А и Б сидели на трубе (страница 6)
– Если не до смерти меня зарежешь, то это тяжкие телесные, причём умышленные, до восьми лет, а если уж до конца пойдёшь, то это и вовсе будет 103 статья, до 10 лет… а если отягчающие обстоятельства найдут, то ломиться тебе будет уже 102 статья, там и до вышки можно докатиться… ты, конечно, лицо несовершеннолетнее, вышку тебе не выпишут, но пятнарик вполне могут. Нравятся такие перспективы?
– Врёшь ты всё, – заорал Босов, – Ахун, бей его, гада!
И Ахун ринулся на меня, целя ножом в живот. Я сумел как-то извернуться, так что нож вместе с его рукой пролетел мимо, а у Игоря открылся незащищённый затылок, по которому я немедленно и саданул комлем своей палки. Он упал, попытался подняться, но я оказался быстрее и сначала стукнул палкой по его правой руке, так что нож вылетел из неё, потом откинул нож ногой подальше, а сам заломил его руку за спину и начал подтягивать её к самой шее… это очень больно…
– Ну всё-всё, сдаюсь, – заорал он через пять секунд после начала болевого приёма.
Я для порядка подержал его ещё немного, потом отпустил и спросил у Босова:
– Бой закончен?
– Закончен, – угрюмо ответил он, смотря куда-то в сторону, – с ним закончен. А со мной ты ещё встретишься.
– Может прямо щас и встретимся, раз уж мы все тут собрались? – предложил я.
– Нет, я сказал потом, значит потом, – буркнул тот и начал помогать Игорьку встать на ноги.
– Ну и ладушки, – ответил я натягивая обратно майку с трениками, – только давай уже без ножей.
Мы посоветовались друг с другом и решили, что если выходить в кино после ужина, в восьмом часу, назад вернёмся не раньше одиннадцати, поэтому что? Правильно, я провёл разъяснительную работу среди руководства и получил добро на пропуск ужина, получение питания сухим пайком и возврат в лагерь не позднее десяти часов вечера для всех нас четверых. Не скажу, что это просто удалось, но всякая работа красна результатом, а не процессами её выполнения, а результат в этом конкретном случае был строго в нашу пользу.
– И чего там нам в сухпаёк положат? – сразу же поинтересовался Колян.
– Да как обычно, наверно, – со вздохом отвечал ему я, – по бутерброду с котлетой, печеньки и яблоко.
– Ладно, я согласен, – махнул рукой он, – а у девочек спрашивал?
Спросил и у них, получил ровно такое же согласие. И вот мы все вместе уже уходим от опостылевшего дебаркадера куда глаза глядят, а глядят они у нас в данном случае строго на север на славный город (а если уж быть точным, то посёлок городского типа) Урицк, названный так в честь видного революционного деятеля Моисея Соломоновича Урицкого, зверски застреленного в 18 году эсером Канегиссером.
– Так я узнала, что там за кино идёт сегодня, – сказала Лена, когда мы завернули за ближайшую старицу, – «Как украсть миллион».
– Нормальный выбор, – одобрил я, – старенькое, правда, кинцо, но Одри Хэпберн с Питером О’Тулом скучать не дадут.
– А я вот что-то и не знаю такую актрису, Одри Хэпберн, – призналась Таня.
– Ну она такая маленькая и чёрненькая, – пояснил ей я, – под мальчика всё время стрижётся. У нас вроде бы в прокате были «Римские каникулы», где она вместе с Грегори Пеком отжигает.
– Да, вспомнила, – ответила Таня, – а Питер этот кто?
– Это ваще легенда кинематографа, – сказал я, – один Лоуренс Авравийский чего стоит. Высокий, худой, голубые глаза, светлые волосы – икона, короче говоря, стиля.
– Какая икона? – испугалась Лена, – которую в церкви вешают?
– Упаси бог… это одно из значений английского слова icon – культ. К религии имеет, конечно, отношение, но очень отдалённое. Если дословно на русский перевести эту фразу, то это будет примерно «человек, которому поклоняются в вопросах стиля». Что-то у нас разговор куда-то не туда зарулил, – решил поменять тему я, – давайте лучше друг другу страшилки рассказывать.
