Классика советского кино, воспроизводимое с плохой копии и на полуубитом проекторе, не впечатляла совсем, и Виктор с лёгкой тоской вспомнил свой компьютер с сорокадюймовым монитором «4К» и мощной видеокартой. До подобных чудес в этом мире ещё лет пятьдесят, как минимум и то при прочих сопутствующих факторах.

Фильм ещё не прошёл по кинотеатрам СССР, для подавляющего большинства школьников стал новинкой и по дороге в корпус все его бурно обсуждали, размахивая руками.

Виктор проснулся от того, что в окно кто-то царапался, пытаясь открыть и подковыривая чем-то вроде отвёртки.

Беззвучно встав, он аккуратно повернул шпингалет и дал возможность юному взломщику открыть створку, после чего коротко ударил в лицо кулаком, закрыл окно, и отправился досыпать.

Утром проснулся, как и привык, в шесть утра, и, надев спортивный костюм, побежал на тренировку. В такую рань в лагере было по-особенному тихо, и, пользуясь тем, что зрителей нет, Виктор прошёл длинное ката, хорошо нагрузив организм, смыл пот под душем и вернулся к себе во вполне умиротворённом состоянии.

Общий подъём играли в семь тридцать, сгоняли всех на зарядку, после чего вели на завтрак в столовую. После завтрака наступала основная пионерская суета: работали кружки, рисовались газеты, разучивались песни и речёвки.

Виктору, как художнику отряда, полагались краски, тушь, ватман и рабочее место в вожатской, но гораздо лучше был вариант рисовать газету в Ленинской комнате, которая являлась своеобразной кают-компанией для актива лагеря. Там стоял телевизор, радио, и кипела общественная жизнь. Взрослые часто помогали малышам нарисовать что-то сложное, а малыши таскали с кухни компот и яблоки из заброшенного сада, что находился рядом с лагерем. Большинство обитателей лагеря знали друг друга, уже не в первый раз отдыхая в «Икаре», но и Виктор хорошо вписался в коллектив, особенно когда вполне профессионально изобразил в стенгазете красноармейца Сухова в компании пионеров у костра. Изобразил в карандаше, но девчонки из пятого отряда быстро раскрасили картинку акварелью, и газета у малышей-восьмилеток получилась просто на загляденье.

Для отрядной газеты Виктор решил изобразить истребитель на вираже, и уже начал размечать рисунок быстрыми штрихами, как чертыхнулся и, взяв ластик, стёр нарисованное. Су-27, ещё только рождался в чертежах, и сейчас его изображение на стенгазете в пионерском лагере явно не ко времени. Вместо двадцать седьмого Виктор нарисовал двадцать первый на фоне синего неба с инверсионным следом, а вверху вывел название отряда – «Орлёнок».

Собственно на этом его работа заканчивалась. Оставалось дождаться, пока краска высохнет, и отнести заготовку вожатому, который уже назначит тех, кто напишет заметки, приклеит их на газету и вывесит уже готовый вариант у вожатской комнаты. За три недели нужно было сделать три газеты, на чём вся общественная активность Виктора заканчивалась, не считая всеобщей уборки территории перед Родительским днём и двух дежурств по лагерю, когда пионеры помогали на кухне, стояли на контрольно-пропускном пункте и вообще занимались всякими доступными для них работами.

Виктор много тренировался, в свободное время читал, игнорируя заинтересованные взгляды и записки девочек. В семидесятом году о каком-либо серьёзном развитии романа речь идти не могла, и даже связь пионера с практиканткой – вожатой стала бы огромным скандалом. Поэтому все невинные романы, что порой случались, протекали исключительно на уровне вздохов, прогулок по задворкам лагеря и вечерних посиделок на лавочке. Конечно, юноша был бы не против «открыть счёт» в этой жизни, но понимал, что ничем хорошим это не закончится. Вот станет студентом, тогда будет сильно проще. А пока…

Троица, получившая от Виктора «на орехи» в первый день, действительно его не трогала, хотя однажды они всё же попытались навести свои порядки в отряде, тут же были профилактически унижены, и уже действительно окончательно отстали.

