Николай Борисович справился на отлично. Школьная форма приобрела стиль и спокойную элегантность, а выходные костюмы оказались вообще выше всяких похвал. Один – тёмно-синего цвета, из натурального шёлка, спортивного кроя, сразу преобразил советского школьника в молодого интересного мужчину, а второй – из светло-серой шерсти, с шёлковой подкладкой и замшевым воротником, выглядел образцом британского стиля. Кроме того, модельер, знавший половину Москвы, помог Виктору приобрести несколько пар обуви, носки, платки и галстуки. Всё очень скромное по цветам, но отличного качества. При этом Виктор не выглядел на улицах Москвы чужеродным элементом – люди в столице к семидесятым годам уже приобрели вкус к красивым вещам, добывая их всеми правдами и неправдами.

Собственно одежда и являлась начальным маркером успешности. За одеждой следовала большая, хорошо обставленная квартира в хорошем районе, автомобиль, и, если уж совсем круто, то дача на Рижском Взморье или Юге. В качестве дачи понималась не халупа из палок и рубероида, а полноценный каменный дом в пару этажей, с гаражом и бассейном. Конечно, рабочему или простому служащему обо всём подобном приходилось лишь мечтать. И ещё полбеды, если бы в привилегированный круг входили секретные учёные, академики и партийные начальники, но в этот тесный междусобойчик лезли всякие проходимцы, включая торгашей, мелких жуликов и разный криминалитет. Весь этот процесс рабочий класс наблюдал, стоя в очередях, толкаясь в переполненных автобусах и делая свои выводы. Поэтому, когда расстреливали Верховный Совет, люди просто проигнорировали событие, справедливо посчитав его схваткой крыс у корыта.

Сейчас, оказавшись в этом времени, Виктор по-всякому прикидывал варианты своих действий и не видел эффективных решений. Даже если, убрать двух-трёх высших чиновников СССР, даже если актировать ко всем чертям эту плешивую мразь – Горбачёва, всё останется при своих. В КПСС, прогнившей снизу доверху, таких Горбачёвых – пучок на пятачок. Половину партии нужно убирать, причём всю верхнюю половину.

Тяжкие раздумья одолевали и сотрудников КГБ, ведущих дело. Вроде всё было понятно. Пацан, сделал правильные выводы из происходящего, сообщил взрослым, которые находились рядом, а те, соответственно, дальше по команде. И ничего странного, что у командира разведроты дядя – начальник разведки всего Московского Военного Округа, и понятно, почему капитан напрямую обратился к нему. Такое дело, как задержание вражеского агента, есть большой плюс к служебной карьере. Но вот дальше начинается настоящее кино.

Шпион спускается вниз с точки связи и, видя, что идёт поисковая операция, делает правильные выводы: хватает пистолет, кидается на прорыв, натыкаясь на простого советского школьника. Да, этому диверсанту уже за пятьдесят, и он не в лучшей форме, но он взрослый и тренированный мужчина. Перед заброской в пятьдесят шестом прошёл полный курс спецподготовки. А что же это за школьник, который вырубил его двумя движениями? Несколько языков, занимается какими-то боевыми искусствами, пока не установлено какими, но это скоро выяснит группа, ведущая дело. А ещё юноша – сын известного оборонного инженера и весьма интересной мамы – химика, тоже работающей на оборонку. Тут уже впору задуматься о самом подростке, но, не впадая в мистику, это сделать трудно. Руководство Комитета уже обозначило свой интерес к пареньку и готовило соответствующие шаги.

Не секрет, что за перспективные кадры шла настоящая борьба, и с одной стороны военные вроде первые заявили о своих претензиях на Николаева, но с другой – Комитет не собирался уступать в гонке.

Армия свой интерес обозначила тяжеловесно и просто. В назначенный день, Виктора попросили быть в «парадном вне строя» и прислали за ним чёрную «Волгу», которая привезла его прямо к подъезду Министерства Обороны на Фрунзенской набережной. Самые главные награды – медаль «Золотая Звезда», орден Ленина и тому подобные вручали в Кремле, а те, что рангом пониже, – здесь, в Минобороны. Формулировки не отличались разнообразием: «за образцовое исполнение воинского долга, мужество, героизм…» и так далее. Но когда вызвали Виктора, текст был другим.

