Взгляд у Варена стал отстраненным, таким Николас его еще никогда не видел. Суровой была и внешность Варена Кира, и душа. Этот человек был словно высечен из некой неподатливой субстанции, которую можно было назвать долгом или ответственностью. Как и почти все дети в роду Кир, он в юном возрасте был отдан в ополчение Ваеги. Будучи команданте, он возглавлял свой собственный отряд, но в конце карьеры это скорее было просто почетным званием. Теперь он должен был сосредоточиться на делах собственного дома и на подготовке Николаса как своего преемника.

Риан мог бы справиться с тем, что Николасу было не по силам. Младший брат уже поступил бы в ополчение и быстро дослужился бы до лейтенанта, он унаследовал бы оружие, которое сейчас неуверенно держал в руке Николас.

Но Риан умер и забрал с собой всю отцовскую гордость за сыновей.

Поднимаясь по ступеням в апсиду, Николас остро, до боли чувствовал отсутствие брата. Он представил, как Риан стоит внизу и с улыбкой смотрит на него, раскачиваясь на пятках. Риан никогда не умел стоять без движения. Даже его фамильяр постоянно сновал у него между пальцами или кружил возле ног.

Николас тихо, с грустью усмехнулся.

– Ты прячешь свой страх не лучше, чем свое презрение, – пробормотал Варен.

Николас глянул на отца. Высокий суровый мужчина в форме команданте, на груди при свете свечей поблескивают медали, фамильяр послушно завис над правым плечом.

– Я не боюсь, – соврал Николас.

– Тогда сосредоточься, – сквозь зубы сказал Варен.

Купол апсиды в основании был украшен цветочным и геометрическим орнаментами, в глубине помоста стояла скульптура огромного солнца. По лучам светила были расставлены свечи. По обе стороны апсиды стояли на коленях два священника, они следили за тем, чтобы все свечи горели, и заменяли сгоревшие до основания.

Варен отступил в сторону, и Николас остался на помосте один перед скульптурой солнца. Лукс, влекомый любопытством, медленно полетел вперед. Возможно, какая-то сила притягивала его к тому месту, где однажды стоял Фос, отдавая приказ построить базилику.

Николас сделал глубокий вдох, насколько это позволяла кираса, и опустился на одно колено. Копье он держал вровень с поднятым бедром. Под куполом апсиды скрип и лязг доспехов звучал неестественно громко, и Николаса бросило в жар, как будто он делал что-то постыдное.

Все наблюдали. Все ждали.

Николас представил, будто его брат тоже опустился на одно колено рядом с ним и, приподняв белесую бровь, заметил: «Ты выглядишь как актер в дешевой постановке „Четыре рыцаря Кардики“».

С трудом Николас сдержал улыбку, чтобы священники не сочли его еретиком. Пот струился по груди под кирасой. Чтобы унять дрожь в руках, Николас крепче сжал копье.

– Что я должен буду делать, когда туда поднимусь? – спросил он отца у него в кабинете.

– Молиться.

И Николас, склонив голову, начал молиться богу, которого ненавидел всю свою жизнь.

«Свет – это жизнь, свет – это долголетие, – мысленно повторял он по памяти. – Свет – это вершина, где мы обретаем себя. Фос, пошли мне свое благословение, а я в ответ буду посылать свет во тьму».

Тишина. Николас слышал только собственное учащенное дыхание, громкий стук своего сердца и шипение свечей над головой.

«Прошу тебя, – продолжил он, – помоги мне».

«Сила Фоса наполнила меня всего на минуту, но казалось, что это длится целую вечность, – рассказывал ему отец. – И это… это опьяняло».

Варен сказал, что тогда базилику залил теплый лучезарный свет, а когда он встал и повернулся, его окружил ореол исходящего от золотых крыльев света.

«Фос – самый могущественный из богов. Если ты примешь его дар силы, его величество увидит, что мы более других заслуживаем стать его преемниками».

Николас открылся этой силе и ждал, когда она наполнит его теплом и уверенностью, избавит от тошнотворного отчаяния. Он желал хотя бы узнать об умысле Фоса, это помогло бы ему почувствовать его в момент пришествия, если такое снова случится.

