– Что читаешь? – одна из девочек, высокая, нескладная и угловатая, Катя Егорова, подошла и плюхнулась на лавку рядом с ним. – Станислав Лем? Фантастикой увлекаешься?

– Это не фантастика, – Виктор закрыл книгу, лишь глянув на номер страницы, – это скучный философский трактат.

– Скучный? – девочка рассмеялась, – зачем тогда читаешь?

– Чтобы стать умным, – улыбнулся Виктор. – Чем больше умных книг прочитаешь, тем умнее станешь.

– А зачем становиться умным? – спросила другая девочка, Вера Шимановская, присаживаясь с другой стороны.

– Ну это вам, барышням, ум ни к чему. Косметика, чулочки, каблучки, причёска, игривый взгляд – вот собственно и всё. А мужчинам многое нужно. В конце концов именно мы оплачиваем вашу косметику, чулочки и каблучки. А мозги, конечно, не гарантируют высокую зарплату, но сильно облегчают задачу по её получению. Вот, Бобби Фишер, слышали про такого? Шахматист американский. Давно уже миллионер. Да и наши шахматисты не бедствуют. Или вот, к примеру, академики тоже очень прилично зарабатывают. Так что есть прямой резон быть умным. Это же и возможность выбрать даму по сердцу. Думаю, какая-нибудь избалованная красотка не согласится жить в общежитии. Ну, первое время – ещё возможно, а лет через пять, вопрос квартиры встанет во весь рост. И что тогда делать, если нет денег?

– Что делать? – Сзади подошла ещё одна девушка, Светлана Тихонова, и нагнулась так, что её голова практически касалась Виктора, а губы оказались возле уха.

– Зарабатывать. – Виктор пожал плечами. – Социализм построен на материальной заинтересованности граждан, и деньги играют очень важную роль. Поэтому каждое утро, народ ломится в автобусы, троллейбусы и прочие телеги, чтобы ехать на работу и добывать денежки.

– А ты на что хочешь потратить свои денежки? – Лукаво улыбнувшись, спросила Катя Егорова и поправила локон, мгновенно превращаясь из угловатой девочки в интересную девушку. Виктор никак не мог понять природы этого волшебства, что не мешало ему восхищаться как самим процессом, так и результатом.

– Как и все. Хороший большой дом, любимая женщина, дети… Но, это ещё очень нескоро. Думаю, лет через тридцать.

– Тридцать! – Вера Шимановская громко фыркнула, словно кошка, и томно повела спиной, давая возможность рассмотреть себя. – Мы уже старухами станем!

– Подрастут другие, – пожал плечами Виктор, – я никуда не тороплюсь. Это же вам, девочкам, нужно отрабатывать технику охмурёжа и поскорее замуж. А у меня на это лето большие планы.

– Какие же это? – Вера чуть склонила голову и картинно захлопала ресничками.

– Подтянуть русский язык и литературу, в августе пересдать историю, астрономию и английский, договориться со школой, чтобы в аттестате стоял и немецкий.

– Sprechen Sie Deutsch? (Вы говорите по-немецки?) – произнесла Светлана прямо в ухо.

– Ja, aber nicht so gut, wie ich es gerne hätte. (Да, но не так хорошо, как хотел бы.) – ответил Виктор в действительности знавший немецкий, как родной. – Und, Liebling, hör auf, mir ins Ohr zu beißen. Wir werden möglicherweise missverstanden (И, дорогая, прекрати грызть моё ухо. Нас могут неправильно понять).

– Natürlich schatz. Für dich immer und überall. (Конечно, дорогой. Для тебя всё что угодно и в любое время), – ответила Светлана, игриво дунула Виктору в ухо и выпрямилась.

Мгновенный обмен любезностями остался непонятым для всех присутствующих, кроме помощницы пионервожатой, которая тоже изучала в школе немецкий язык, и знала его довольно хорошо.

Мальчишки, стоявшие чуть в стороне, с нескрываемой завистью посматривали на стихийный кружок из девочек, собравшийся вокруг Виктора, но ничего умного им в голову не приходило. Виктор, даже на первый взгляд, не выглядел заучкой, и явно мог за себя постоять, а вести себя с девчонками также свободно, как он, они не могли, так что приходилось делать вид, что им это совершенно безразлично, и у них есть свои важные мужские дела.

Автобусы ехали долго. По советским дорогам вообще трудно ездить быстро, а автобусы с детьми обычно двигались со скоростью тридцать-сорок километров в час, как и впереди идущая машина ГАИ. До лагеря добрались ближе к обеду, и, быстро перекидав вещи из автобусов по палатам, отправились в столовую.

Первыми кушали малыши, с пятнадцатого отряда по седьмой, а старшие, пока успели разместиться в больших просторных щитовых корпусах в комнатах на пять – шесть человек.

Лагерь «Икар» находился на берегу Учинского водохранилища в роскошном месте, прямо у воды, где оборудовали места для плавания малышей и вышки наблюдателей.

Пройдясь одним из первых по коридору корпуса, предназначенного для проживания первого отряда, Виктор наткнулся на дверь, закрытую на согнутый гвоздь.