– За мужество и героизм, проявленные при задержании шпиона иностранной разведки и при спасении высшего офицера, награждается медалью «За боевые заслуги» Николаев Виктор Петрович.

Вручал награду первый заместитель министра обороны и начальник Генерального Штаба маршал Советского Союза Матвей Васильевич Захаров. Прикрепив медаль на пиджак Виктора, маршал одобрительно окинул взглядом подтянутую фигуру и одобрительно кивнул.

– Хорошо начинаете, товарищ Николаев. Так держать!

На банкет он не поехал, но был перехвачен адъютантом, который отвёл его в огромный роскошный кабинет, где уже сидели три генерала: генерал – майор, генерал-лейтенант и генерал-полковник. Рассевшись вокруг низкого столика, сервированного выпивкой, они видимо собрались по-быстрому перехватить по полсотни капель коньяка, а в качестве «закуски» пригласили комсомольца Николаева.

– Ну, что, Витя Николаев, садись, – генерал-полковник кивнул на пустое кресло, и поднял рюмку. – Давай, за непобедимую и легендарную!

Военный тренированным движением влил в себя коньяк, а Виктор лишь пригубил, оценив роскошный аромат напитка.

– Проявил ты себя хорошо, так что есть мнение, дать тебе дорогу по военной линии. Отец – заслуженный человек, которому уже лет десять все строевые пилоты Сушек спасибо говорят, матушка – тоже не последний человек в оборонке, сам Бог велел тебе строить карьеру в армии. Так что, давай, за тебя и за твои будущие генеральские погоны.

Из здания минобороны, Виктор вышел в ещё более растрёпанных чувствах. Ну, да, медаль «За боевые заслуги» не особо серьёзная награда и в рейтинге боевых наград едва ли не на последнем месте, однако-ж боевая медалька-то, за личное участие в замесе, а не за «беспорочную службу». С таким привеском хороший старт на службе гарантирован, но проблема состояла в том, что он до сих пор так и не знает, куда двигаться дальше, а без этого невозможно строить хоть какие-то планы. Если ему нужно перевернуть такую махину как СССР, то необходим соответствующий инструмент. Партия была бы неплохим вариантом, но поднимаясь по партийной линии можно легко забрести не туда. Да и не двигали тех, кто не брал, не воровал и не имел грехов. Двигали как раз тех, кто замазан по уши, чтобы все были в одинаковом положении, и компроматы заведомо уравновешивали друг друга. Производственники и правительственные чиновники – вообще мимо, так как они власти не имеют, а КГБ – такая организация, где тебя продадут с потрохами на любом участке дистанции. Так что Армия и ГРУ виделись неплохим вариантом, если бы они сами не дистанцировались от политики.

В общем идеального варианта не существовало, и следовало выбрать наименее плохой. Но до этого ещё есть время, как минимум до следующего лета, когда придётся либо поступать куда-то, либо уходить на два года в армию.

В глубокой задумчивости Виктор вернулся домой, приготовил ужин и, переодевшись, побежал в парк, чтобы очиститься от мыслей, которые буквально взрывали голову.

С приходом августовской жары он перенёс утреннюю тренировку на пять утра, а вечернюю ближе к восьми, тем более что в уголке парка, где не стояли фонари, можно спокойно отрабатывать все ката.

Время близилось семи, и пока было жарко, но ветер постепенно разгонял духоту, и Виктор отключился от окружающего мира, наворачивая круги по стадиону. Где-то в восемь тридцать он заметил одинокую фигуру бегущего человека. Это был Александр Николаевич, пенсионер, регулярно тренировавшийся на спортивной площадке. Мужчина за семьдесят, держал себя в отличной форме, занимаясь спортом и вообще ведя активный образ жизни.

Виктор приветственно махнул Александру Николаевичу и уже собрался пойти домой, когда на краю площадки увидел большую группу парней, что-то обсуждающих и одновременно тренькающих на разбитой гитаре. Парни сидели на лавочках возле футбольного поля, поставив спиртное прямо на землю, и периодически прикладываясь к горлышкам бутылок.

Они что-то кричали пробегавшему мимо пенсионеру, но тот просто игнорировал загулявших хулиганов, нарезая свои десять кругов по площадке.

