К счастью, я не забыла имя младшей дочери Левенштернов, которая взглянула на меня без особого интереса и с куда большим вниманием продолжила бросать взгляды вокруг. Наиболее пристальные, внимательные доставались мимо проходящим мальчикам. Те тоже на неё поглядывали. Младшая Левенштерн была высокой, интересной, с крупными выразительными чертами и грудью, очертания которой уже можно было различить под блузой. Эдвина по сравнению с ней выглядела сущим ребёнком.

– Да, дети растут быстро, – любовно взглянула на дочь Данна. – А Кикки ещё и ростом в отца пошла. Я бы предпочла, чтобы она была ниже и изящней, но… – Она вздохнула, как бы говоря: что выросло, то выросло. Заметив, как дочь провожает взглядом очередного мальчишку-дракона, с тихим возмущением выдохнула: – Кикки!

Дёрнула её за руку, и та с явной неохотой отвернулась от объекта своего интереса.

– Пойду разыщу Эдвину, – сказала я, надеясь избавиться от общества «родственников». Не тут-то было. Данна потащилась следом, то и дело выстреливая с очередным вопросом.

Расследование она ведёт, что ли…

К счастью, «пропажа» отыскалась быстро. Эдвина стояла у подножия широкой белокаменной лестницы, уводящей ко входу в здание, и, явно оробев, оглядывалась.

– А вот и наша красавица! – снова разлилась мёдом Данна.

Обернувшись, девочка было бросилась к ней, но при виде меня поубавила пыл. И улыбаться тут же перестала.

Ладно. Не отчаиваемся.

– Доброе утро, леди Левенштерн, – поздоровалась вежливо.

Ну просто образцовая девочка.

– Эдвина, ты, наверное, совсем не помнишь мою Кикки, – сказала Данна, выталкивая вперёд дочь для знакомства с младшей родственницей, с которой той явно не хотелось знакомиться. – Твой дядя сделал всё, чтобы ты не виделась со своими родными.

– Он просто… – Эдвина не нашлась, что сказать в защиту дракона. Умолкла и с интересом посмотрела на юную Левенштерн.

– Пытается оберегать Эдвину, – закончила я за «племянницу».

– От нас её уж точно не надо оберегать, – с явным возмущением возразила Левенштерн. – Я всё ещё убеждена, что ей будет лучше с нами, и…

К счастью, её прервали. На вершине лестницы показался пожилой мужчина в строгом чёрном костюме. Возвысив голос, он объявил о том, что всех будущих учеников и их родных просят поспешить в Залу собраний.

– Пойдём. – Я поманила за собой Эдвину, а Данну и манить было не надо – она тут же пристроилась рядом.

Обрамлённая колоннами, густо увитыми лепными узорами, лестница уводила к высоким дверям. По ним тоже что-то вилось – искусная резьба вместе с позолотой, вот только издали было не понять, что это: просто узоры или какие-то письмена.

Пока поднимались, я заметила, что каждую девочку сопровождает женщина, а мальчика – мужчина. Некоторые ученики выглядели ещё совсем детьми, другие были явно постарше или, как Кикки, таковыми казались.

Просторный холл наполнялся шумом голосов, солнечными лучами, раскрашенными цветными витражами. Увы, рассматривать красоту в окнах, как и любоваться угнездившимися в нишах статуями, времени не было. Из холла мы сразу поднялись на второй этаж и оказались на верхних ярусах залы-амфитеатра. Не желая светиться в первых рядах, вместе с Эдвиной (и Вильмой) я заняла места в глубине зала. Данна не замедлила к нам присоединиться.

– В последний раз я была здесь три года назад с Венделой, – сказала она, имея в виду свою среднюю дочь. – Её обучение закончилось спустя год, но, может, Кикки повезёт больше.

– Чем больше даров, чем они сложнее и чем ярче проявляются, тем дольше проходит обучение, – тут же подхватила Вильма, хвастливо припечатав: – Твой Эндер, между прочим, учился здесь четыре года. И потом ещё столько же нёс военную службу, а сразу после армии стал ультором.

– Он не мой… – не подумав, ляпнула я.

«Тётя» среагировала мгновенно:

– Ты что-то сказала, милая?

– Говорю, что тоже давно здесь не бывала. Как будто в другой, прошлой жизни…

– Ты, бедняжка, здесь и года не продержалась, – вроде как посочувствовала она, но в голосе при этом мне снова слышалась фальшь.

