Под луной Греции (страница 10)
Это объясняло, почему Деметриос появлялся только на мостике, взаимодействуя с капитаном. Он выглядел настолько поглощенным своими обязанностями, что Шона обратила на это внимание Шантель, когда помогала готовить обед для команды.
– Ну, он из семьи мореплавателей. Да, они занимаются торговлей, но исторически они – корабелы, и отец хочет, чтобы Деметриос знал судно вдоль и поперек. Разве можно решать управленческие проблемы судоходной компании, не имея понятия о том, как управлять судном?
– А почему он вдруг так торопится вернуться на Итос?
– Вероятно, это связано с бизнесом. Семья проживает то в Афинах, то на Итосе. Тебе понравится там – место очень красивое, нетронутое.
– Это я уже слышала.
Шона сделала паузу, размышляя, как перейти к следующей теме. В конце концов она решила не мудрить и сказала без обиняков:
– Расскажите мне о Софии Константис.
– О, так ты имела удовольствие познакомиться с тигрицей?
– Она была на вечеринке у Гримальди. Не могу сказать, что она вела себя очень дружелюбно.
Шантель рассмеялась.
– Дождешься от нее, как же. Отец Софии полон решимости поженить их с Деметриосом и соединить под одной крышей две корабельные династии Греции. Чего хочет отец, того же хочет София. Деметриос – завидный улов!
– А чего хочет Деметриос?
– Чего он хочет, никто не знает, даже сам Деметриос!
Шантель перевернула маринованную курицу над открытыми углями – она восхитительно пахла, и у Шоны заурчало в животе.
– Он успешно отбивается от назойливых приятельниц, но София другая – с ней так, как он хочет, не получится. И маменька Теодосис тоже плетет закулисные интриги. Никогда не стой на пути у матери-гречанки!
– Постараюсь, – ответила Шона.
– Папа Теодосис – босс на бумаге, а штаны в семье носит Элана. Она всегда добивается того, что хочет.
Шона молчала, размышляя о силах, давящих на Деметриоса, и задавалась вопросом, как должен чувствовать себя молодой человек, у которого есть мечта, но нет свободы, чтобы ее осуществить.
Шантель, казалось, прочитала ее мысли.
– Деметриос не всегда так усердно занимался семейным бизнесом. – Она искоса взглянула на Шону. – Я слышала, ты помогаешь ему.
Шона пожала плечами.
– Так говорят? – Мысль о том, что члены экипажа сплетничают о ней, была неприятна. – Так, по мелочи… Иногда приятно размять мозги.
– Никто ничего не думает. Ты слишком… Не обижайся, но ты невинная, славная девочка, а мы все знаем, что Деметриос предпочитает знойных, темпераментных красоток типа Нормандии. Во всяком случае, Деметриос знает, чего хочет, и не позволит на себя давить, но он также знает, что семья хочет лучшего для бизнеса. В нестабильном мире сила в численном превосходстве.
Шона закусила губу.
– Эй, – сказала Шантель, – почему такое хмурое лицо? Ты ведь не думала о Деметриосе в романтическом плане, нет?
– Конечно, нет, – сказала Шона. – Что за нелепость!
Шантель ласково посмотрела на нее.
– Слушай, дорогая, в этом случае ты была бы не первой из тех, кто очаровался Деметриосом. Он умеет внушить чувство, что ты особенная. Но это верный путь к разбитому сердцу, клянусь тебе.
– У вас совершенно неверное представление.
Схватив тарелку с греческим салатом и куриными шашлычками, Шона отправилась на палубу и с задумчивым видом принялась за еду.
Вверху, сквозь дымчатое стекло мостика, она видела Деметриоса и капитана Элиаса, склонившихся над картами.
Он на мгновение поднял взгляд, и Шоне показалось, что он видит ее и сейчас помашет рукой, но вместо этого он отвернулся. У нее упало сердце. Шантель была права: глупо было думать, будто тот поцелуй что-то значил для него.