В прошлой жизни Виктор неплохо рисовал и даже брал уроки у художника – педагога, но это по необходимости: то надо набросать портрет разыскиваемого человека, то грамотно нарисовать схему операции и т. п. Но в этой жизни ему неожиданно понравилось работать с карандашом и для тренировки он начал рисовать портреты вожатых и пионеров, часто зависавших в Ленинской комнате. Вскоре случился день рождения начальника лагеря и вопрос с подарком даже не стоял. Виктор изобразил Николая Антоновича сидящим за рабочим столом, взгляд направлен куда-то в сторону, в руке карандаш. Рисунок цветной, а лицо получилось очень хорошо, словно на фотографии. Завхоз где-то нашёл, а точнее, выкинул чей-то лик из красивой рамы, и туда вставили рисунок, а повара испекли торт, от которого Виктору достался большой кусок.

Игра «Зарница» свалилась на пионерлагерь «Икар» внезапно. Вдруг откуда-то появились подтянутые парни в полевой форме, разделили пионеров и комсомольцев на отряды, раздали деревянные макеты калашей и начали тактическую подготовку, чтобы дети не выглядели совсем уж позорно. Для игрищ армия даже выделила десять сержантов, холостые патроны, две укупорки взрывпакетов и пять БТРов, чтобы всё выглядело солидно.

От большей части мероприятий Виктор сумел грамотно откосить, симулировав растяжение в паху, и его посадили за новенькую, только со склада, радиостанцию Р-105М, наказав разобраться и держать связь с командиром, БТРом, и разведгруппой.

Радиостанция была знакома Виктору ещё по прошлой жизни, поэтому он быстро настроил её на нужную частоту и провёл сеанс связи с парнями из экипажа БТР-а, мывшими в это время свой бронесарай на берегу. Затем пообщался с настоящей связисткой из штаба «Синих», который, правда, находился совсем рядом – в ЗИЛ-е 131, в трёх километрах от лагеря. Руководством игры планировалось сначала устроить прочёсывание в поисках диверсионной группы, затем марш и штурм укреплённой позиции, конечно без реальной стрельбы, только под звуки холостых выстрелов, грохот взрывпакетов где-то в канаве, и под рёв БТРов вдалеке. По плану пионеры должны толпой взобраться на холм, потолкаться от всей души, и, ура, победа! Такая вот войнушка для детей.

Виктор, находившийся при лагерном штабе, быстро освоился среди сержантов и офицеров гвардейской Таманской дивизии, и парни, желавшие в жаркий летний день только пива и доступных женщин, притащили вторую радиостанцию, предназначенную для разведгруппы, однако разведка отменилась. Таскать тяжёлое железо, которое не оставишь где попало, солдатам надоело, и ящик сдали Виктору под охрану, а сами забурились на задний двор корпуса, где продолжили охмурять студенток пединститута.

Виктор и сам был не прочь, пообщаться на вольные темы с девчонками – вожатыми, но… Поэтому он расчехлил вторую рацию и стал методично обшаривать диапазон, надеясь поймать в эфире что-нибудь интересное, например, переговоры военных пилотов, или что-нибудь в этом духе.

Но везде было пусто, за исключением морзянки на сорок мегагерц. Кто-то шил цифры сплошным потоком, причём делал это довольно профессионально. Глянув вверх, Виктор понял, что не привёл антенну в рабочее состояние, и вполне естественно, что эфир был пустым. Но в систему не укладывалась морзянка, которая была слышна как из соседней комнаты.

Виктор встал из-за стола и вышел во двор, где два лейтенанта и капитан уже почти договорились с девушками о продолжении знакомства на берегу водохранилища.

– Товарищ капитан… – негромко произнёс Виктор, и офицер, кивнув девушкам, встал и подошёл ближе.

– Что-то случилось?

– Ну, почти, – Виктор качнул головой в сторону Ленинской комнаты. – Я морзянку поймал. Кто-то прям шустро так стучит цифрой. Но дело в том, что антенна на эрке, совсем коротыш. Я воткнул куликовку^[7], а распрямить забыл. Так она колечком и висит.

