– Очень на это надеемся. Любовь любовью, но не стоит из-за другого человека идти на столь серьёзные меры, это может сильно отразиться на её будущем, – декан аккуратно коснулся довольно личной темы.

Когда их разговор закончился, Кулагин вскочил с кресла и принялся нервно ходить из угла в угол. Его мысли хаотично смешались в голове, а тело охватил сильный страх потерять контроль над дочерью, который тут же сменялся на гнев.

– Я всё делал для неё… – простонал Дмитрий, жадно хватая воздух широко открытым ртом, – где я не прав? За что она со мной так? Я дал ей полную свободу и всё о чём просил – это лишь брак с достойным человеком, чтобы укрепить положение семьи в обществе и помочь моей карьере. Разве я многого просил?

Боль в груди становилась сильнее, а воздух в комнате казался душным как никогда. Кулагин вцепился рукой в грудь и закашлял. Буквально за секунду его лицо покрылось холодным потом.

Дорога от стола до двери показалась Кулагину невероятно длинной. Каждый шаг давался ему с трудом. Из последних сил он открыл дверь и позвал на помощь.

* * *

– Ань, это тебя, – девушка поднесла телефон к Кулагиной.

Перед отъездом Анна оставила номер телефона только одному человеку – Ларисе Николаевне, кухарке. Мать вряд ли заметила бы отсутствие дочери даже через неделю, а отец… тут и без этого всё казалось очевидным. В один вечер девушка забрала документы из университета и улетела в Новосибирск.

– Лариса Николаевна?

– Анюточка, миленькая! Как полёт прошёл? У тебя всё хорошо? – взволнованно спросила женщина.

– Не переживайте вы так, – Кулагина улыбнулась. – Я в самолёте быстро заснула, а как открыла глаза, так мы уже и прилетели. Сейчас остановилась у подруги, я вам про неё рассказывала. Мы уже несколько часов без умолку болтаем, она ведь после выпускного сразу же переехала. Столько лет не виделись… время у нас уже позднее, скоро спать собираемся.

– Точно-точно, у нас же разница во времени. Сколько ты там говорила? Четыре часа?

– Да, смело прибавляйте четыре часа к московскому времени. А у вас как дела? Отец уже узнал?

– Знаешь… – протянула женщина, – да, он уже узнал.

– Разозлился, наверное. Вы главное делайте вид, что ничего не знали и старайтесь не попасться под горячую руку, – заботливо предупредила Анна, – вы не заслужили плохого к себе обращения.

– Анюточка, тут такое дело… – неуверенно начала кухарка, – твоему отцу внезапно стало плохо. Видимо переволновался.

– Мне тоже плохо было после его недавних слов, но это не особо его волновало. Ничего, переживёт. Мне давно следовало так поступить.

– Нет, Анечка, ты не понимаешь. У твоего отца прямо на работе инфаркт случился, он сейчас в больнице.

От услышанного девушка застыла.

– Ты чего? Всё нормально? – вмешалась подруга, но Кулагина даже не посмотрела на неё.

– Лариса Николаевна, как он? – едва двигая губами спросила Анна, боясь услышать ответ.

– Жив, главное всё обошлось. Ему пока ходить запрещено, лежит неподвижно, бедняжка. Совсем скверно выглядит…

– Это всё из-за меня… – прошептала Кулагина, – мне стоило хотя бы попрощаться с ним, не рубить с плеча, – её глаза заслезились.

Лариса Николаевна попыталась было возразить, ссылаясь на тяжёлую работу отца, но все понимали, что именно отъезд дочери окончательно добил Дмитрия. Когда их разговор закончился, Анна вскочила с места и направилась к двери.

– Подожди! Ты куда? Что-то с отцом? – бросилась за ней вслед подруга.

– Из-за меня отец в больнице, я должна вернуться в Москву, – она быстро надела на себя шарф и схватила пальто с вешалки.

– Куда ты собралась? Ночь же на дворе, давай дождёмся утра.

– Ты так говоришь, словно самолёты ночью не летают! Я хочу купить билет на самый ближайший рейс, даже если начнётся посадка прямо при мне! Вещи все оставлю у тебя.

