Я встал в вираж, наблюдая, как Барсов на парашюте опускается на окраину «зелёнки» в паре километров от небольшого кишлака. Стоит прикрыть товарища, пока не подойдёт экипаж ПСО.

– Окаб, я 302й, наблюдаю 301го. Подо мной в окрестностях Бамиана.

– 809й, я наблюдаю тебя 302й. Пять минут, и будем в твоём районе, – вышел в эфир экипаж вертолёта.

Смотрю вниз и вижу, как бежит небольшая толпа к Марку. Стоит пройти и отработать по ним с пушки. А если мирные и просто решили посмотреть?

Снизился ещё ниже. Вряд ли бы мирное население стало стрелять по мне из своих автоматов и бежать сломя голову к приземлившемуся лётчику.

Что ж, хотел как лучше. Отвернул в сторону с набором высоты. Включаю вооружение и готовлюсь отстрелять весь боекомплект из пушки. Переворот и выполняю пикирование.

Нажимаю гашетку пушки, и под фюзеляжем быстро рокочет ГШ-23, выбрасывая в первую секунду полсотни снарядов. Прошёл в горизонте над Марком, который уже подготовился отстреливаться, и перевёл самолёт в набор высоты.

– 809й, наблюдаю лётчика. Забираем.

Вот и хорошо. Спокойно можно идти домой.

После посадки, когда заруливал на стоянку почувствовал, как начала болеть каждая мышца в теле. Видимо, напрягся я здорово в этом полёте. Смотрю на правую руку и понимаю, что она у меня дрожит, и сделать с этим ничего не могу. Пробивает какой-то озноб, словно у меня лихорадка.

Похоже, всё вместе навалилось на меня в последнее время. Ещё и Ольга непонятно себя ведёт. Когда я уже смогу расслабиться?

Открыл фонарь кабины и впустил обжигающий воздух Баграма. Ветра почти нет, но любое дуновение опаляет любой незакрытый участок твоего тела. Снял шлем и чувствую, насколько пропотел в этом полёте. Кажется, даже на пол кабины накапало.

– Сергеич, говорят, Барсов прыгнул? – забрался на стремянку Дубок, начиная отстёгивать меня от кресла.

– Да. Сейчас его заберут. Не везёт мне. Второй раз за два дня при мне катапультируется наш лётчик.

– Наоборот. Обходит тебя стороной беда. Не спугни удачу, – сказал Дубок, вынимая меня из кабины.

Пока что держу эту «птицу» двумя руками. Видать, после гибели в прошлой жизни, возвращает мне старушка судьба должок. Ещё бы в любви мне немного везения.

Когда я спустился по стремянке, примчался к моему самолёту Томин. Выскочив из командирского УАЗа, он быстрым шагом направился ко мне. За его спиной озадаченные Гусько и Бажанян.

– Товарищ командир, лейтенант Родин поставленную задачу выполнил. При выполнении полёта… – начал я докладывать Валерию Алексеевичу, когда тот подошёл ко мне, но он махнул рукой, чтобы я остановился.

– Как здоровье, ребя? Машина в порядке? – спросил Томин, пожимая мне руку.

– Так точно. Ни царапины. Старший лейтенант Барсов получил повреждение…

– Это я слышал. Почему ты его одно отпустил в район Хоста, а не прикрывал, Сергей? – спросил командир, отводя меня в сторону.

– Валерий Алексеевич, от Мотора была команда оставаться в зоне.

– Вот только не надо сейчас, ребя, изображать из себя ответственного военного! – воскликнул командир и нагнулся ко мне. – Сейчас в штаб поедешь со мной. Этот цирк с Хрековым надо заканчивать.

Пока ещё не видно было на горизонте вертолётов. Возникшую паузу командир посвятил интересному обсуждению ситуации с пакистанцами. Выслушав мой рассказ про воздушный бой, он сразу обратился к Гусько и Бажаняну.

– Какие у нас есть варианты повлиять на командование? – спросил Гусько, закурив сигарету.

В этот момент, Дубок начал заправлять мой самолёт. Надо было видеть глаза моего техника. Не постеснялся он и командира. Подошёл к начальникам по всей форме с докладом о недопустимости курения рядом с топливозаправщиком.

