Кстати, раз уж начал про Озерова – многие наверно слышали историю, как он выматерился в прямом эфире и его после этого отлучили от телевидения на год или два. Причём назывались даже и конкретные матчи, когда это произошло (от хоккея ЦСКА-Динамо в 69-м году до футбола СССР-Бельгия на чемпионате мира 70 года). А фразу, которая у него вырвалась впопыхах, все передавали одинаково – «гол…х-й… штанга». Так вот, заявляю совершенно ответственно – не было этого никогда, ни на хоккее, ни на футболе, ни в 69, ни в 70 годах. А в эфире его действительно не было некоторое время, так это, потому что лечился он полгода почти.

Я включил свой телевизор, выложил на стол в комнате недопроверенные контрольные десятого-В (восемь рублей за проверку получаешь, Антоша? Люби, значит, и саночки возить), и прослушал познавательную лекцию человека в белом халата под названием «Алкоголизм. Беседы врача». И тут раздался звонок в дверь.

– Привет, Антон, – сказал мне мужик в майке-акоголичке и отвислых трениках, я уже выучил, что это сосед дядя Петя из 25 квартиры. – У меня тилявизор накрылся, можно я у тебя хоккей посмотрю?

– Да ради бога, заходи, – сказал я ему.

– Ты не думай, – ответил он, проходя в комнату, – я с понятием, я вона чего прихватил.

И он вытащил из-за пазухи бутылку водки под народным названием «Коленвал»… буквы в этом Коленвале были на разной высоте, очень похоже на эту деталь машин и механизмов, преобразующую усилия от шатунов в крутящий момент.

– Да не надо, дядь Петь, – поморщился я, – у меня завтра с утра ответственное мероприятие.

– Ну не хочешь, как хочешь, – быстро согласился он и спрятал бутылку обратно. – Чего это идёт?

– Не видишь, лекция для алкоголиков, – ответил ему я. – Щас закончится и хоккей будет.

– Как там мой пацан-то? – перевел он разговор.

– Ээээ, – только и смог ответить я, потому что в упор не помнил его пацана, – в каком он классе-то учится?

– Дык в восьмом же… Васёк он…

– Дубин? – молнией пронеслась у меня мозгу догадка.

– Дык раз я Дубин, куда ему деваться.

– Учится твой пацан, – угрюмо продолжил я, – с тройки на двойку. И дисциплину нарушает – ты бы уж его подтянул бы… хотя бы с дисциплиной, а то сидит на уроках развалясь и ноги ещё в проход вывалит.

– Дык длинные они у него, под партой не помещаются, – начал оправдываться дядя Петя. – А насчёт дисциплины я поговорю, прям сегодня после хоккея и поговорю…

Лектор в белом халате быстро свернул свою речь про изменения печени у хронических алкоголиков, и вместо него на экране появилась заставка Интервидения с Кремлём на заднем плане. Если кто-то забыл, напомню – Интервидение это теле-объединение социалистических стран (куда входила, впрочем, и одна капстрана, Финляндия). Возникла где-то в 60-е году в пику такому же европейскому объединению под названием Евровидение с центром в Брюсселе. Отвечало это Интервидение, как понятно из названия, за связи телекомпаний соцстран… с капстранами тоже какие-никакие отношения поддерживало – в частности вот эту трансляцию из Монреаля сумело организовать.

А потом без дальнейших задержек на экране возникла картинка из большого хоккейного стадиона, где орган наигрывал Калинку, а потом сквозь эфирные шумы прорезался голос Николай-Николаича «Добрый вечер, дорогие телезрители. Говорит и показывает Монреаль».

– Чего это они? – удивлённо спросил дядя Петя, – наши песни играют.

– Это они так нас приветствуют, – пояснил я, – не враги же мы им в самом деле, вот и поставили русскую народную.

– А когда они к нам приедут, мы тоже канадское народное поставим? – задал логичный вопрос он.

Я надолго задумался…

– Ты знаешь, нет у них ничего такого… но можно что-то американское народное вместо этого выдать – у них там вроде бы стиль кантри популярен.

А Озеров тем временем начал представлять участников игры, сначала по правилам наши шли.

– А чего Фирсова-то нет? – спросил дядя Петя, – лучший же наш нападающий.

– У него, я слышал, какие-то тёрки с Бобровым случились, вот он и отцепил его в последний момент.

