Леди поморщилась, но спорить не стала. А я пронаблюдала весь процесс, не сводя глаз со своего имущества.

* * *

Я зашла на кухню и спросила:

– Кто из вас умеет шить? Мне не нужна портниха, мне нужна девушка, которая сможет ровно сшить два куска ткани. В комнате у меня тепло, другой работы не будет, и я награжу за старание.

Одна из девиц, та, что мыла посуду, робко поклонилась.

– Леди Катрин, меня матушка учила шить.

– Пойдем со мной.

Гвайра Луф, повариха, пробовала возражать. Я заткнула ее одним движением руки и словами:

– Леди Тирон разрешила мне взять двух любых девушек.

По дороге я узнала имя девушки – Фица.

– Гвайра Фица, сейчас мы расстелем ткань, и вы поможете мне раскроить. Вам не нужно будет что-то решать – просто будете держать ткань так, как я скажу.

– Слушаюсь, леди Катрин! Только я не гвайра…

Оп-па… Я-то думала, что «гвайра» и «гвайр» – обращение к слугам!

– А как к тебе обращаться?

– Ну, если бы я была замужняя или постарше – можно было бы говорить лура Фица. А так зовите просто – Фица. С меня и того довольно… Это кто посолиднее, или вот кто пост хороший имеет, ну, как управляющий или кухарка, или если купец – можно сказать «гвайр».

Вот так на мелочах и прокалываются. Ну, откуда мне такое может быть известно?

По дороге в комнату мы встретили Косту – она шла на кухню.

– Коста, передай леди Тирон мою просьбу: мне нужно мыло. Я не хочу встретить жениха грязной.

– Слушаюсь, леди Катрин, – поклонилась горничная.

Дага дремала, я не стала ее будить. Кажется, на Фицу произвело неизгладимое впечатление, что Дага лежит на барской кровати. Девушка надраила стол со щелоком, вытерла насухо тряпками, и я разложила тонкую ткань. Нужно было сообразить, как кроить ее на сорочки.

Насколько я помню, платья здесь не стирали. И окраска непрочная, да и сядет оно моментально. Сукно может даже во влажном воздухе сесть. Так что белье нужно шить с учетом усадки. Кроить я решила все же по косой нити – лучше к телу будет прилегать. Удобнее. Первым делом раскроила несколько шортиков. Пусть не настоящие трусики, да и вместо резинки – кулиска со шнурком, но всяко лучше, чем гулять с голой попой.

И я усадила Фицу шить. Швы будут наружные, поэтому делать их придется аккуратно и лучше сразу обметочным, чтобы не крошились потом нитки. Первые в этом мире трусы были сшиты через час. Я сразу померяла их, подкроила остальные и хотела отправить Фицу отдыхать, но она чуть не со слезами упросила меня оставить ее в комнате.

В помещении кухни после ужина не топили. Дрова выдавались только кухарке и управляющему. Утром вода на кухонных столах превращалась в лед. Сумасшествие какое-то!

Ну, пусть дрова дорого, но ведь у хозяев есть свой лес. Ладно, жалко лес. Ну, заведи ты нормальную печку, которая тепло хранит, и устрой одну спальню для прислуги. Ну невозможно ведь жить в постоянном холоде! Болеть же будут люди и умирать!

Постель Фице устроили на двух составленных вместе сундуках. Тряпки она принесла свои. Дров в камин я не жалела. Мне в этом гадюшнике вообще ничего жалко не было.

Фица напоила Дагу отваром и вынесла перед сном горшок. Из окна я понаблюдала – она его сполоснула, как я и велела. Ну, хорошо. Ей плюс. Будет нормально шить, может, стоит забрать ее отсюда? Швея мне так и так понадобится.

Фицу потрясло, что я легла на выкатные доски и не прогнала Дагу на ночь с кровати.

Следующие дни мы шили как заведенные. Вторую швею я так и не нашла. Дага сильно кашляла, и лучше ей не становилось. А Фица старалась мне услужить. Это я отметила. Очевидно, в благодарность за теплый ночлег.

Вечером третьего дня, когда шить уже было слишком темно, я попросила Фицу проводить меня в комнату Сании. Как оказалось, зря. Девица выговорила мне, что я дура и уродка и что такая сестра – позор для нее. Вдруг ее, Сании, жених решит, что у нее дети будут такие же уроды?

