Сначала Рин смеялся над моей идеей, потом присоединился и наслаждался, как мальчишка. Иногда мы держались за руки, иногда сидели друг за другом паровозиком, а иногда соревновались, кто съедет быстрее. Сначала катались на ковриках из слайдера, но они не выдержали холодной температуры. Тогда я сделала воздушные подушки, и мы вовсю разошлись. Съезжали лёжа на животе, стоя и даже подпрыгивая. С воздушной подушкой вообще ничего не страшно.

Потом мы доели обильные остатки моего завтрака. Рин жаловался, что человеческая еда – гадость, но все равно ел, следуя моему примеру. Упёртый.

– У меня пять любовниц, – сказал он, когда я запаковала остатки еды. – У каждой свой дом, но я поселил их на одной улице.

Молодец, практично мыслит. Чтобы в адресах не путаться.

– Придумай причину заглянуть к ним со своей новой рабыней, а я пока приготовлю охранные плетения.

– У моего отца восемнадцать любовниц. Наместнику по статусу полагается иметь как минимум пятнадцать. Жену выбирает семья. Брачный контракт подписывается, когда ребёнку исполняется три месяца, поэтому жёны обычно старше мужей. Моя будущая жена старше меня на год. У моего старшего брата есть жена и пятнадцать любовниц. Он как раз ищет себе новых перед тем, как вступить в должность наместника.

Зарубка в памяти: не попадаться на глаза его старшему брату.

– Зачем ты мне об этом рассказываешь?

Клянусь: если он всё ещё надеется, что я стану его любовницей, я ему такое вплету в защиту, что ни один лекарь не поможет.

– У другого моего брата двенадцать любовниц. У меня всего пять, но это потому, что я их часто меняю.

А-а-а, так вот почему он всё это рассказывает! Чтобы я случайно не подумала, что у него слишком мало любовниц. С ума сойти можно.

– Уверена, что если ты захочешь, то сможешь найти себе ещё любовниц, – сказала осторожно, не желая обидеть моего любвеобильного супер-героя.

– Я рассказал тебе об этом, чтобы ты поняла наши традиции. Я знаю, что человеческие женщины ищут единственного мужчину. У нас всё по-другому. Женятся зачастую по другим соображениям, а потом заводят много любовниц.

– А женщины заводят любовников?

– Неофициально, да. А для мужчин это часть статуса в обществе. Когда мне исполнится девяносто, мне подарят десять любовниц. Это традиция.

А если я доживу до девяноста, то мне подарят клей для протезов и грелку для больных суставов.

– Ты действительно очень крутой, Рин. Для меня большая честь предоставить тебе защиту и узнать о твоей жизни.

Я говорила честно, от души, смотрела ему в глаза и улыбалась, потому что уже тогда знала, что не забуду его никогда. Никто другой не летает на слайдере с такой бешеной скоростью, никто так самозабвенно не катается с горки на попе, и никто не смотрит на меня так проникновенно, что мне хочется вывернуться наизнанку, чтобы показать ему всё, что его интересует.

Я бы хотела, чтобы он меня «взял» или как это у них называется. Для полноты ощущений и остроты воспоминаний. Но я боюсь, что не выдержу такого. Не телом, а душой. Сказки должны заканчиваться «долго и счастливо», а этого у нас не будет. Причин много, и так понятно, каких. А я хочу жить дальше, не хочу влюбляться в супер-демона, который проживёт сотни лет с сотней демонесс. Это всё равно, что влюбиться в героя фильма.

– К моим женщинам зайдём завтра, – сказал Рин. – Сегодня я встречаюсь с друзьями, но женщин на такие встречи не берут.

– Я бы хотела повесить плетения на твоих друзей тоже. Я могу притвориться официанткой.

Сказала и сама же фыркнула. В Ледяной империи я не могу притвориться никем, кроме как самой собой.

Рин задумался.

– Я могу сослаться на занятость и пригласить друзей к себе домой.

– Это было бы здорово. Когда они придут, позови меня под каким-нибудь предлогом, и я повешу на них защиту от внешнего воздействия. Учти, что если они планируют причинить тебе зло, то моя защита их не остановит, но для таких случаев у тебя будет ведьмино чутьё. А если твои друзья честные люди, то защита поможет им не поддаваться влиянию чужой магии или слов.