– Давайте, я люблю страшные истории, – обрадовалась Лена, – ты предложил, тебе и начинать.
Вот так, подумал я, любая инициатива наказуема, но начал первым.
– А вы знаете, что совсем недалеко отсюда есть такая легендарная деревня Шкавырна?
– И чем же она легендарна? – спросила Таня.
– Она давно заброшена, но внутри домов всё выглядит так, будто люди вот-вот только отсюда вышли и скоро вернутся.
– Это например как?
– Ну тарелки расставлены, ложки разложены, вода в вёдра налита, и даже печка топится иногда. Но это ещё не всё…
– Заинтриговал, – весело сказала Лена, – говори уже теперь и оставшееся.
– Народ из соседних деревень говорит, что в этой Шкаверне время от времени появляется некая женщина во всём чёрном. И она вот забирает с собой случайных посетителей – туристов, грибников, охотников. С концами. Причём это не слухи, а подтверждённый факт, куча народу пропала в тех местах за последние десять лет, мне один знакомый мент из того района рассказывал недавно.
– Напугал, – серьёзно заявила Таня, – а где хоть примерно эта деревня находится?
– Это через Волгу надо переправиться, а там на восток… или на северо-восток километров десять по-моему. Далековато от нас. Ну я свою историю рассказал, теперь ваша очередь – кто следующий?
– Я слышала про Мордовское озеро, – решительно потянула одеяло на себя Лена. – Это в Вачском районе.
– Карстовое, по-моему, это озеро?
– Точно, там кругом эти карстовые провалы.
– И что же страшного в этом озере?
– Якобы там живёт монстр типа Лохнесского, и он утаскивает на дно случайных купальщиков. Штук десять уже утащил, документально подтверждено это, там много народу пропало совсем.
– Ну это совсем далеко, – сказал я, – это все двести километров по прямой отсюда, так что нестрашно. Ещё есть желающие попугать нас?
– Я желаю, – вдруг взял слово Колька, – моя история будет про этот самый дебаркадер, где мы все живём.
– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовалась Лена, – давай выкладывай.
– У меня дед с бабкой недалеко отсюда живут, вон там, – и он показал рукой, где они живут, – деревня Чебаниха называется. Так они мне как-то такую историю вывалили… короче говоря, Волга тогда шире была, и все эти старицы залиты водой были. А дебаркадер на воде плавал, как ему и полагается. И в 30-е годы сюда свозили осуждённых на расстрел врагов народа, выгружали на дебаркадере, а потом кого стреляли, кого топили в реке.
– Интересно, но страшного пока мало, – заметила Лена.
– Щас и страшное будет, – пообещал Колян, – если коротко, то одна партия осуждённых состояла из священнослужителей, попов там, дьяконов и тд. И один из этих священнослужителей проклял тех, кто его расстреливал – сказал, что типа не будет им покоя после смерти… и что вечно они будут вот на этом месте обитать.
– И что дальше?
– Известно что – попов постреляли, а в дебаркадере нашем привидения тех чекистов обосновались. Выползают они якобы только раз в год в день того расстрела…
– И когда был расстрел?
– Где-то в середине июля, скоро, значит, нам их ждать надо…
– Ну ты напугал, – серьёзно ответила ему Таня, – теперь нам что, каждую ночь бояться что ли?
– Да это шутка такая была, – решил разрядить обстановку я, – скажи, Коля – я же знаю, что у тебя дед с бабкой вообще в другой области живут, а не здесь.
И подмигнул ему незаметно, поддерживай, мол. Он довольно быстро въехал в ситуацию.
– Конечно, шутка, – с радостной улыбкой сообщил он, – а то я смотрю, вы все такие серьёзные, что дальше некуда, вот и решил разыграть вас. А дебаркадер этот здесь появился только после войны, там же рядом с надписью «Волжское речное пароходство» видны циферки «1957».
Все, включая меня, радостно рассмеялись… если вдуматься, то еженощно ждать в гости потусторонних чекистов – радость небольшая.