Это все притом, что она не дала мне и рот открыть. А ведь старшая сестра. Пусть нет любви, но должна бы понимать, что клану всегда легче держаться, чем одиночке. Я молча развернулась и ушла. Дага пыталась меня утешить, думая, что я расстроилась из-за сестры.

– Да ведь всегда она так к вам, леди Катрин. Бросьте уже уговаривать-то. Сколько раз вы к ней ходили, помириться хотели…

– Все, Дага, больше не пойду.

Мне очень не нравилось сиплое и прерывистое дыхание Даги. Я не медик, но, если бы была просто простуда, ей было бы уже лучше.

Утром, когда Фица ушла за завтраком для всех нас и за горячим отваром, я спросила у Даги:

– Скажи, а куда мы с тобой спрятали матушкино благословение?

– Ну, леди Катрин, что-то уж вы совсем все забываете! Не заболели ли вы?

– Да нет, Дага, я просто спала не слишком хорошо. И ведь мы же проверяли с тобой недавно, все ли там в сохранности?

Тут я била наугад. Просто думаю, что периодически они вытаскивали свое богатство и смотрели.

– Дак вестимо – недавно. Месяца еще не прошло. Туда же и положили, в молельной комнате, с левой стороны на полу…

И она замолчала: вернулась Фица.

После завтрака я решила помолиться. Ключ от молельни был у леди Тирон. Я отправила Фицу за ключом и взяла ее с собой. Поставила в коридоре и зашла в комнату. Лампадка горела возле иконостаса. От нее я затеплила свечку, осмотрелась.

Большая комната, две широкие, крытые коврами скамейки. По центру что-то вроде каменного пюпитра. Думаю, на эту штуку кладут библию. Я не специалист в иконах, но они явно отличались от наших. И манерой письма, и, главное, что нигде не было троицы. Бог везде был изображен один. И ни одной иконы Божией Матери.

Зато на некоторых стоят женщины с детьми, и бог их благословляет. Ну, хоть материнство здесь ценят. А вообще-то, стоит выучить несколько молитв. Обязательно стоит. Священник здесь приходящий, нужно будет перед свадьбой попросить пораньше привезти – выучу заранее хоть самое необходимое.

Шкатулку я нашла в стене. Если не знать – то и не найдешь. С левой стороны на полу я увидела сучок в доске. Осмотрев весь пол, поняла – не там ищу. А вот чуть выше пола из стены вынимался камень. Сам он был легкий, думаю – разновидность песчаника. Он, как дверка, закрывал приличных размеров пустую нишу. Там была только одна деревянная шкатулка. Вот ее я забрала с собой, а камень вернула на место. Заодно прихватила несколько тонких восковых свечей.

* * *

Вечером я велела Фице укладываться лицом к стене, на столе зажгла свечу в черепке от посуды, села и открыла шкатулку. Она была не слишком большая, сантиметров двадцать на тридцать и примерно десять глубиной. И первое, что меня порадовало, – зеркало, вделанное в крышку. Это уже отлично! Накраситься, не видя себя, я не смогла бы.

Небольшой мешочек, где я нашла сорок пять золотых монет. Они были не больше нашей десятирублевой монетки и казались немного тоньше. На каждой монетке стояла цифра 2. Два салема. Значит, всего у меня девяносто. Совсем неплохо. Короткая нитка жемчуга, красивого и крупного.

Отдельно в крошечном мешочке еще пять жемчужин. Три разного размера, но черные и две одинаковые розовые. Надо же, красота какая! Еще лежало несколько пар сережек, две штуки странной формы брошей. Я не сразу поняла, что это не брошки, а фибулы. Желтый металл, но не золото. Может быть, бронза или медь, с одной свечой цвет не слишком хорошо можно разобрать.

Несколько связок круглых стеклянных бусин разного цвета. По пятнадцать-двадцать бусин на ниточке. Возможно, пригодится отделывать одежду. И хорошо то, что уже есть цветное стекло. И еще лежало богатое ожерелье. Прямоугольные золотые звенья крупного размера. В каждое вделан кабошон с квадратным основанием. Размер синего камня примерно сантиметр на сантиметр. А по краям каждого прямоугольного звена цепочки – ярко-алая капля. И красный камень – граненый. Значит, гранить уже умеют.