На следующее утро Джереми перехватил ее, когда она наводила порядок в бельевом шкафу.
– Шона, ты понесешь это в каюту Деметриоса? Заодно захвати телекс, он сказал принести его, как только придет, это срочно. Еще он просил кофе, так что сделай доброе дело.
Меньше всего Шоне хотелось видеть Деметриоса – она убедила себя в том, что он, весело проведя время в ее компании, больше не хочет иметь с ней дела. Тем не менее на подступах к его каюте в животе у нее затрепетали «бабочки».
Она постучала, но ответа не последовало. Решив, что он, вероятно, в душе, она оставила телекс на столе вместе с кофейным подносом и уже собиралась уйти, но тут дверь ванной открылась и появился Деметриос. Его бедра были обернуты полотенцем, другим он вытирал волосы.
– Это что, долгожданный телекс? Кофе тоже кстати. Нальешь мне? Я слегка припозднился.
Он бросил полотенце и расположился на диване, совершенно не придавая значения тому, что сидит с голой грудью. Шона опустила глаза, с сосредоточенным видом налила чашку и подала ему.
– Присядь, не маячь. Так ты получаешь незаслуженное преимущество.
– Вы не одеты.
– Не будь ханжой. Тебе что, никогда не случалось видеть мужскую грудь?
Его голос звучал раздраженно и сердито.
– Может, мне лучше уйти? Уверена, у нас обоих много работы.
– Ты, Красавица, всегда такая спокойная и собранная? – ледяным тоном поинтересовался он, глядя на нее с обидой и высокомерием.
Озадаченная его раздраженным тоном, Шона замерла. Пусть она наивная, простодушная и из скромной семьи, но за что такое неуважение? Она вскинула подбородок.
– Я наемный работник и, как вам отлично известно, не могу дать отпор, но скажу напрямик – вы ведете себя грубо. Если я больше не нужна, я ухожу.
Она повернулась на каблуках и пошла к двери. Сердце, взволнованное неожиданным конфликтом, забилось быстрее.
– Стой! Подожди!
Он вскочил с дивана и перехватил ее у самой двери, мешая выйти.
Она посмотрела на него с вызовом, давая понять, что не боится.
Он улыбнулся, взгляд ореховых глаз потеплел и исполнился сожаления, лицо смягчилось.
– Я должен извиниться. Прости. Ты совершенно права, наверное, я встал не с той ноги.
Шона, все еще исполненная решимости покинуть каюту, натянуто кивнула.
– Ну, пожалуйста, Шона, посиди со мной.
Она почувствовала, что готова смягчиться.
– Я бы предпочла, чтобы вы сначала оделись.
Настала его очередь поднять брови. Но, увидев, как ее губы неумолимо сжались, он рассмеялся.
– Как пожелаете, мисс Чопорные Манеры. Стандарты необходимы.
Все в ней вознегодовало от такого определения. Получалось, что она благоразумная, нудная, педантичная – именно такая, какую хотела видеть в ней мать, тогда как сама она хотела быть кем угодно, только не этим. Теперь больше, чем когда-либо, ей хотелось быть одной из тех необузданных и прекрасных женщин, которые так нравились ему, которые носили «Шанель», по утрам пили «Боллинджер» и занимались сексом.
Он вернулся в бледно-зеленой льняной рубашке и хлопковых шортах темно-синего цвета и, скривив рот в едва сдерживаемом веселье, поинтересовался:
– Так лучше? Хочешь что-нибудь съесть? Там много всего.
– Я завтракала с экипажем. В половине седьмого.
– Туше́. – Он отсалютовал чашкой с кофе. – А что бы ты сказала, узнав, что я плохо спал?
– Прискорбно слышать. – Она сделала паузу. – Я всегда сплю исключительно хорошо.
– Да ну? – Он внимательно посмотрел на нее. – Неужели ничто не в силах лишить тебя сна по ночам?
Шона почувствовала, что он тянет ее в сторону опасного для жизни поля высокого напряжения.