– Вот уж фря, – покосившись на Левенштерн, поморщилась Вильма. – Знала бы она, какая у тебя сила… Вмиг бы язык прикусила!

Я ничего не ответила и сделала себе пометку: попросить старушку не дёргать меня, когда вокруг столько людей. Не хватало ещё, чтобы приняли за сумасшедшую… И так чрезмерное внимание вызываю. То и дело я ловила на себе взгляды: осторожные, украдкие, но от этого не менее назойливые, не менее раздражающие.

Смотрят так, словно призрак здесь не Вильма, а я.

Наверное, так оно и было. Наверняка вся столица уже давно решила, что леди Делагарди-Фармор благополучно скончалась. И тут на тебе! На вид более чем живая.

Постепенно все расселись по местам, и День приветствия начался. Открывала его торжественная речь директора гимназии – того самого представительного мейста с пышными седыми бакенбардами. Вильме быстро наскучили его разглагольствования о лучшем месте для обучения драконов и она поспешила исчезнуть.

– Пойду лучше займусь делом, – сказала на прощание и тут же растаяла.

После директора пошли короткие приветствия от каждого из преподавателей, а также небольшой экскурс в историю гимназии и упоминание её лучших выпускников. Среди лучших числились и Эндер с Терес. Сестра Раннвей, как оказалось, была единственной драконицей, сумевшей раскрыть в себе три дара за последние полвека! Они с Делагарди наверняка бы составили непревзойдённую пару.

И наследников нарожали бы соответствующих.

И снова я почувствовала на себе липкие взгляды. Некоторые из собравшихся, презрев правила приличия, даже начали оборачиваться, чтобы посмотреть на блёклую тень покойной Терес Фармор. Пустышку, вернувшуюся из «мёртвых» якобы с даром.

– Подумай, милая, – подавшись ко мне, шепнула Данна. – Подумай хорошенько. Ты ещё можешь всё переиграть и отдать Эдвину мне. Тогда на тебе не будет никакой ответственности. Ты же так это не любишь. Пока занятия не начались, мы можем всё исправить.

– Нечего исправлять, – так же тихо ответила я и заметила, как сверкнули от злости её глаза. – Всё и так замечательно.

Сказав, что занятия начнутся со следующей недели, директор гимназии, мейст Гастфер, объявил День приветствия состоявшимся и отпустил нас с миром.

Оставалось избавиться от общества Данны и мчать домой. И если с первой частью плана, как ни удивительно, удалось легко справиться (Левенштерн так удачно отвлекла какая-то надушенная дама), то до машины добраться без осложнений не удалось. В холле дорогу мне неожиданно преградила Шанетт.

– Я очень надеялась, что Эдвину будешь сопровождать именно ты, Раннвей. – Беря пример с Данны, она полезла ко мне целоваться.

– А ты здесь…

– Тоже с племянницей, – нежно улыбнулась Флеминг и представила нам с Эдвиной очаровательную белокурую девочку. – Росмари, это Эдвина Фармор. Уверена, вы станете такими же близкими подругами, какими были и остаёмся мы с Раннвей.

Юная Росмари, в отличие от Кикки, была явно заинтересована в потенциальной подруге, да и Эдвина тоже расщедрилась на улыбку.

– Идите вперёд, пообщайтесь, – подтолкнула девочек друг к другу Шанетт, после чего подхватила под локоть меня и с придыханием произнесла: – Ах, как бы хотелось повернуть время вспять! Помнишь, как мы здесь учились? Ты, я, Лейф… Чудесное было время!

– Не для меня, – заметила я.

Не думаю, что Раннвей получала удовольствие от учёбы, в которой не преуспевала.

– Да ладно тебе, – легонько пихнула меня локтем в бок подруга. – Весело нам было. И потом тоже… не скучно.

Миновав холл с витражами, мы вышли на свежий воздух и стали спускаться. Площадка перед гимназией была заполнена паромобилями, многие из которых были друг от друга неотличимы. Я скользила по машинам взглядом, пытаясь вспомнить, которая из них наша. Данна так быстро меня от неё оттащила, что я и не запомнила, где мы бросили наш транспорт и водителя.