Но никакого тепла он не ощутил, только тьма и холодное сознание своей неудачи.

Его бог отказывал ему в благословении.

Николас не знал, как долго он так простоял. Достаточно долго, чтобы почувствовать легкие судороги от перенапряжения и услышать, что люди за спиной начинают испуганно перешептываться.

А потом чья-то сильная рука подняла его на ноги.

– Мы уходим, – прорычал Варен.

– Но…

– Продолжать бессмысленно.

Ни на кого не глядя, отец прошел вниз по ступеням. Николас двинулся следом, Лукс подрагивал у него под подбородком.

Кто-то забрал копье из его с трудом разжавшихся пальцев, потом в полной тишине с него сняли доспехи, но даже после этого он продолжал чувствовать их тяжесть и движения его были скованными и неловкими.

– Милорды.

Оказалось, не все худшее в тот день осталось позади. Николас чуть не рассмеялся, подумав о том, какая у него все-таки стойкая способность доказывать свою никчемность.

Варен застыл, услышав знакомый голос, и поклонился:

– Ваше величество.

Николас зеркально повторил поклон отца, а когда выпрямился, увидел благожелательно улыбающегося короля Фердинанда с двумя стражниками по бокам, а за ними почтительно опустившихся на колени священников и свидетелей ритуала.

Конечно, предполагалось, что король будет время от времени посещать базилики, но эти визиты были лишь внешним проявлением благочестия, и Фердинанд не возвел их в привычку.

А значит, он пришел именно из-за Николаса.

– Прошу прощения за вторжение, – сказал Фердинанд, когда они отошли в уединенный угол базилики. – Должен признать, мне было любопытно посмотреть на этот ритуал.

Золотисто-коричневая кожа Варена приобрела пепельный оттенок, но король продолжил:

– Кажется, я пропустил кульминацию. Жаль.

В этот момент вряд ли нашелся бы человек, способный хоть что-то прочитать по лицу Варена, но у Николаса был богатый и горький опыт общения с отцом: он заметил, как у того от облегчения дрогнул уголок рта.

– Уверен, у Никши еще будет возможность продемонстрировать вам свои способности, – сказал Варен и снова поклонился.

– Я на это рассчитываю. – Фердинанд улыбнулся.

Потом он повернулся к Николасу:

– Вообще-то, я пришел сюда по двум причинам. Меня настолько заинтересовали способности и умения лорда Николаса, что я подумал, не возьмет ли он на себя выполнение одной важной миссии.

– Конечно возьмет, – чересчур поспешно сказал Варен. – Дом Киров выполнит любой приказ вашего величества.

– Рад это слышать. О, как нельзя вовремя! – Фердинанд увидел подошедшего к ним прелата Леззаро. – Я тут ввожу милордов в курс дела.

– Разумеется, – негромко сказал Леззаро своим мягким голосом.

– Я работаю над созданием особого отряда из охотников и ополченцев, – продолжил Фердинанд. – Задачей этого особого подразделения будет отслеживание и поимка заклинателей. Стражники, безусловно, делают свою работу, но я полагаю, что усилия немногочисленной и нацеленной на выполнение одной-единственной задачи команды будут более результативными. Затем мы передадим заклинателей для допроса прелату Леззаро и дону Солеру.

Прелат склонил голову в знак признательности.

– Я бы хотел, чтобы лорд Николас возглавил этот особый отряд.

Николас был в шоке, но постарался ничем себя не выдать. Отец тренировал его с самого детства, но он так и не стал солдатом. Вступление в ополчение из года в год откладывалось, поскольку отец опасался, что другие поймут, как далека сила Николаса от должного.

А значит, Варен ради дома Киров, ради семьи должен был сам занимать этот пост.

Король выжидающе замолчал, и Николас понял, что сам ждет, когда за него ответит отец. Но этот запрос короля был обращен непосредственно к нему. Вернее, не запрос, а приказ.

Николас еще раз поклонился:

– Это огромная честь для меня, ваше величество. Я… – Он хотел сказать «сделаю все, что в моих силах», но выбрал вариант покороче: – Я вас не подведу.