Одинокий пенсионер выглядел очень привлекательной мишенью для издевательств, и на следующем круге самый остроумный что-то сказал, а все остальные заржали. Александр Николаевич не отреагировал и на это, продолжая мерно скрипеть гравием, и тогда парни вышли на дорожку, преграждая ему путь.

К этому моменту Виктор уже был метрах в двадцати от перепивших парней и, когда бегун вышел на поворот, окликнул их, стоявших к нему спиной.

– Эй, говнюки, что же вы на дедушку накинулись? И такой толпой!

Виктор подошёл ещё ближе и, когда самый шустрый крутанулся, выбрасывая вперёд руку с ножом, перехватил её, вывернул в локтевом суставе, нагнул вниз, заставив хулигана встать коленями на землю, и резко ударил коленом в лицо.

– Минус один, – он широко улыбнулся. – Продолжим?

Двое кинулись с разных сторон одновременно, но Виктор лишь чуть подправил траектории их голов, чтобы они, словно шары в бильярде, столкнулись с сухим стуком.

– И минус ещё два, – он посмотрел на последнего оставшегося стоять парня. – Ты ещё здесь? – он сделал движение, словно хотел рвануться к нему, но гопник всё понял правильно и уже нёсся в сторону кустов, не чуя под собой ног.

Ещё пятеро поднялись с лавочки, держа в руках бутылки и ножи, медленно, словно с ленцой, двинулись к Виктору, обступая по широкой дуге.

Молниеносным движением он сместился влево и назад, сокращая дистанцию с тем, что шёл с краю, и нанёс парню удар ногой, точно попав в голову. Уворачиваясь от боксёрского прямого удара следующего нападавшего, контратаковал прямым в печень, сразу погрузив того в глубокую медитацию, и едва успел уйти от вполне профессионального бокового удара, пробив в ответ стопой между ног. Боксёр успел частично закрыться, но удар второй ногой достал его в голову, он запнулся от резкой боли, после чего удачным ударом в колено Виктору удалось сбросить его на землю и опрокинуть на спину. Ещё двое из компании уже лежали в полнейшей прострации.

– Александр Николаевич, – Виктор учтиво поклонился, – прошу простить, что украл у вас вечернее развлечение, но мне показалось, что вы не хотели заниматься педагогикой.

– Да, пожалуй, – старик вздохнул. – Весь настрой перебили. Домой пойду. Теперь только кота на колени и что-нибудь скучное почитать. Честь имею, Виктор Петрович.

– Всегда к вашим услугам Александр Николаевич, – Виктор коротко поклонился, и пошёл домой.

А дома его ждали родители, которым пришлось подробно рассказать про награждение и про беседу с генералами…

Александр Николаевич Скворцов, семидесяти двух лет, вдовец, не привлекался не сидел, член партии с двадцатого года, полковник в отставке по ранению, персональный пенсионер республиканского значения, пил чай в гостиной своей огромной шестикомнатной квартиры, поглаживая кончиками пальцев здоровенного серо-полосатого кота, отвечавшего мягким урчанием, словно дизель, работающий на холостом ходу.

По правде говоря, Александр Николаевич, вовсе не был уверен, что справится с восемью здоровенными лбами, и помощь пацана оказалась очень своевременной и абсолютно не лишней. Во всей этой ситуации Скворцова смущали лишь две вещи. Первое – парень бился с парнями более крупными, чем он, был спокоен и уверен, словно имел богатый опыт реальных схваток, а второе – он двигался, как профессиональный уличный боец. Где-нибудь в Гонконге или Макао, это было бы в порядке вещей, там таких парней немало, тренируются с самого детства, и кроме драки, пожалуй, и не умеют ничего, пишут даже с трудом. Вариант с подставой, Александр Николаевич отмёл сразу. Слишком криво, слишком заметно, слишком нарочито. Но вот дурацкой случайностью это могло быть, поэтому он снял трубку телефона защищённой связи и, набрав номер, дождался ответа.

– Аслан Месхадович, салам. Вашими молитвами, уважаемый. Я чего беспокою. Я там на школьном стадионе возле сто сорок четвёртой намусорил слегка. Если что, приберёте, ладно? Спасибо. И вам того же.

Он повесил трубку, задумчиво посмотрел в окно, поглаживая кота, и снова взялся за телефон.