– Елисеич, вот ради тебя, затушу. И то, потому что ты здоровее меня! – улыбнулся замполит и растоптал недокуренную сигарету. – Вон и вертолёты летят.

Марка командир встретил, как и полагается в таких случаях – по-отечески обнял, поправил форму и сразу предложил испить в машине сто грамм для снятия стресса. Я стоял за спинами всей толпы техников и лётчиков, которые вышли встретить спасшегося молодого лётчика.

А я смотрел на Марка и понимал, что сейчас он пытается понять, насколько близко он был к той самой грани.

Он больше сотни километров вёл повреждённую машину к аэродрому, каждую секунду понимая, что вот-вот может произойти пожар и не факт, что успеет прыгнуть. Возможно, ему помогло, что в этот момент он был не один. Рядом был я, но не факт, что мои советы были правильными.

– Отойдите! Пропустите! – кричал Марк, пробиваясь ко мне.

Передо мной стоял уставший, пыльный лётчик, с расцарапанной щекой и потерянным где-то ботинком. Его руки ещё дрожали, а сам он едва сдерживался, чтобы не проронить скупую слезу.

– Серый, спасибо, что не бросил, – сказал Марик и кинулся ко мне, крепко обняв.

И вот это, пожалуй, лучшая награда для меня. Признание, что ты своим словом помог человеку, не бросив в трудную минуту. А эмоции Марка сейчас совершенно искренние.

– Ладно, Марк. Езжай отдыхать. Мне ещё работать, – похлопал я его по спине, с которой посыпалась пыль.

Отправив Марка, Томин подозвал меня к себе и сказал, что ждёт меня через 30 минут в машине. Приказал пойти и привести себя в порядок.

– Товарищ командир, я готов сейчас. Чтобы время не терять, – предложил я.

– Родин, иди в баню, я тебе сказал! – воскликнул командир и указал на небольшое строение из бомботары.

Техническая баня, то есть баня инженеров и техников располагалась в районе стоянки нашей эскадрильи. Любой техник мог прийти во время дежурства и между вылетами воспользоваться парилкой.

Очень хорошо становится душе и телу, когда вышел из парилочки, разогретой на 100-110°С на улицу, где температура под +40°. Уже и холодно может быть.

Баня нашего техсостава была построена из досок ящиков от снарядов реактивной системы залпового огня РСЗО «Град». Дубок мне как-то говорил, что именно она ценилась больше всех. Доски были длинные и шпунтованные. Сколько спирта ушло на то, чтобы выторговать такое количество материала у артиллерии, представить себе не могу.

Также парочка помещений была сооружена из «блоков» – зелёных ящиков, набитых сухой глиной. Внутри вся баня была обшита теми же досками, очищенными от защитной краски.

В предбаннике я встретился с Валерой Гаврюком, который тоже решил освежиться.

– Серый, ну расскажи, что там у Марка произошло? – спросил Валера, когда мы зашли в парную.

Гаврюк проверил работу «полариса» – металлической самодельной печи, которая и служила нам нагревателем воды и парилки. Это некий гибрид буржуйки и реактивного двигателя, работающий на нашем родном авиационном керосине.

– Сказал, что с земли подбили. Эти «боевые соколы» очень сложный противник, – сказал я, присаживаясь на скамью.

– Понятно. Командир рвался лететь к вам, чтобы если прыгнет Марик у духов, прикрывать до победного, – сказал Валера, плеснув воды на камни.

– Кто остановил? – спросил я.

– Павлов прилетел как раз из ущелья и у самого самолёта нагнал его. Егорыч тут же группу подготовил к эвакуации Марика и запустился. Ты мне вот что скажи, – произнёс мой командир звена и лёг на скамью. – Мы как долго будем этого Хрекова терпеть? Почему никто не замечает очевидного – он недоумок.

Конечно, в словах Валеры истины очень много. Но на то мы и военные, чтобы выполнять приказы, а устраивать бунты и жаловаться не про нашу армию.

– Думаю, что найдутся люди, которые «оценят» его действия по заслугам, – спокойно сказал я и плеснул ещё воды.

– Кстати, командир отправил представления в Кабул на нас. Сегодня командующий может подписать и уже отправит в Ташкент, – радостно хлопнул в ладоши Валера.