Я не знала названия камней, никогда не интересовалась ювелиркой. Но где-то в голове у меня сидела дата – пятнадцатый век. Время начала огранки камней. Думаю, подцепила в интернете. Иногда я смотрела на ютьюбе разные ролики. Про что попадется. Не сказать, что это меня сильно увлекало, но именно там я искала, чем бы еще заняться, когда устала от кружева.

Ну, ладно, это все деньги. Но хорошо бы мне на свадьбу хоть что-то. А это все массивное, тяжелое. Я буду выглядеть нелепо, как елка. Эх, был бы бисер, да времени побольше!..

Шкатулку я убрала в сундук и закрыла его на ключ. С ключами я не расставалась. Ни леди Тирон, ни ее почтительная горничная мне не внушали доверия.

Даге становилось хуже.

Я поскандалила с леди Тирон и с большим трудом, но все же добилась обещания пригласить доктора. Сегодня же. За это я отдала одну из золотых монет.

Когда доктор приехал, я поняла, что сделала это зря. Толку с него было чуть, а пафоса – на поп-звезду бы хватило… А главное, он не разбирался в травах и обозвал это дремучим невежеством.

Даже толком не осмотрев Дагу, оставил ей порошок и велел растворять в теплом вине, пообещав, что тогда прекратится разлитие черной желчи и жидкости тела придут в норму. Что делать с этим порошком, я просто не знала. Я бы выкинула без зазрения совести, но вдруг поможет? Ну, пусть доктор болван, но где-то он рецепт взял? Может, от умных людей?

Открыла сундук и отрезала кусок белой ткани, разложила на столе и высыпала на нее из стеклянной склянки. Что-то белое. По строению похоже на сахар. Темные вкрапления – хитин. То ли таракан молотый, то ли что-то похожее. И еще какие-то ошметки покрупнее. Кожа животного. Или не кожа…

Но пить это я Даге не дам. Ясно только одно: болеть серьезно здесь нельзя ни в коем случае. И нужно искать нормальную травницу. Такую, которая хоть что-то в растениях понимает.

Через два дня Дага умерла. Последнюю ночь она сильно хрипела и не приходила в сознание. Священника позвали уже к трупу. Ее тело под ворчание леди Тирон завернули в кусок полотна и увезли на кладбище. Ехать с ней леди Тирон мне запретила. Леди не хоронят слуг.

Пожалуй, больше всего меня удивило равнодушие других слуг. Я не та Катрин, которую вырастила Дага, но и мне до слез было ее жалко. А эти люди проработали с ней много лет. Но Фица сказала, что прислуга меняется часто, особенно на кухне. Зимой всегда двое-трое умирают. Обычно прачка и кто-то из горничных. Не из личных, которые в комнатах у госпожи ночуют. А из тех, кто дом убирает.

– Фица, почему же ты не уволишься? Неужели дома ты не смогла бы прокормить себя?

– Что вы, леди Катрин. Тут хоть днем в тепле. А в деревне у меня еще хуже…

– Понятно. Останешься моей прислугой?

Фица кинулась на колени и попыталась целовать мне руки.

– Встань сейчас же! И не смей на колени кидаться. Я запрещаю!

– Леди, я стараться буду, все-все буду делать!

– Для начала, Фица, нам нужно отмыть комнату и меня.

Все тряпье с кровати, где умерла Дага, я отправила на кухню. Вместе с периной и подушкой. Использовать это я не буду. Может быть, кому-то они спасут жизнь.

Войлоки, на которых я спала до этого, велела вынести, кинуть в снег и потом хорошенько выбить. Это сгодится на пол. Голую деревянную кровать щедро облила крутым кипятком. Прямо ковшом плескала. Знала, что в деревнях так выводят клопов. А на кровати, мне кажется, все же были насекомые. Заодно прекрасно отмылся пол. Каменной плитке вода не страшна.

На тряпки я, под сожалеющим взглядом Фицы, пустила одну из своих дерюжных сорочек. Больно грубые они. Но Фицу тоже нужно отмыть и одеть нормально. Иначе простынет в дороге. Ехать нам, я так понимаю, не одну неделю.

Очередной визит к леди Тирон обошелся мне в три двойных салема. Судя по довольному лицу леди, я переплатила как бы не втрое. Кусок мыла и постель. Но когда я приказала вместе с подушками, периной и пуховым одеялом вынести и сундук, она попыталась возражать.