На этом мы и договорились.

Оказалось, я слишком рано радовалась. Предлог, который выбрал Рин, чтобы объяснить моё присутствие на мальчишнике, назывался: «Посмотрите на мою новую рабыню!» В ответ он получил кучу скабрезных шуток, а также скучающее: «Мы её вчера видели». Ухмыляясь, он усадил меня на колени, зажёг фонарик и, игнорируя мои грозные взгляды, поглаживал меня по спине. Вернее, по самой нижней её части. Никогда в жизни я так быстро не работала. Швырялась плетениями направо и налево, закончила в рекордные сроки. Каждый раз, когда мы с Рином встречались взглядами, строила жуткую мину, выражая своё отношение к его поведению.

После этого Рин навестил меня в своё обычное время – посередине ночи. Вернее сказать, я обнаружила его в три часа утра, когда устраивалась поудобнее и обнаружила рядом с собой здоровенное демоново тело.

– Рин! Что ты здесь делаешь?

Сонно ворча, он отпихнул меня в сторону и попытался снова заснуть.

– Какого дьявола ты делаешь в моей постели? – повторила настойчиво.

– Я сплю! Отстань!

– Я не позволяла тебе со мной спать!

– А я с тобой и не сплю. Эта постель, как и всё в доме, принадлежит мне. Ты хотела узнать о моих привычках, вот и пользуйся шансом. Иногда я сплю. Наблюдай и записывай.

– Убирайся отсюда!

– Чем я тебе мешаю? Кровать огромная, я тебя не трогаю, не пристаю. Что тебе мешает, Ева?

И он заснул. А я слезла на пол, закуталась в покрывало… потом снова забралась в постель и легла на краю. Так и лежала в полудрёме до утра, боясь случайно прижаться к нему во сне. Знаю же, чего он хочет, и боюсь, что он своего добьётся. Причём очень скоро.

К утру он исчез и пропадал где-то весь день, чему я была несказанно рада. Это дало мне возможность привести свои мысли в порядок и заняться защитой дома. К слову, огромного. Особенно если приходится таскать с собой кучу фонариков, чтобы хоть что-то разглядеть.

Рин вернулся, когда я балансировала на деревянной лестнице, заканчивая плетение вокруг чердачного окна. Бросив взгляд через плечо, я увидела, что он стоит, прислонившись к стене, и следит за движениями моих рук.

– Мы же договорились, что ты не будешь ничего делать без моего ведома.

– Поэтому я не трогала комнаты и двери и начала с окон. Я уже говорила тебе про плетение отторжения, которое не подпускает ни живые существа, ни предметы. Осталось четыре окна, остальные я защитила.

Рин молчал, задумчиво глядя на один из фонариков.

Я продолжила работу и через несколько минут заметила, что он ушёл. Вернулся, когда я заканчивала последнее окно.

– Когда ты делаешь плетения, ты так машешь руками, что напоминаешь дирижёра. Сходишь со мной на концерт? – Рин помахал в воздухе билетами.

Демонический концерт. Отказаться я не могла, хотя это не имело ничего общего с работой.

– Мне одеть парчовое платье твоей матери?

– Нет. Будь собой, – попросил он, и эти слова прозвучали странно.

*****

Путь на концерт был сплошной чувственной пыткой. Кромешная тьма. Руки Рина, ведущие меня через толпу, усаживающие на место, чуть ближе к себе, чем положено. Его сильные, жёсткие руки на моей коже вызывали такие мысли, что… лучше бы скорее началась музыка. Кругом голоса, смех, безликий фон, а я в темноте. Ничего не вижу. Только осязаю и слышу. Рин соблазнял меня ради развлечения, сам же признался, что у него никогда не было ведьмы. А я открыла рот, чтобы заглотить крючок. Дура. Никакого инстинкта самосохранения.

А ещё он заказал вино. Сладкое, тягучее. Мы пили из одного бокала. Он сказал мне об этом, вернее, прошептал в ухо, и эти слова проникли в кровь.