– Ох, зря он это сделал, – только и успел сказать он, как Эспозито закатил первый гол Третьяку, а чуть позже Хендерсон повторил его успех. – Ну нихрена ж себе начало, это дело требует смазки, – и дядьпетя полез открывать свой Коленвал.

– Ты погоди, дядьпеть, – остановил его я, – тут разведка донесла, что в конце всё должно сложиться удачно – тогда и выпьешь, но не с горя, а с радости.

– А не врёшь? – подозрительно посмотрел на меня он.

––

По окончании матча дядя Петя сорвал голос, радуясь успехам Харламова и Ко, и выдул в одно горло всю бутылку – я проводил его до двери его квартиры, а то бы сам он не дошёл. Сдал с рук на руки Васе Дубину… надо ж, пропустил я этот момент, что он живёт в одном подъезде со мной…

Утро туманное

Проснулся в шесть, как и обычно… полежал немного на своём диване и поразмышлял о делах своих скорбных. Нет, тактически всё ясно, что предпринимать – сейчас вот идти на стадион на разминку, потом в школу проводить занятия и сочинять постановку по поводу нашей победы в Канаде. А вот со стратегией у тебя беда, дружок…

Согласен, ответило моё второе полушарие, отвечающее за обработку поступающей информации и выработку оптимальных решений, если брать картину в целом, то совершенно непонятно, какие у тебя долгосрочные цели, а не вот-то уроки и классные часы… кстати завтра у тебя предстоит он самый, классный час в десятом-В, подготовился?

Об этом я подумаю завтра, заторможено ответил я этому полушарию, а пока давай тактикой займёмся. Окей, обрадовалось другое полушарие, а я уж думало, про меня забыли совсем. Что будешь делать с дубиной Дубиным? – спросило оно меня.

Профилактическую работу проводить, ответил я, да и хватит меня грузить – в классах грузят, в учительской грузят, соседи тоже вон не отстают, теперь и вы взялись? Всё, иду на стадион.

А вот вы наверно будете смеяться, но вчерашнему моему призыву присоединяться к моим тренировкам последовало аж трое – Ваня Красногоров, это понятно, почему, а ещё две девочки, отличница Аня Сойкина из 8-го класса и (трам-та-дам) Алла Лосева в спортивном костюме в обтяжечку.

– Мы пришли, – сказала за всех Алла, – вы же всех приглашали.

– Очень хорошо, – только и придумал я, что им ответить, – давайте сразу и приступим.

Технологию тренировок я в своё время почерпнул в одной группе Вконтактике, она универсальная, для всех возрастов и видов спорта годится, вот и сейчас тоже…

– Встали в ряд… отлично, ноги на ширине плеч. Руки в стороны… вверх… вперёд… назад… плавные махи, как я показываю.

Ну и показал, как это делают в ушу… потом размяли ноги… потом поясницу и плечевой пояс. Далее пошли приседания и прыжки. Полчаса очень быстро пролетели. Выпуклости и впадины Аллы отвлекали меня, конечно, от руководства тренировкой, но пришлось взять себя в руки.

– А когда мы к чему-нибудь более существенному перейдём? – спросил Ванечка.

– Через неделю примерно, если не отвалитесь по дороге, – ответил я. – А пока подготовительную работу будем проводить. На сегодня всё, через сорок минут уроки начинаются.

И мы разбежались по своим домам. А через полчаса я уже сидел в кабинете директора и выслушивал её рекомендации по проведению мероприятия.

– Проводить всё это мы будем в спортзале, больше негде. После шестого урока, длительность полчаса… ну или сколько у вас там получится. Освобождаю вас и Софью Ивановну от последнего шестого урока – подготовите всё, как следует.

– Нам бы ещё учительницу рисования, – попросил я, – плакаты какие-никакие сделать бы, а художественные способности только у неё имеются.

– Хорошо, Ираиду Львовну тоже подключаем. А сейчас идите, звонок вот-вот прозвенит.

Первый урок у меня был в восьмом, там где Ванечка и Дубин, взял журнал с учебником геометрии и поплёлся на свою Голгофу.

– Как наши вчера ихних! – встретил меня восторженный голос с задних рядов.

– Все смотрели? – спросил я у класса.

– Ага, да, а как же, – загомонили ребята на все голоса.