– Да подожди ты, Аня! – подруга схватила её за руку и попыталась остановить, – твой отец в больнице, верно? За ним наблюдают врачи, ты ему никак не поможешь сейчас. Тебе не нужно нестись в аэропорт, давай позвоним туда и узнаем про билеты.

Её предложение звучало довольно разумно. Анна стянула с себя шарф, а подруга помогла ей с пальто. После звонка в аэропорт, она отправила подругу спать, понимая, что той завтра прямо с утра отправляться на учёбу. Несмотря на дикое желание выговориться и страх остаться одной, ей всё же удалось взять себя в руки. Переваливать свои проблемы на плечи подруги Кулагина не желала.

Этой ночью девушка не смогла и глаз сомкнуть, даже зная, что ближайший рейс в Москву будет днём. Голос в голове то и дело обвинял саму себя в случившемся. Каким бы он ни был человеком – он её отец. Кулагин редко проявлял тёплые чувства, но это не означало, что он был лишён их.

Анна всегда понимала это.

* * *

Дверь в палату открылась. Кулагин слегка повернул голову и увидел собственную дочь. Ещё некоторое время они молча смотрели друг на друга, пока Анна не решилась заговорить первой:

– Как ваше самочувствие?

Кулагин недовольно выдохнул.

– Лучше некуда. Разве по мне не видно?

В его лице она видела явную обиду. Анна сделала несколько шагов в сторону койки и сказала:

– Простите меня. Я должна была вам обо всём рассказать, – Кулагин отвернулся к окну. – Я знала, что вы не одобрите моё решение, поэтому и сделала всё тайком. Если бы я только знала к чему это приведёт…

– Такого я от собственной дочери не ожидал, разве я мало для тебя сделал? – тихо ответил Дмитрий, – ладно на меня тебе наплевать, но о своей жизни-то подумай. Что ты творишь, дура! Замуж не хочешь, учёбу в престижнейшем заведении страны бросаешь!

– Я не глупый ребёнок, отец! И учёбу я не бросаю, а лишь перевожусь в другой город, – поправила его Анна, от чего Кулагин лишь недовольно закатил глаза.

– Хватит с меня переживаний. Доктор сказал, что мне нужно спокойнее относиться к жизни. Я сильно разбаловал тебя, сам виноват. За эти дни я много думал и знаешь… – он повернулся к ней и посмотрел прямо в глаза, – хочешь ехать, езжай. Можешь делать со своей жизнью что угодно, но знай: раз ты такая умная и самостоятельная девушка, то впредь не рассчитывай на мою финансовую помощь. Я хочу, чтобы ты понимала, что за свои действия нужно нести ответственность. Может тогда ты перестанешь так опрометчиво себя вести! Дура, какая же ты дура…

– Выздоравливайте быстрее, отец, – Анна положила сетку с мандаринами на столик возле койки, – а за меня не переживайте, как-нибудь справлюсь и без вашей помощи.

– Это мы ещё посмотрим, – ухмыльнулся Кулагин.

* * *

– Товарищ Филатов, тут товарищам из областного управления сельского хозяйства пришёл сигнал, что некоторые колхозы нашей области при посеве озимых использовали свежеубранное зерно с нарушением технологических норм. Без предварительного прогрева или с недостаточным прогревом. Даже наша гордость – колхоз «Россия» Козельского района отличилась. А у вас как с этим дело обстояло? – задал мне вопрос Кандренков, когда я, в очередной раз приехал к нему в Калугу.

Помимо товарища первого секретаря Калужского обкома в кабинете находились еще двое. Емельянов, наш секретарь райкома, и товарищ Демидова, Александра Ивановна председатель Калужского облисполкома.

То что Демидова была в кабинете Кандренкова мне показалось странным. В области ходили слухи, что эти двое терпеть друг друга не могут, а тут она спокойно сидит на месте для посетителей и смотрит на меня.

– Нет, товарищ первый секретарь, у нас ничего такого не было. Мы вообще не использовали свежеубранное зерно для посева озимых. Вот у меня все бумаги. Здесь всё написано, можете сами ознакомиться с цифрами.