Отогнув железку, он заглянул внутрь и кивнул сам себе. Комнатка была маленькой, но очень уютной, там помещалась всего одна кровать, что его устраивало полностью. Виктор бросил чемодан на кровать, закрыл дверь, вкрутив в косяк шуруп, и пошёл к вожатому.

Арсений Григорьевич Запольский, высокий атлетически сложенный мужчина лет тридцати, сидел в вожатской, перебирая отрядные документы. В этом году ему достался хороший состав, за исключением буквально пары человек, но он, как педагог с опытом, вполне резонно предполагал, что легко справится с мальчишками.

– Арсений Григорьевич? – Как раз один из этих проблемных сейчас стоял на пороге его комнаты, приоткрыв дверь.

– Да, Виктор, заходи.

– Да я буквально на секунду. Там в конце коридора – комнатка, маленькая совсем, с одной кроватью. Я займу?

– Ну, попробуй, – вожатый с улыбкой покачал головой. – Обычно за эту комнату разворачиваются настоящие сражения.

– Спасибо, – ответил Виктор, и ушел, закрыв за собой дверь.

Возле комнаты уже стояли трое парней, которых не было в автобусе. Они ковыряли шуруп какой-то железкой, и обсуждали, что можно было бы влезть через окно, но вопрос двери это всё равно не решит.

– Что, не выходит? – участливо спросил Виктор. – А чего это вы ко мне в комнату ломитесь? Забыли что-то?

– Эта комната моя, – парень среднего роста в серых шортах и белой рубашке с короткими рукавами шагнул вперёд.

– Она не твоя, – Виктор покачал головой, – и не моя. Она государственная. Но занял её я, а тебе придётся поискать что-то другое.

С этими словами он достал из кармана отвёртку, и, выкрутив шуруп, шагнул в комнату, присел на скрипучую панцирную кровать, открыл чемодан и посмотрел поверх крышки на стоявших у входа.

– Вы ещё здесь? Парни, не стойте и не делайте суровых лиц. В смысле подраться вы мне не противники, а в смысле всяких подлянок – просто засранцы рядом с гроссмейстером. Так что валите и вообще меня не беспокойте.

Прикинув расположение стен и кровати, Виктор сходил на улицу и, подобрав между деревьев прочную палку, вернулся в комнату, где застал двух мальчишек, которые уже заканчивали раскидывать его вещи по комнате.

– Отлично! – он кивнул и, врезав самому крупному под диафрагму, дал второму в солнечное сплетение. Затем, прихватив обоих за руки, поволок, как щенков, в сторону вожатской.

– Что случилось, Николаев? – вожатый строго посмотрел на Виктора.

– А вот, товарищ Запольский, воров поймал. Достали мои вещи, раскидали по комнате, видимо деньги искали. Не проверял ещё, сколько украли.

– А вот это залёт, – бывший сержант ВДВ, как всегда в критической ситуации, переходил на армейские словечки. – Оставь их, я решу вопрос, – он твёрдо посмотрел на Виктора.

– Принял. – Виктор кивнул и пошёл к себе.

К счастью сильно нагадить эти два дурака не смогли, лишь потоптав пару футболок, которые он кинул в угол, собираясь вечером постирать. Но вопрос защиты комнаты встал довольно остро и, развесив вещи на верёвке, протянутой от стены до воткнутой между досок палки, Виктор пошёл искать завхоза.

Седой низкорослый мужичок в совершенно дрянном пиджачке и такой же кепке, словно украденных с колхозного чучела, сидел в закутке за сценой и обсуждал с истопником полемику Каутского и Ленина в свете мировой революции, и закусывая солёными огурцами.

За рубль он прямо на месте выдал Виктору замок с ключом и пару ушек, что разом решило проблему сохранности вещей в комнате.

По традиции, комсомольцев из старшего отряда не сильно напрягали всякой пионерской романтикой, но участие в конкурсах строевой песни было обязательным, как и выпуск стенгазеты.

На общем собрании отряда вожатый начал распределять обязанности, и Виктор сразу взял себе стенгазету, как наиболее спокойную и медитативную нагрузку, позволяющую откосить от всех остальных занятий.

Лагерь был большим, около пятисот детей в смену. Кроме обычных развлечений здесь имелись разные кружки, вроде керамической лепки, рисования и даже кружок авиамоделирования. Распределив детей по кружкам, согласно их интересам, и назначив совет отряда из трёх человек, вожатый объявил до ужина свободное время, а после ужина – фильм, «Белое солнце пустыни».

Когда все разошлись, Запольский сам подошёл к Виктору.

– Сам как думаешь, насчёт этих двоих?

Виктор оценил, что вожатый избрал максимально нейтральную форму, и кивнул в ответ.

– Арсений Григорьевич, конечно, они не планировали ничего взять. Хотели просто нагадить и уйти. И меня полностью устроит, если эти трое просто будут обходить меня сотой дорогой.

– Трое? – лицо вожатого вполне правдоподобно изобразило удивление.

– Трое, Арсений Григорьевич, трое. И я уверен, что вы прекрасно знаете, кто этот третий, поскольку именно он является организатором и вдохновителем. И ещё я думаю, что от этих троих ещё будут проблемы.

Вечером показывали «Белое Солнце Пустыни» с бессмертным Суховым, харизматичным таможенником Верещагиным и придурковатым Петрухой.