Пламя свободы (страница 6)
Но разве можно, будучи немецкой еврейкой или еврейской немкой, представить себе такую жизнь, которая, «не ограничивая себя отрицанием», в то же время уклоняется от требования абсолютной однозначности, формирующей дух времени? Какой могла бы быть жизнь помимо «случая Рахели» и вне безусловного принятия, а следовательно, и вне политической ангажированности? Жизнь без барьеров, но имеющая опору? И где теперь Арендт могла искать ответы на эти вопросы? Уж точно не в Германии.
ЧЕРНЫЙ ХОД
Арендт и ее мать выбирают классический маршрут: из Рудных гор через лес – за границу, в Чехословакию. Политические эмигранты, как правило, останавливаются в Праге; с весны 1933 года там формируется многочисленное сообщество немецких оппозиционеров, в основном социал-демократов. Интеллектуалы чаще перебираются через Швейцарию во Францию. К лету 1933-го туда уже сбежали примерно сорок тысяч человек; половина из них осела в Париже.
Переход через границу, это парадигмальное положение «между двух миров», находит идеальное воплощение в доме сочувствующей немки, «один вход в который находится в Германии, а другой – в Чехословакии: днем она принимает „гостей“, кормит их, а под покровом темноты выпускает через черный ход» [60]. Из Германии – в новую экзистенцию (Dasein).
В БЕШЕНСТВЕ
Учительница гимназии и профсоюзная активистка Симона Вейль летом 1933 года тоже окончательно распрощалась с Германией. Хотя всего год назад она неожиданно отправилась из Парижа в Берлин, чтобы там за несколько недель составить собственное мнение о ситуации. Понятно зачем. В серии из десяти репортажей для профсоюзного журнала [61].
Но, прибыв на место, она увидела в Берлине нацию в глубочайшем кризисе:
В Германии бывшие инженеры зарабатывают на кусок хлеба сдачей в аренду стульев в парках; старики в строгих воротничках и шляпах попрошайничают у выходов из метро или поют на улице печальными голосами. Студенты бросают университет, чтобы продавать орехи, спички, шнурки. <…> все боятся, что однажды и их ждет та же судьба, что уже постигла почти половину рабочего класса Германии. [62]