– Когда ты пропала, всё стало иначе… – Шанетт грустно поджала губы, после чего загадочно, немного хитро улыбнулась: – Вольмар, кстати, спрашивал о тебе. Как узнал, что ты вернулась, сразу и не поверил. Назвал нас с Лейфом сумасшедшими. А потом… – Шанетт закусила губу и с предвкушением произнесла: – Он, как и мы все, с нетерпением ждёт этих выходных.

Спросить, кто такой этот Вольмар, я не могла, хоть и очень хотелось.

– Я тоже с нетерпением жду своего официального возвращения, – выжала из себя улыбку, после чего стала прощаться: – Извини, Шанетт, но нам пора. У Эдвины скоро занятия.

– Жаль, – вздохнула «подруга». – Думала, мы все вместе погуляем.

– В другой раз – обязательно.

Машина нашлась сама, а точнее, нашёлся Вернер, который уже спешил к нам, чтобы тоже напомнить об уроках. Шанетт ничего не оставалось, как пожелать нам хорошего дня и попрощаться.

Пока ехали домой, я пыталась разговорить Эдвину. Интересовалась, как ей гимназия, понравилась ли Росмари, ждёт ли следующей недели. Увы, в машине Эдвина вспомнила, что она вредина и язва, и почти мне не отвечала, а если и отвечала, то огрызаясь.

Наследница Фарморов явно испытывала на прочность терпение, которым я хвасталась перед Данной и которое стремительно убывало.

Глава 17
О заведениях благопристойных и не очень

Эндер Делагарди

С Эдвиной всегда было легко. По крайней мере, раньше мне так казалось. Забота о её воспитании возлагалась сначала на нянек, а когда девочка подросла, к ней стали приходить гувернантки. В остальное же время она была предоставлена самой себе просто потому, что я почти не бывал дома. В те редкие дни, когда всё же оказывался свободен, старался уделять ей больше внимания. Чувствовал за собой вину из-за того, что меня никогда не было рядом, и ни в чём ей не отказывал.

И, кажется, перестарался.

Приходилось признать, хоть и не очень хотелось: из очаровательной малышки Эдвина превращалась в капризного, избалованного подростка. Велев служанке привести её ко мне утром, я надеялся увидеть в её глазах раскаянье, стыд или хотя бы смущение из-за выходки с мисти Ливен, но девочка лишь дерзко вскинула голову и произнесла:

– Она это заслужила. Она мне не нравится!

– Как и все гувернантки, что были до неё, – напомнил хмуро, и Эдвина капризно надула губы.

– Эта хуже всех, – буркнула. – Мисти Ливен… она злая. Злая и плохая!

– Такое ощущение, что мы говорим о разных мисти Ливен, – пробормотал я, невольно рисуя в уме тихую, милую девушку в очках.

Эдвина ничего не ответила, насупленно замолчала, и стало ясно: не раскаивается. Не жалеет и не чувствует за собой вины, и, если сейчас ничего не сделаю, гувернантка и прислуга окажутся не единственными жертвами её «шуточек». Что, если рискнёт воздействовать на Женю? Я-то любую попытку магического воздействия сразу почувствую, но вряд ли о ментальных защитах знает иномирянка.

– Подойди сюда, – велел ребёнку.

Замешкавшись, Эдвина всё-таки шагнула к столу, на краю которого я сидел, и с явной неохотой вытолкнула из себя:

– Я больше… не буду.

Прозвучало совсем не убедительно.

– Не будешь, – согласился я. Раскрыв футляр, доставленный помощником мейста Бреверна полчаса назад, извлёк серебряный кулон в виде звезды на тонкой цепочке. В её сердцевине поблёскивал, на первый взгляд, обычный бриллиант. На самом же деле камень был заряжен особой магией, и всё украшение незримой вязью оплетали чары артефактора. Благодаря этой безделушке мне не придётся переживать из-за того, что племянница может заставить скакать Бальдера на руках или выкинет какой-нибудь злой фокус с моей «супругой».

Глаза у Эдвины засияли от предвкушения подарка. Правда, она тут же вспомнила, что вчера крупно проштрафилась, а значит, подарков не заслуживает.

Сощурившись, настороженно поинтересовалась:

– Что это? – И посмотрела на украшение так, словно мои пальцы овивала ядовитая змея.

– То, что будет сдерживать твои порывы и не позволит так беспечно пользоваться даром.

– Но я…

Не теряя время, я надел украшение на шею девочки и предупредил:

– Сама снять не сможешь, даже не пытайся.

– Ты запер мой дар? – вспыхнула племянница.