– Он где-то рядом? – сразу схватил суть капитан.

– Да, в пределах ста – двухсот метров.

– Понял, – он кивнул. – Телефон у директора?

– Да, но…

– Не учи учёного, – капитан хлопнул Виктора по плечу и пошёл на второй этаж, где находилось руководство лагеря.

Директора на месте не было, но сидевшая в приёмной бухгалтер только кивнула капитану, поняв, что тому нужно.

– Через ноль, товарищ капитан.

– Спасибо, – офицер на память набрал номер, и через несколько секунд абонент ответил.

– Говорите.

– Коля, привет, это Сергей Воронцов.

Начальник разведки округа, генерал-майор Прохоров, тормозом не был, поэтому сразу сообразил, что дело серьёзное. Племянник никогда не стал бы его беспокоить по пустякам тем более в такой форме.

– А, Серёга, привет, как дела?

– Да нормально всё. Я чего звоню. Тут у нас курултай намечается. Девчонки, костерок, шашлыки… может подъедешь? Девчонки классные, а ты же у нас холостяк. Вдруг и глянется тебе кто.

– Ну, давай. Только с работы отпрошусь. Вы где?

– Это лагерь «Икар», в Учинском лесопарке.

– Пусть едет до Шолохово, через Красную Горку, а там налево уходит по грунтовке, в лесопарк. И по этой дороге прямо к нам доберётся, – подсказала бухгалтер.

Сорокатрёхлетний генерал действительно два года назад остался вдовцом, похоронив жену, разбившуюся в автокатастрофе. Дочь уже имела своих детей, так что ещё не старому и видному мужчине вполне можно было поискать себе пару. Но вот как-то не складывалось.

Сработал генерал быстро. Три грузовика с солдатами комендантской роты и пара ГАЗ-69 вполне уместно смотрелись на фоне проведения Зарницы. Конечно, заниматься поимкой шпионов внутри страны было для армии не вполне законным делом, но только не в «зоне проведения учений и иных мероприятий ВС СССР», что прямо предписывалось специальным приказом министра обороны, так что генерал был в своём праве. Ну и конечно, подтереть сопли КГБ – бесценно.

Генерал одетый в светло-серые хлопчатобумажные штаны, лёгкую белую рубашку – апаш и парусиновые туфли, на территории пионерлагеря смотрелся вполне органично.

Капитан уже ждал возле здания администрации, стоя рядом с высоким широкоплечим парнем в серых брюках и белой футболке.

– Ну, братцы-кролики, рассказывайте, что за беда у вас приключилась, – сказал генерал после того, как был приветствован и представлен капитаном.

Виктор сжато рассказал и о том, как принял морзянку, и об антенне, и даже указал на здания, где мог находиться передатчик.

– Понимаете, Николай Анатольевич, на такую дулю, что у меня на станции, можно было принять только мощный сигнал и только в упор.

– Радиолюбитель?

– Ну, так… – Виктор чуть улыбнулся. – Дома хороший радиоприёмник, кручу иногда ручки, чтобы языки не забывать.

– Много знаешь?

– Немецкий, английский, начал учить испанский, но преподавателя нет. А с арабским вообще глухо – ни учебников, ни разговорников. Вроде папа с кем-то договорился из Казани, там, бывает, издают такое.

– Папа кто?

– Авиаинженер. У Павла Осиповича Сухого в КБ главным конструктором.

– Серьёзно, – генерал кивнул и бросил взгляд на часы. – Так, мои парни уже блокировали территорию, теперь можно приступать к самому интересному, – он кивнул капитану, – командуйте, товарищ капитан, а мы с Виктором Петровичем постоим, побеседуем.

Генерала интересовало всё: где и как учится, чем занят в свободное время, есть ли подруги и друзья, планы на будущее, мечты…

Начальник лагеря уже давно закончил сеанс связи с разведцентром. Он свернул радиостанцию, уложил её в стенную нишу и закрыл тщательно подогнанным куском кирпичной кладки. Ему нравилось сидеть здесь, в тишине и покое, поэтому рядом на крыше, в небольшой башенке, был припасён коньячок, и лимончик.