ЧУЧЕЛО ПАСКАЛЯ (совм. с К. Кедровым)

1

рассуждение не ведет к вере
однако несчастный Паскаль
рассуждает и рассуждает
на подставке —
пыльный волк
пустота —
в его головке
Боже мой! каждое утро
неосознанное желание
воссоединиться с чем-то —
из материи трава
растопыренные крылья —
чучело тетерева
съело временем и молью
он расстегивал этот корсаж
скрюченными пальцами —
с частью самого себя
призрак – расслабься
лицо – ты ошибся
маска из гипса
и впивался в душистую плоть —
родным но почему-то
утраченным и позабытым —
искривленными болью губами…
эти крупные цветы —
сразу
не заметил ты —
гладкие бесчувственные —
точечки – проказу —
искусственные
          …этим всегда кончается —
две поглотившие
каждая – всё
двойное небытие

мираж
апрельский подсыхающий
на солнце зеленеющий
в одно касание

2

раздувает живот и в кишках
переворачиваются булыжники
нет не понимает
что напоминает
может быть мешок
          (изнутри – смешок)
«может быть рожаю идею
мой младенец лезет из зада»
но если болен —
обезволен
все органы
на букву ны – уныние
и Паскаль размышляет о Церкви —
тело Церкви изъедено червями —
забывая о собственной боли
волк оскалом светит
не вовсе без чувств
львиная лапа
свисает со стола
и шипит со шкапа
чучело орла
«мы так плохо знаем самих себя
что считаем себя умирающими»
– таксидермист
таксидермист
пусть тебя лечит
таксидермист!
          «в то время как совершенно здоровы»
философа корчит от боли
пытается записать
«я давно равноду…
визг и рычанье
клекот и свист:
– чучельник
чучельник
таксидермист!
деревянные пальцы не слушаются
сестра убегает на цыпочках
юбки ворохом – по коридору

3

Ариэль глядит
из пламени:
чучело
бредущее во времени —
это просто непристойно:
свет и тайна
от чела!

(Паскаль размышляет)

мысль составляет величие человека
мысль составляет отличие человека
мысль оставляет человека
не составляет человека
мысль – это в небе нечто птичье
мысль – это увечье
но если
человек живет без мысли
мысль проживет без человека

1996

ИЗ СТИХОВ РАЗНЫХ ЛЕТ

«Когда слону…»

Когда слону
Хобот
Надоедает,
Слон его —
Съедает. . .

Когда киту
Море
Надоедает,
Кит его —
Выпивает. . .

Перья для страуса —
Лучшее лакомство.
Горб для верблюда —
Любимое блюдо…

Когда я сам себе надоем,
Я себя торжественно съем!..

«Пейзаж прост…»

Пейзаж прост.
Улица,
Мост,
Дом.
В нем —
Уют.
Добытый с трудом.
Горбом
Муж лег на диван.
Уснул.
Газета выпала из рук.
Читал про Ирак.
И Ливан.
Рядом жена.
Живот растет.
Думает: «Вдруг война!
Заберут. Убьют…»

Обняла его.
Зарыдала…
Он бормотал сквозь сон.
Что-то об экономии металла.

Появился на свет ребенок.
Началось представление.
Обучение с пеленок:
Сынок,
Скажи
Папа
Попа.
Талант,
Дант.
Вырастет, будет хирургом
Металлургом.
Вырос
Работал на железной дороге
Оторвало ноги.
Стал побираться
Граждане
Братцы
Окажите содействие
Умер
Окончилось первое действие.

«Хочу певца схватить за голос…»

Хочу певца схватить за голос,
Поймать горящего за пламя,
Хочу покойника за возраст
И знаменосца взять за знамя…

Хочу у пса погладить верность,
Держать за милостыню нищих,
Обнять влюбленного за нежность
И палача за топорище…

Хочу фрегат поднять за снасти
И за волну потрогать море,
Хочу счастливого за счастье
И несчастливого за горе…

Хочу в день казни на рассвете
С галерки птичьего полета
Лорнировать искусство смерти
На карликовых эшафотах…

«Белесоглазый, белобровый…»

Белесоглазый, белобровый.
Косноязычный идиот.
Свиней в овраге он пасет.
Белесоглазый, белобровый
Кричит овцой, мычит коровой.
Один мужик в деревне. Вот —
Белесоглазый, белобровый
Косноязычный идиот.

«Я прохожу сквозь свое незримое Я…»

Я прохожу сквозь свое незримое Я
Которое стоит посередине комнаты
Как манекен

Два невидимых Я
На фоне большого окна
Как будто беседуют
Мне надо выйти на балкон
И я прохожу насквозь

Три призрачных Я
Теперь я стараюсь их не задеть

В комнате становится тесно
Три Я посередине
И два – по углам
Их контуры угадываются не зрением

И вдруг я почувствовал
Сколько Я наслоенных во времени
Они переполняют комнату
И землю и небо за окном
Хорошо что Вселенная это не просто орех

КАК БУДТО ГЛАВНОЕ

как будто главное забыл
еще минута —
и станет рай
утробой
адом…
Что я – мало
или много?
ведь яблоки и гусеницы
рядом —
но вспомню…
вспомнил!
рот с ушами?
свечка Бога?..
вспомнил но как будто

не мне ль дана свобода?
Боже мой!
в тоске и страхе
прижимаясь к стенкам —
жжет изнутри
слепительная
точка! —
не сам ли стал
я собственной тюрьмой? —
из живота – ни жабы
ни росточка…
срастаюсь узник
со своим застенком

проснулся ночью
весь в поту
…и с визгом – в мозг —
усвой его
развей! —
(малыш играет
с голым пузом…)
и знанье —
от затылка
по хребту
(…сморчком
и старичком-тунгусом —
чужой зародыш
гибели своей)