Не зря я вожу с собой пухлый портфель с документами, уже не первый раз он меня выручал за время, которое прошло с начала уборки урожая. Постоянно приходилось отвечать на каверзные вопросы на всех уровнях. От нашего местного райкома и районного управления сельского хозяйства и до обкома партии.

Но, как выяснилось, это была всего лишь очередная проверка и своеобразные смотрины. Кандренков как будто показывал меня Демидовой.

Зачем это нужно, я узнал практически сразу же.

– Товарищ Филатов, я хочу вернуться к нашему разговору касательно выдвижения вас в депутаты верховного совета СССР восьмого созыва. К сожалению, товарищ Куликов, Владимир Кондратьевич, не оправдал высокого доверия, возложенного на него нашими гражданами, и мы приняли решение начать процедуру отзыва товарища Куликова. В ближайшее время будет проведено голосование, мы с Александрой Ивановной уверены, что товарищи избиратели проявят свою советскую сознательность, и в результате место депутата вашего избирательного округа освободится.

Он пристально и со значением посмотрел на меня и продолжил:

– Вы станете одним из двух кандидатов, вторым будет товарищ Федорычев из областного исполкома. К моменту голосования товарищ Федорычев снимет свою кандидатуру, это вопрос решенный, и вас изберут. Всё понятно? И да, вы можете называть меня по имени отчеству.

– Понятно Андрей Андреевич, – ответил я.

– Это очень важная и ответственная работа, товарищ Филатов, – сказала Демидова, – и мы на вас надеемся. Вам предстоит совмещать вашу основную трудовую деятельность как председателя колхоза «новый Путь» так и работу с обращениями граждан. С их наказами и запросами. По-настоящему помогать в их нуждах. Надеюсь, вы это понимаете?

Вот зачем этот навязший на зубах советский официоз? Зато теперь мне стало понятно каким образом я стану депутатом. Выборы же прошли летом, на фоне моих хлопот они показались мне незначительной формальностью. И интересно, что же такого этот Куликов отчебучил что его решили турнуть из депутатов? Обычно ими становились по настоящему уважаемые люди, и просто так их не отзывают. Надо будет узнать, чтобы не попасть в такую же ситуацию.

Собственно я решил сделать это прямо сейчас о чём и спросил. Ответ последовал незамедлительно:

– Товарищ Куликов проявил себя недостойно и опорочил доброе имя коммуниста и советского человека своими неумеренными возливаниями и многочисленными внебрачными связями. Развратникам и пьяницам не место в верховном совете СССР, – как по писаному отчеканил Кандренков, – надеюсь что вы не посрамите это высокое звание.

Как оказалось, это была только прелюдия к тому, зачем меня, ну кроме как познакомить с Демидовой, вызвали в Калугу. У этого товарища Куликова накопилось достаточно много обращений от жителей Ульяновского и соседних с ним районов, всю эту кипу бумаг под роспись передали мне. Как только я стану депутатом, придётся как следует посидеть над ними и обработать. Возможно, даже нужно будет поездить по окрестностям, познакомиться с людьми лично и еще раз их выслушать. Сумасшедшая по нагрузке работа, на самом деле. Тем более, что главным для меня всё равно остаётся мой колхоз.

А вот что меня порадовало, когда я приехал из области домой и просто рассортировал бумаги, так это то, что ни одного обращения к Кулакову из Нового Пути не было. Ну за исключением нескольких писем от уже севших к этому моменту Ильича и Елина.

Я даже не выдержал и именно эти обращения прочитал. Как под копирку написанные кляузы с просьбой разобраться, повлиять, наказать и прочее.

Даже хорошо что неизвестный мне Кулаков манкировал своими обязанностями и бухал с бабами, а не работал.

Как ни крути, а депутат верховного совета СССР – это большая величина, формально именно этот совет и есть высший орган власти в стране, и, при желании, мне могли устроить такое, что небо в овчинку покажется. Задолбать проверками из комитета государственного контроля, например.

А мне летом, до того как я не разобрался с этой кодлой, и без сонма всех и всяческих проверок было чем заняться.