– Ну, вот оно, моё фамильное древо, увешанное ядовитыми плодами! И это лишь часть из признанных претендентов на Красный трон, если не считать бесчисленных бастардов, которых наплодил мой отец.

– И как же ты собираешься их всех победить? – Цинта посмотрел на князя со странной смесью уважения и удивления.

– Э-э-э, я же говорил – война план покажет, – Альберт внезапно оттолкнулся от колонны и прежде, чем Цинта успел хоть что-то сказать, быстро пробрался сквозь толпу и бесцеремонно втиснулся между Миленой и Таиссой.

Первая одарила его возмущённым взглядом ярости, а вторая взглядом полным ледяного презрения.

– Смотрю, паршивый пёс вернулся, – прошипела Милена.

– Я бы сказала – блудливый пёс, – холодно добавила Таисса, не поворачивая головы.

– А может, лучше сказать – бешеный пёс? – Милена взглянула искоса.

– Думаю, шелудивый подойдёт гораздо больше, учитывая его… образ жизни, – ледяным голосом парировала Таисса.

– И я рад видеть вас, сестрёнки, – Альберт снял шляпу и сделал вид, что внимательно слушает песнопения. – Вы всё так же хороши, когда дело касается словесного яда. Хотя Милена, смотрю, за время моего отсутствия ты совсем растеряла вкус. Тебе ведь не идёт этот траурный пурпур, ты же знаешь, что он вообще не идёт блондинкам. От него твоё лицо кажется зелёным. Так и подумаешь, что у тебя несварение. Хотя, может, это просто вино слишком кислое?

И он, не смущаясь, макнул пальцы в её бокал с вином и облизал.

– Да нет, вино неплохое… значит всё дело в пурпуре, – усмехнулся Альберт.

– Свинья! – прошипела Милена и брезгливо сунула бокал в руки Драгояру.

– Что ты забыл в Храме? – спросила невозмутимо Таисса. – Пришёл поглумиться над прахом отца или просто шлюхи в городе закончились? А может, в кабаках тебе бесплатно больше не наливают? Ну так вон, на входе постой, позже буду мелочь жертвовать.

– Зато тебе, сестрёнка, пурпур очень к лицу, как и место верховного джарта. Ты же, как чёрная вдова, уж твоего яда хватит, чтобы утихомирить всю эту бешеную семейку. Не думала об этом? – спросил он, чуть склонив голову. И глядя, как раздуваются ноздри Таиссы, добавил. – Ах, я совсем забыл, что у тебя силёнок маловато, и Себастьян, как назло, брат – замуж за него не выйдешь. Печально, да?

– Что тебе нужно? – спросила Таисса, едва сдерживая гнев, и пламя её свечи заметалось из стороны в сторону. – Зачем ты сюда явился?

– Ну как зачем – соскучился, решил побыть с семьёй, почтить память отца, открыть лекарню, роды принимать, лечить детишек.

– Паяц! – Таисса смерила его презрительным взглядом. – Думаешь, я не поняла сразу? То, что отец написал эту глупую бумагу – ничего не значит. Тебе не стать багрянородным. Да, ты будешь сидеть в Совете, но ты так останешься никем – бастардом и шутом, кем ты и был раньше.

– Хм.

– Эта свинья всё-таки будет сидеть в Совете? – прошипела за его спиной Милена. – Помилуйте, Боги! Ты же не серьёзно?

– А ты думаешь, что он прискакал сюда так быстро, чтобы развеять прах отца над Грозовой горой? Скажи спасибо тёте Эверинн, – усмехнулась Таисса, – и как ты только узнал?

– Птичка насвистела, – ответил Альберт задумчиво, разглядывая недовольные лица родни.

Драгояр сжимал рукоять баритты, лицо Себастьяна было непроницаемо-серьёзным, Истефан смотрел с осуждением, а Гасьярд напряжённо. Грегор прятался за спинами, и только Тибор, который уже основательно приложился к поминальным кубкам, был красным, довольным и улыбался.

Альберт указал ему глазами на то место, где оставил Цинту, и, приобняв Таиссу и Милену за талию, прошептал:

– Дамы, я не прощаюсь.

Он выбрался из прямоугольника кровавого света, встал за колонну и дождался, пока Тибор протиснется сквозь толпу. Тому мешал большой живот, да и выпитое вино тоже, и он, пока шёл, оттоптал не одну пару ног.