– Демоническая симфония – это неповторимое торжество звука. Концерт начнётся через пару минут. В зале ты единственный человек, поэтому на тебя смотрят, – шептал Рин, и я ёжилась, прижимаясь к нему ближе. Наверное, для этого и говорил.

А потом началась музыка. Как будто в мозгу взорвалась боль, вытекая из ушей раскалённой лавой. Я не могла даже закричать, позвать на помощь, просто сжалась на сидении, зажмурившись и пытаясь защитить уши руками.

Рин схватил меня на руки и побежал из зала. В туалет. Зажёг фонарик и включил воду.

– Кровь, Ева, кровь! – прочитала я по его губам и дотронулась до ноющего уха.

Он вытер кровь, умыл меня и прижал к себе.

Боль прошла, но я почти ничего не слышала. Наверное, лопнули барабанные перепонки, да и шок от этого звукового кошмара продлится несколько часов.

– Это моя вина, – сказал Рин по слогам, зная, что я читаю по его губам. – У демонов слух устроен по-другому. Звуки, частота, амплитуда, всё не так. Прости меня. Я отвезу тебя к лекарю.

– Нет, не надо.

Я объяснила, что защита ослабила воздействие, так что потеря слуха – явление временное. Всё пройдёт.

Рин вздохнул и прикоснулся лбом к моему лбу. Выехали на концерт, называется. Судьба стоит рядом с выпученными глазами и говорит: «Всё ещё непонятно, насколько вы несовместимы? Нужны другие доказательства?»

Знаю я, знаю. Мы настолько разные, что это даже не смешно. Некоторую «экзотику» лучше не испытывать, а просто оставить в числе тёплых воспоминаний о том, что могло быть, но не сложилось.

Фонарик погас, и мы не стали зажигать новый. Так и стояли в женском туалете, обнимаясь. Я и рогато-хвостатый демон из сказки. А потом у меня, как говорится, сорвало крышу. Причин несколько – вино, нереальность происходящего, Рин, темнота и почти полное отсутствие слуха. Звон в ушах добавлял нереальности моему миру. Оставалось только осязание, и оно кричало о том, что шершавые подушечки его пальцев на моей коже – это путь к невероятному счастью. Сейчас и здесь. Вполне возможно, что сейчас мы узнаем о ещё одной, решающей несовместимости, но я буду не я, если не поддамся этому порыву.

Потянулась к лицу Рина и поцеловала ледяную пластину. Странно, но что поделаешь, захотелось. Оказывается, что мне нравится «странно», что ваниль меня больше не устраивает. А вот ледяной панцирь – самое то. Более того, ледышки под пальцами – это очень забавно, а остальная его кожа почти нормальной температуры. Чуть-чуть прохладная. А если лизнуть его шею, то ощущения необычные, но приятные. Удивляться нечему: кто из нас в детстве не лизал сосульки и прочие льдинки? Облизала ледяную пластину, втянула её между губами и пососала. Услышала его: «Что ты делаешь?» всем телом, через вибрацию гортани. Странный вопрос, если учесть, что он демон-соблазнитель. Подняла голову и посмотрела в темноту, там, где, по идее, должны находиться его губы. Самое время опомниться, остановиться, но мною управлял горячий чувственный вихрь. Кружащий от сердца к животу и обратно. Провела языком по губам Рина и ощутила, как они вздрогнули. Приоткрылись, и тогда я заявила свои намерения языком, губами, а потом и всем телом. Хотел соблазнить? Считай, что тебе удалось, Рин.

Вела я, а он стоял, почти не двигаясь. Неужто расхотелось? Избалованный шалопай, демонический герой стесняется интима в женском туалете? Не верю.

– Что с тобой? – спросила, но в темноте так и не узнала ответа.

Если отключить зрение и слух, то тело превращается в тактильный инструмент, и, уж поверьте, играет оно только самые чувственные мелодии. Рин всё ещё сдерживал себя, но мои флюиды оказались неумолимы, и он сдался, ответил на мой поцелуй. Не так, как я ожидала. Думала, всё будет быстро – жадный язык, задранная юбка, руки, вцепившиеся в раковину. Быстрые толчки и сдавленные крики в женском туалете. Праздник спешки и антисанитарии.