– Тогда по окончании уроков можете проследовать в спортивный зал, там будет акция по этому поводу.

– Чего будет? – настороженно спросил Красногоров.

– Ну акция, – пошевелил пальцами я, – не та, которая на бирже торгуется, а такая форма современного искусства. Торжественная линейка по поводу победы советского хоккея.

– Понятно, – так же на разные голоса раздалось отовсюду, а чёткую мысль сформулировала только отличница Анечка:

– Антон Палыч, так это только один матч прошёл, а всего-то их восемь будет… так что про окончательную победу говорить рано.

– Верно, – заметил я, – но первая выигранная битва даёт хороший задел всем военным действиям. Так что надо радоваться тому, что есть, и не забивать голову дальнейшим. А сейчас давайте уже займёмся геометрией.

И тут Дубин привёл в действие свой зловредный план – у стула, на который я собрался сесть, оказалась то ли подломана, то ли подпилена одна ножка. Красногоров мне вообще-то про другое говорил, наверно Вася поменял методику на ходу. Упасть я не упал, потому что координация у меня неплохая и при этом я ещё уцепился за крышку учительского стола, но и сесть мне не удалось, стул свалился на левый бок, а я остался в полуприседе. Ученики рассмеялись, но сдержанно и далеко не все.

– Ну и кто это сделал? – спросил я, не рассчитывая на честный ответ, но Дубин меня удивил – встал и ответил:

– Ну я.

– Это ты молодец, что признался, за это хвалю. Раз уж начал, продолжай – зачем ты ножку у стула отломал?

– Не отломал, а надломил, – угрюмо поправил меня Вася.

– Это меняет дело, – саркастически заметил я, – и зачем ты её надломил?

– Чтобы вы на пол упали, – достаточно логично продолжил он.

– А если б я и точно упал и при этом что-нибудь себе сломал, тогда что?

– Об этом я не подумал.

– А ты подумай, – безнадёжно махнул рукой я, – родителей твоих я вызывать не буду, всё равно рядом живём, но видеть я тебя больше не хочу. Сегодня, по крайней мере – свободен.

Дубин молча забрал свой портфель и вышел из класса.

– А мы продолжим про векторы, – объявил я остальным.

Торжественная линейка с сюрпризом

За время, которое нам высвободила директорша, мы с Софочкой успели сочинить ещё три куплета частушек, где в частности рифмовались Маховлич и торговля. И вдобавок с помощью учительницы рисования изготовили плакат с ударной надписью «Советские хоккеисты лучшие!» и рисуночком абстрактного нападающего с буквами СССР на фуфайке.

– По-моему этого вполне достаточно, – оценил я крепёж плаката к двум шведским стенкам. – Но сначала пусть директор скажет пару слов от себя – идея-то её, так что отсиживаться в сторонке неправильно будет.

– Поддерживаю, – синхронно кивнули головами Софья и Ираида, которая в пику своему дурацкому имени имела вполне даже привлекательный вид.

Тут прозвенел звонок, и я поспешил в кабинет директора донести до неё, что все приготовления сделаны и можно собирать народ.

– Речь, говоришь, сказать? – задумалась она. – Это можно, только ты бы мне хотя бы тезисы набросал, а то тема для меня новая, боюсь сбиться.

– И учеников надо бы аккуратно перехватить по дороге, а то разбегутся все, – добавил я.

– Верно… я иду перенаправлять народ в спортзал, а ты пиши тезисы… трёх-четыррёх достаточно будет.

Сложилось всё вполне удачно, всех ребят и девчат, конечно, загнать в зал не удалось, но около половины собрались и построились. Директриса торжественно объявила цель собрания, а потом зачитала, сверяясь с бумажкой, мои тезисы. А далее на передний план выступили мы с Софьей и на два голоса и на известный народный мотив исполнили свои куплеты. Ученики откровенно ржали, а в конце дружно поаплодировали.

– Может, кто-то хочет ещё что-нибудь добавить? – неожиданно спросила директриса вместо того, чтобы закруглить собрание.

– Я хочу, – немедленно поднял руку Вася Дубин.

Оксана Алексеевна поморщилась, видимо у неё тоже были какие-то свои разборки с ним, но махнула рукой.

– Выходи к микрофону, – разрешила она, – и выкладывай всё, что там у тебя накопилось.