– Берт! Мальчик мой, – он приобнял Альберта, окатив его винным духом, и прошептал, – я рад тебя видеть!

– Да и уж я, как рад, поверь! – усмехнулся Альберт. – Скажи, о чём толкуют Таисса и Милена, о какой ещё бумаге отца и том, что я теперь войду в Совет?

– Так ты не знаешь? А я думал, что ты потому и приехал! – Тибор погладил пышные усы.

– О чём я не знаю? – спросил Альберт, прищурившись.

– Когда Себастьян искал завещание, чтобы ступить в права и стать верховным джартом, то нашли последнее волеизъявление Салавара, в котором он признал тебя, как своего сына, наследника права, айяарра и прямого потомка дома Драго, и включил тебя в Совет, – дыша винным перегаром, прошептал Тибор прямо в ухо. – Правда, из имущества оставил только охотничий домик у озера, ну и что-то там… по мелочи. Мы удивились все, конечно, помня, как он… ну, относился к тебе, и почему он прятал эту бумагу. Это странно. Таисса, Милена и Драгояр хотели вообще оспорить это волеизъявление и признать его недействительным, но Эверинн им не дала. Вот такие дела, вот.

Альберт потёр лоб рукой и усмехнулся.

– И правда странно. Так, значит, я теперь наследник права? Значит, я могу претендовать совершенно официально на место верховного джарта?

– Можешь. Багрянородным, конечно, не будешь, но займёшь такое же место, как и сын Хейды.

– И теперь… значит, теперь я имею доступ к Книге желаний? – прищурился Альберт, вопросительно глядя на дядю.

– Выходит, что так, – расплылся в улыбке Тибор, – приходи завтра, будет оглашение помолвки Себастьяна, и праздничный обед. Там обо всём и потолкуешь. Только оденься поприличнее, а то племянницы будут шипеть. Да и где ты поселился? Могли бы посидеть, выпить…

– Завтра? Нет уж, нет уж! Кто знает, доживу ли я до завтра. Я должен увидеть Книгу сегодня же! – воскликнул Альберт горячим шёпотом.

– Об этом тебе лучше поговорить с Эверинн.

* * *

– Альберт? Что ты здесь делаешь? – удивлённо спросила тётя Эверинн.

Сев в карету по окончании службы, она обнаружила вальяжно расположившегося там племянника.

– Здравствуй, тётя! – ответил он, подвигаясь в угол и широко ей улыбнулся. – Решил вот лично поздороваться с тобой. Разве ты не рада?

– Я рада. Но, зная тебя, думаю, что это не настоящая причина, – Эверинн аккуратно разложила шёлковые юбки, постучала кучеру ручкой веера и карета тронулась. – В чём дело, Альберт? Зачем ты пришёл в Храм? Ты только что сунул палку в улей и как следует покрутил ею там. Милена уже в ярости, лично отстегала кучера, боюсь даже предположить, что будет дальше, когда мы вернёмся домой. А я наивно полагала, что упокоение моего буйного брата Салавара принесёт, наконец, мир в этот дом. Так зачем ты явился?

Тётя Эверинн терпеть не могла Салавара. Женщина одинокая, умная и скрытная, она никогда не была замужем, и даже если у неё и были любовники, она тщательно оберегала свою личную жизнь от посторонних глаз. Племянников она недолюбливала всех, кроме Себастьяна, к которому всегда относилась тепло и даже с некоторой долей заботы и нежности. Но что поделать, достоинством Себастьяна в их семье было то, что он, как милый ласковый котёнок, умел нравиться всем. К Альберту же тётя Эверинн питала странные чувства. И иногда ему казалось, что она где-то в глубине души уважает его за то, что не могла, но очень бы хотела сделать сама. За возможность поставить на место своего брата. Будучи совсем юным, Альберт не боялся противостоять Салавару и стоически сносил все наказания, положенные ему за дерзость и плохое поведение. А на наказания Салавар Драго был не скуп.

Альберт выглянул в окно и произнёс, разглядывая толпу:

– А я-то предполагал, что это именно ты написала письмо, в котором приглашала меня приехать.

– Я? Приглашала тебя приехать? Боги милосердные! – удивлённо воскликнула тётя. – Да будь моя воля, я бы щедро заплатила, чтобы ты и дальше сидел в своей Скандре или… где ты ещё там обретался! Я надеялась хоть какое-то время пожить в тишине и покое!