– Ждёшь третий орден Красного Знамени? – спросил я, но какие именно награды нас ждут, Валера не уточнил.

Если выгорит такое дело, то вообще замечательно. Уже третья награда будет у меня, а значит, и на парад не стыдно выходить. По мне, так Валеру уже надо к Герою Советского Союза представлять, а не третий орден.

В назначенное время, мы выдвинулись в сторону штаба 109й мотострелковой дивизии, где разместился весь генералитет, в том числе и маршал Советского Союза Соколов. Валера тоже поехал с нами, и у меня сразу возникла мысль о проведении разведки.

Попасть на приём к высокому начальству было несложно. Адъютант, который в прошлый раз рассказывал нам о сложности своей работы и всячески угрожал нам, отошёл в сторону и не препятствовал Томину войти в кабинет. Ну и командир был более чем убедителен в своих аргументах на проход.

– Рот свой закрыл и ушёл в сторону! Иначе будешь сквозняк ловить лбом, а потом и простуду интимным местом, – рыкнул на него Валерий Алексеевич и отодвинул с дороги майора и вошёл в кабинет.

Через минуту Томин позвал и меня с Валерой. Войдя в кабинет, я почувствовал себя на каком-то круглом столе для обсуждений.

Ахромеев что-то доказывал сидящему в одной майке Соколову. Модяев постоянно предоставлял какие-то снимки, выкладывая их перед ещё тремя серьёзными дядями. Ну и только один человек был невозмутим и спокойно наблюдал за всем со стороны.

Тот самый представитель КГБ – Сергей Иванович, который просматривал документы и изредка поглядывал на горячий спор генералов между собой.

– Сергей Леонидыч, товарищ маршал, надо что-то делать с границей. Иначе мы этот поток не остановим, – в некой требовательной манере говорил Ахромеев. – Я говорил ещё давно об этом.

На этих словах генерал армии остановился, поймав взгляд «конторщика». Естественно, что Ахромеев находился на контроле. Он был одним из тех, кто противился вводу войск в Афганистан. Как и начальник Генерального штаба Огарков.

– Сергей Фёдорович, – обратился «конторский» к Ахромееву. – У нас есть стратегия работы в Афганистане. Вопрос границы не стоит так остро.

– Если не перекроем поставки оружия, то американцы заполонят своими стволами все лагеря вдоль пакистанской границы. Мы увязнем на несколько лет в этой войне, – стоял на своём Ахромеев.

Генералы искали пути решения проблемы. А она была весьма серьёзной. Никто, за исключением Ахромеева, не признавал очевидного – перекрывать границы нужно немедленно.

– Так, Иван Фёдорович кого ты опять нам привёл, – поднялся со своего места маршал Соколов, надев очки для чтения и простые тапочки на ноги. – А, этих я знаю. Разведчики твои?

– Они самые, товарищ маршал, – быстро отрапортовал Модяев и присел на своё место. – В прошлый раз ходили по ущельям.

Томин подтолкнул нас к карте, а сам сделал пару шагов назад. Маршал поздоровался с нами и предложил подойти к карте ближе.

– Показывай, лейтенант, где вас сегодня прижали, – дал мне деревянную указку Сергей Леонидович.

Я описал весь сегодняшний бой, все особенности Ф-16, а также заострил внимание собравшихся на том, что пакистанцы намеренно выдавливали нас из района Хоста.

– Почему думаешь, что это было намеренно? – спросил у меня представитель КГБ.

– Товарищ… Сергей Иванович, предлагаю сопоставить факты. Четыре самолёта, превосходящие по своим характеристикам МиГ-21, имеют численное превосходство и тактически-выгодное положение в начале атаки, – начал говорить я, а затем слово взял и Валера.

– Со слов лейтенанта Родина и старшего лейтенанта Барсова, Ф-16 начали выходить из боя, как только их начали атаковать. Причём, происходило это, когда расстояние, вглубь территории Афганистана было уже около 40 километров.

– Простые манёвры, чтобы перехватить неприятеля, – сказал Соколов. – Что-то есть у вас более серьёзное, чем догадки?

Маршал Соколов, насколько я помню, был весьма дотошным человеком. Подмечал каждую мелочь. Сейчас без этих «заклёпок» мне не удастся достучаться до начальства.