огрызок яблока —
вот на глазах ржавеет
…и числа
без смысла
и травы неправы —
и птицы…
и человек
в свою реальность
верит?..
остыл твой чай
там муха плавает
уже не шевелится

не крылья
вырастают у меня
Бог смотрит
нашими глазами:
уходит
прожигая кроны
солнце
и тень моя
растет на склоне дня —
вот отчего
мы видим сами!
так всякий атом
в истине проснется

ВОЗМОЖНОСТЬ

Ночь движется к закату
Хозяин мой идет
по саду
вот на веранду всходит
задом наперед
садится на свою скамью
не глядя
чашка пустая
по столу придвигается
из темноты – сосед спиной
сидит
с ним разговаривая
темный чай
изо рта выливает —
чашка дымится
и наполняется постепенно
– Ах! Удача духа —
уловил невероятное —
обратите внимание —
время обратное
как нарастанье льда
в жару

Я не человек
даже не реальность
Я – Возможность
произойти —
переводная
картинка истории —
Ах! запоздалое
в жизни твоей
Все могу —
И возвращаю

Назад назад
Со свистом
цветная пленка
сматывается:
летишь в Париж —
аэродром в Москве
уснул в Москве —
проснулся на Урале
барак и проволока
шарят по ночному —
из вспышки вышел
самолетик серебряный
проходит боль —
стирая кровь со лба
все зажило
в матроске малыш
вбегаешь задом в дом —
захлопывается дверь
пеленки заворачиваются
грудь материнская —
и нет тебя
Все есть а ты не появился
может быть не пожелал

Я – греческая
вечно юная
Возможность
меня называют люди —
готова каждому служить
Так что не сетуй
все могло иначе
иначе чем иначе
и иначе —
совсем иначе быть
или не быть

НОСТАЛЬГИЯ ПО СОЦРЕАЛИЗМУ

белый домик где гостим на юге
шкаф стоит беременный – книги,
за стеклом прогнувшиеся полки
сплошь набиты как подсолнух полный
и глядит на пришлых день вчерашний
темной вавилонскою башней:
ВЕРШИНЫ НЕ СПЯТ
СИЛЬНЫЕ ДУХОМ
ВЕСЕННИЕ ВЕТРЫ
ПОВЕСТЬ О ЛЕНИНЕ
ЗАВЕЩАЮ ТЕБЕ
ЗЕМЛЯ У НАС ОДНА
ПОСЛЕДНЯЯ МЕЧТА и т. д.

за террасой – серебро залива
на тарелке – персики и сливы
тиражи (я помню) триста тысяч
за стеклянной дверью Ира Васич
говоруша хрюша – мой редактор
Юрий Николаич – наш директор
с характерным черепом-арбузом
(переброшен) бывший зав. обозом
и добрейший Главный – Юрий Палыч
что-то в нем дворянское мечталось…
и его сменивший хам и сволочь…
в тех редакционных коридорах
много терлось лиц нечетких серых…
у вахтера – золото в оскале…
что-то выпускали… не пускали…
самиздатом тискали… таскали
в КГБ…
          ты жив наш прежний перчик
жив-здоров и весел как огурчик
коктебельский на тебе загарчик
вечный узник пишущей машинки
в белых волосах твоих – пушинки
здравствуй инженер-душепроходчик
мастер запятых,
разведчик точек…
это ж эпопея! если хочешь…
от корней росли твои герои
ты им позволял и пить порою
но война была не за горою…
ржали кони
облетали тополи
и пальто им героини штопали
а герои нервно шли по городу
чтобы негодяю съездить в морду
и тогда в романе опечаткой
воздух пахнул дамскою перчаткой…
(все же чаще – гром железа
дух навоза
общее собрание колхоза)
жизнь по плану
смерть по разнорядке
плакать стану! —
автор выпьем водки!
будем пить – грустить напропалую
дай тебя бродяга поцелую —
да не лезь! —
обрадовался весь…
«я бы! мы бы!»
не тебя в расшлепистые губы
а тебя друг без которого
получилось бы не здорово —
уголовника с гитарою —
отсидел – опять за старое…

сыростью и тленом пахнут книги
слипнутся листы плохой бумаги
умрут в ряду как рядовые
да они с рожденья неживые
гром из тома в том
как из дома в дом
бродят фразы разговоры —
целые страницы…
под одной обложкой
нам бы схорониться
мелкою рыбешкой…
марево…
курево…
жарево…
зарево…

«Здесь – граммофонная труба…»

Здесь – граммофонная труба
торчит из анального отверстия
печки – здесь – покрываясь
медвежьей шерстью – перебегает
из комнаты в комнату —
похохатывая, как каленый
пряник – «50 лет октябрю» —
(жил – был) – и живет-поживает
на рисунке разметав реак-
тивные волосы летят материнские
груди) – появляются люди —
иностранные и московские странные
и видят: здесь – граммофонная труба
торчит из анального отверстия печки —
ах, как много в тебе коммунального – и реального
и нереального! – ура! Брусиловский!

1 февр. 68 г.

ХУДОЖНИК

Брусиловскому

Под рукой демиурга-художника
Роится мир форм
Он бросает их на лист ватмана
Как рыбам бросают корм

И просыпаясь от дремы
Раздувая свою спесь
Формы жадно хватают объемы
Им нужен мир весь.

Кто намеком был, кто наброском
В сновидении, неведомо где
Виноградно наплывшим воском
От звезды протянувшись к звезде

Полвселенной летит Андромеда
Половина другая – Персей
У него под грудью комета
Нож в звездной росе у ней…

Формы сподручней, чем атомы
И строят мир твой
Только б тебе развязаться с проклятыми
Нервами – тучами над головой