– А вот и канал, – сказал я, увидев ровную речную гладь.
– Метров пятьдесят, а то и семьдесят, – заметил Колян, – как преодолевать будем?
– Не волнуйтесь, всё предусмотрено, – заметил я, – тут если налево… да налево пройти метров сто, должна быть паромная переправа. Ну как паромная… лодка обычная, человек десять в неё влезает.
– И почём за переправу берут? – спросила хозяйственная Таня.
– Гривенник с носа, если много народу, то скидку делают. Не волнуйтесь, граждане, деньги у меня есть.
Сто не сто, но через двести метров на берегу действительно нарисовался железный трос, закреплённый за бетонный столбик, а на другом берегу канала лодка с дремлющим в ней лодочником.
– Эй, на пароме, – заорал я, сложив руки рупором, – пассажиры приехали, давай сюда.
Лодочник проснулся, надел рукавицы и начал подтягивать лодку к нашему берегу.
– Интересно, – сказала Лена, глядя на эти его манипуляции, – я на паромах ни разу в жизни не плавала.
– Ага, народу много, он один у переправы, – вырвалось у меня.
– Чего-чего? – не поняла Таня.
– Да песня такая есть, народная, – пояснил я, – про паромы и паромщиков.
– Что-то я не слышала, напой…
– Слушай, конечно, – отступать мне было некуда, проговорил первый куплет известной песни про паромщика.
– Глубоко, – задумалась Лена, – а почему всё это на заре происходит?
Лодка тем временем ткнулась носом в наш берег, и мы дружно залезли в неё.
– А хрен его знает, товарищ майор… – ответил я Лене, – народ так сочинил, а я за весь народ отвечать не могу. Отец, скидку для молодёжи сделаешь? – перевёл я стрелки в другую сторону.
– Сделаю, – быстро согласился тот, – двугривенный со всех, если вечером обратно поедете.
– Обязательно поедем, часа через два примерно – никуда не уйдёшь до этого времени?
– Да куда ж я денусь, – ответил паромщик, поплевал на руки и начал тянуть лодку в обратном направлении.
– А песня хорошая, – продолжила свои размышления Лена, – надо бы её в наш КВН вставить.
Мы высадились на другой берег этого самого канала и запрыгали по песочку по направлению к центру Урицка.
– А почему эту речку каналом зовут? – вдруг спросил Колька. – В каналах вроде вода течь должна куда-то в одну сторону, а здесь она стоячая.
– А чёрт его знает, – задумался я, – это опять-таки народное название, а вообще-то если не ошибаюсь, то это рукав Волги… бывший рукав, когда-то тут вода наверно и текла, а потом что-то там сдвинулось и образовалось озеро такой длинной вот формы. А мы, кстати, уже пришли – вон памятник, а вон оно, дерево… в смысле кинотеатр, – пошутил я словами легендарного фильма.
Кинотеатр назывался незамысловато «Ракета», после исторического старта Гагарина у нас огромное количество заведений переназвали словами космической тематики – по всему Союзу теперь раскинулись многочисленные «Спутники», «Восходы», «Метеоры» и «Орбиты». Здание было необъятных размеров, из стекла и бетона.
– Я так думаю, что проблем с отсутствием мест тут не будет, тут их явно больше тыщи, – сказал я, – ну я за билетами, а вы тут поскучайте немного.
И я оказался прав – кроме меня, желающих купить билеты не было ни одного человека. Сонная кассирша спросила, на какой ряд я желаю, я выбрал самый дальний за 35 копеек (дальше были уже по 45) и она выкинула на прилавочек 4 синеньких билетика в обмен на мои рупь-сорок. У меня в кармане, учитывая расходы на паромщика, оставался ещё рубль с мелочью.
– Вот, – показал я обществу билеты, – пятнадцатый ряд, середина. Через полчаса начало, можно ещё по мороженому прикупить.
– А я денег не взяла, – закручинилась Таня.
– Ерунда, – отрезал я, – я всё это затеял, значит мне и расплачиваться – вот ларёк с мороженым, можешь ни в чём себе не отказывать.