– У вас точно есть все, что нужно?
– Так может казаться. Но иногда даже тот, кто вроде бы имеет все, не имеет того единственного, в чем действительно нуждается.
– И чего же не хватает вам?
Он помедлил, словно собираясь открыть какую-то тайну, но потом передумал и потянулся за сообщением. Прочитав его, он вздохнул.
– Последние дни я был очень занят – целиком сосредоточился на делах отца и не мог тратить время на то, чтобы узнать тебя ближе. А теперь мне снова нужна твоя помощь, Шона. Уделишь мне немного времени?
Говоря это, он казался таким искренним, что она не могла отказать.
– Хорошо, объявляем перемирие. И в чем нужна моя помощь? Опять с бухгалтерией?
– На этот раз нет. Отец хочет, чтобы я как можно скорее вернулся домой на Итос, по семейным обстоятельствам. – Он указал на телекс. – Он думает, я развлекаюсь и транжирю время попусту. – Он печально улыбнулся. – Может быть, он прав, но ему придется еще немного подождать. И ты поможешь мне оправдаться. Я скажу, что разрабатываю новые судоходные маршруты, но тогда мне потребуется представить ему доказательства. Ты поможешь мне разметить маршруты на этих картах, – он указал на стопку бумаг.
– Я ничего не понимаю в судоходстве и картах.
– Мы сделаем это вместе. Все, что тебе нужно, – это линейка и твердая рука. А пока мы этим занимаемся, я докажу тебе, что могу быть джентльменом, ты расскажешь мне о себе, а я – о себе. Так мы снова станем друзьями, только давай расположимся на палубе.
В то утро, когда они трудились над картами, Шона узнала, что он учился в Гарварде, год прожил в Лондоне и много раз бывал в Нью-Йорке. Он узнал, что ей нравится жить в Манчестере, что она выросла на побережье и в недавней постановке студенческого театра играла леди Макдуф, а хотела быть леди Макбет.
– Ты должна быть напористее, – сказал он. – Страсть нужно показать, а ты этого не делаешь. Ты хочешь всем нравиться. Скромная, застенчивая Шона. Пай-девочка.
Это было сказано по-доброму, и она не обиделась.
– Меня всегда учили не выпячиваться, но, если нужно, уметь за себя постоять. Это трудно, – вздохнула она.
– Не сказать, чтобы со мной тебе это было трудно.
– Вы – другое дело.
– В смысле?
– Не знаю.
Шона пристально посмотрела на него, пытаясь понять, почему Деметриос не внушал ей страха, и, сжав губы, с явным усилием продолжила:
– Думаю, в тот первый раз, когда мы только встретились… я что-то разглядела. Ваши надежды и мечты. Вы были открыты со мной, и я была открыта с вами… Я воспринимаю вас как того человека, а не как принца-плейбоя, которым вы притворяетесь.
Его глаза расширились.
– Шона, как тебе удалось заглянуть внутрь моей души? Может быть, ты ирландская ведьма?
– В Ирландии ведьм называют Калех, и они способны причинить много зла.
Она шутливо усмехнулась.
– В греческой мифологии есть богиня магии и колдовства Геката, которая может быть как доброй, так и злой. Ваша Калех такая же? Может, ты призовешь ее, чтобы она сотворила заклинание, которое спасет меня от приказов отца и вспышек гнева матери?
– О боже, неужели все так плохо?
Шона невольно рассмеялась.
– Порой я готов отдать все, лишь бы быть простым рыбаком, ставить сети, пить пиво с друзьями на Итосе… любить, – он внимательно посмотрел на нее, – и иметь семью, как у других.
Шона смотрела на ослепительное море, в котором солнечный свет отражался от сапфировой синевы воды.
– Вам бы не хватало этой гламурной жизни.
– Нашлись бы другие радости.
Когда он говорил так, сердце Шоны сжималось в груди. Чем больше она узнавала его, тем сильнее чувствовала, что попадает под его обаяние, хотя знала, что делать этого не следует.