– Если это так, то позволь спросить, а зачем ты отстояла волеизъявление отца, которое все хотели признать недействительным? Тибор сказал, что это сделала ты. Зачем? Не будь его, я бы и дальше… обретался в Скандре или где там ещё, на твой взгляд, мне самое место, потому что здесь мне было бы нечего ловить.

– Я догадывалась, что ты всё равно вернёшься, как только узнаешь. Такие вести расходятся быстро. А насчёт волеизъявления… Тут несколько причин. Но, пожалуй, я не буду озвучивать их все, в этом нет смысла.

Тётя Эверинн распахнула чёрный веер и принялась неспешно обмахиваться, глядя в окно на олеандровые заросли вдоль дороги. Альберт молчал, а она, подумав немного, добавила:

– То, как обращался с тобой Салавар… Ты заслужил это право, Альберт, я так считаю. Пусть это будет дань справедливости. И уж теперь только от тебя зависит, как ты им распорядишься. Снова выставишь себя на посмешище или сделаешь что-то стоящее. Теперь, когда твоего отца нет, считай, что ты старший, никто не смотрит на тебя сверху, никто тебе ничего не скажет. И теперь только ты отвечаешь за свои поступки. А с моей стороны это было, скорее эмоциональное решение. Так не заставляй меня пожалеть об этом.

Она перевела на него взгляд, и в её серых глазах отразилась странная усталость и грусть.

– И… Есть ещё кое-что, – она сложила веер, и голос её стал совсем серьёзным, – на днях состоится Совет. И, как я думаю, право Себастьяна на место верховного джарта будет оспорено. Его точно не поддержат Драгояр и Милена, и, скорее всего, назначат поединок силы. И я хотела сделать тебе предложение.

– И какое же? – спросил Альберт прищурившись.

– Поддержи Себастьяна. Из него получится хороший глава прайда и верховный джарт. Этому дому не нужна новая война, этому дому нужен спокойный и мудрый правитель. Последние годы правления моего брата, да пребудет он в светлых садах, превратили нашу жизнь в хаос, – произнесла Эверинн расстроенным голосом. – Нас не поддерживает ни один прайд, мы испортили отношения со всеми, включая Ашуман. Нашей силы осталось две горсти на дне колодца. Самое время начать созидание, пока нас окончательно не разодрали в клочья, как несчастных лаарцев. И я думаю, Себастьян справится с этим.

– А что я получу взамен?

– Ты же знаешь, отец не оставил тебе имущества, кроме охотничьего домика. А я казначей прайда, я могу отстоять твоё право на приличную долю. Останешься здесь, в Эддаре, будешь жить, как захочешь.

Альберт задумался. Предложение было интересным, и слову тёти Эверинн можно было верить. Пожалуй, даже, это единственное слово, которому вообще можно было верить в их семье.

– Я не буду ничего тебе обещать. Но… я подумаю над этим, – ответил он серьёзно, а затем спросил, беря шляпу и принявшись крутить на ней пряжку, – я ведь теперь могу увидеть Книгу?

– Можешь.

– Я хотел бы её увидеть. Сегодня.

Тётя Эверинн усмехнулась и хлопнула веером по руке.

– Ты хочешь пойти и попросить Всевидящего сделать тебя верховным джартом? Альберт, неужели ты настолько глуп? Знаешь, сколько силы нужно, чтобы такое желание исполнилось? Ты слаб, а Книга всё понимает по-своему, и исполнит твоё желание, сделав тебя, к примеру, верховным джартом на карнавальном шествии. Это нетрудно, поверь мне, и желание твоё формально будет исполнено, только вот разве тебе нужно именно это? Ты хоть знаешь, как правильно обращаться с книгой?

– Тётя, ну почему ты думаешь, что я хочу сделать именно это? Может, я карету новую попросить хочу или лошадь? – усмехнулся Альберт.

Эверинн указала пальцем на шляпу.

– Ты рос у меня на глазах, а я очень наблюдательна. И каждый раз, совершая что-нибудь грандиозно-глупое, ты вот так же мусолил в руках шляпу. Подумай над моим предложением насчёт Себастьяна и забудь о Книге… Хотя бы на время.

– Я всё-таки хочу её увидеть, обещаю, место верховного джарта просить не стану, – Альберт отложил шляпу, – я просто столько лет мечтал об этом, хочу проверить, как это работает. Попрошу что-то мелкое.