Пещера (страница 15)
Парень осознавал полученный урок, примадонна ругала себя за потраченное время, ведущий актер раздумывал о собственной судьбе – потому что сегодняшний любимец публики завтра будет забыт ею, критики осудят его за малейший промах, а главный режиссер дважды и трижды повторит перед телекамерой, что в его театре не «звезды» главенствуют, а ансамбль, атмосфера…
И только актер на выходах не боялся и не жалел. Он просто ясно понимал всю бесполезность происходящего.
А кто он в Пещере, неожиданно для себя подумал Раман. И покрылся по́том от одной этой мысли.
Четыре разных человека… Примадонна, конечно, хищница. Мелкая, возможно, из желтых схрулей; многие актеры, скорее всего, хищники, но вот режиссеры – хищные ВСЕ…
Он подивился своим мыслям и испугался их.
Через час после ухода делегации о встрече попросил один из увольняемых – старый актер, чей взлет и успех совпали с Рамановым сопливым отрочеством. Теперь это был очень пожилой, очень нездоровый, ссохшийся, как вобла, человек – с редеющей гривой седых волос, глубоко ввалившимися глазами и невообразимо длинными, желтыми от никотина, нервными пальцами.
Раман испугался этого визита. По-настоящему струсил – и даже хотел отказать старику в приеме, но вовремя одумался. Приветливо шагнул навстречу, предложил кофе, подсунул пачку сигарет; он ждал и боялся упреков и жалоб – но ошибся и здесь. Жалоб не было.
Старик просто курил, глядел на Рамана и молчал; Раман сделал вид, что не замечает боли, сидящей на дне прищуренных старческих глаз. Раман знал, что не позже чем через год-два ему придется говорить речь над гробом этого человека – и вот тогда придется припомнить этот день и этот взгляд; Раман прекрасно знал это – но изменять однажды принятое решение было не в его правилах. Тем более что решение, в принципе, совершенно верно.
Старик докурил, извинился и ушел; Раман остался сидеть, уставившись в громоздкую, на полстола, коробку. Где пребывало в миниатюре свежее и смелое, вчера только одобренное сценографическое решение нового спектакля.