– Знаю, что не подведете.

Король кивнул Варену:

– Милорды. Жду вас на праздновании Дня осеннего равноденствия.

Когда король ушел, Николас слегка покачнулся. Даже показалось, что все это ему померещилось из-за того, что он надышался фимиамом в базилике.

– Лорд Николас, – Леззаро слегка прикоснулся к его плечу, – надеюсь вы найдете время отдохнуть после всего этого. Не забывайте, теперь богам гораздо труднее нас услышать. Все, что нам остается, – это продолжать попытки.

Николас тяжело сглотнул и сипло прошептал:

– Благодарю.

Прелат улыбнулся и пошел обратно к своим священникам.

К удивлению Николаса, ему вернули копье Вестник Солнца. Он взял его, но при этом ждал, что это окажется проверкой или чем-то вроде этого.

– Теперь оно твое, – сказал Варен, заметив, что сын в некотором замешательстве. – Король оказал тебе высокую честь, а ты к этому не готов. И ты сделаешь все возможное, чтобы не навлечь позор на наш дом. Я потратил годы на то, чтобы увидеть нас на троне, и ты не превратишь мои усилия в прах.

Не сказав больше ни слова, Варен ушел из базилики. Николас остался стоять в тени колоннады с сияющим копьем в руке.

* * *

Костяной дворец возвышался в самом центре Нексуса, словно недремлющее око. Белый, блистательный за массивными черными воротами в окружении садов за высокими каменными стенами. Главное здание увенчано куполом, а по углам – четыре башни с грушевидными павильонами наверху. В то позднее утро дворец словно светился, а золотые крестоцветы^[13] сверкали на солнце.

Перед дворцом раскинулся огромный двор с фонтаном в центре и лужайками с выстриженной по спирали травой, обсаженные лавром и пальмами дорожки и уходящее к главному зданию место для гуляний с рядами аккуратно постриженных кустов лаванды и тимьяна.

Николас стоял возле лимонной рощицы. С этого места было хорошо видно гулянье на площади за дворцовыми воротами. Там были расставлены столы с мясом и овощами, которые выделил король. Люди танцевали и пили дешевое вино.

Но все это не шло ни в какое сравнение с роскошным празднеством перед дворцом.

Здесь гуляла аристократия, старые семьи с богатой историей, связанной со Святым Королевством. Слуги еще рано утром вынесли во двор столы и диваны. Напитки и еду передавали по кругу, как деньги из рук в руки. У одной женщины на плече сидела прирученная зверушка, похожая на обезьянку, только с когтями и сложенными за спиной крыльями. Женщина то и дело скармливала своей зверушке канапе. Приглашенные ко двору собирались в небольшие компании, беседовали, тут и там слышался смех, звон хрусталя и позвякивание фарфора. Где-то наигрывал приятную мелодию струнный квартет.

Фердинанд Аккарди был не особенно популярен, но отсутствие такта он компенсировал, потворствуя набожным людям, которых, как это ни странно, было еще довольно много. Празднество перед дворцом было очередной нитью в гобелене традиций, которые он должен был поддерживать. На руку ему играло и то, что в качестве почетного гостя он пригласил прелата Леззаро. Возможно, именно поэтому стражников на празднестве было больше обычного, а по периметру двора разместились не только королевские солдаты, но и маги из подразделения элементалистов.

Леззаро стоял в окружении гостей короля, торжественные одежды прелата контрастировали с его доброжелательным улыбчивым лицом. Рядом с ним стояла Камилла Лоренцо, тетя Таисии. Николас никогда не думал, что Камилла религиозна, но в прошлом году она присоединилась к небольшой группе аристократов, которые помогали деньгами на содержание базилик.

В какой-то момент Камилла рассмеялась и положила руку на плечо прелата, как будто боялась потерять равновесие.

Николас приподнял бровь. Камилла никогда не была замужем.

«Неужели положила глаз на Леззаро? – подумал Николас. – Надо спросить у Таисии».

Однако Таисии нигде не было видно.