Глава 14. Спустить пар

Эти дурацкие бумаги сведут меня с ума.

Со стеклянной палочки капают чернила, оставляя кляксу. Пару секунд смотрю на расползающееся пятно, а потом откидываюсь в кресле и с наслаждением сжигаю испорченный документ. Прямо на столе, и плевать на всё.

Хочется спалить к орочьей матери и все остальные документы, и подписанные, и ещё нетронутые, вот только ни хрена это не изменит.

Наша грёбаная империя останется такой омерзительной, потому что, как говорится, рыба гниёт с головы. А все отчёты, которые заполняю я и куча других, лишь убеждают всех и нас в том числе, что эта грязь – норма.

Закрываю глаза и снова вижу шпильку, сидящую на полу почти голышом. Клянусь, у меня в тот момент в голове что-то страшно хрустнуло и явно сломалось, потому как накрыло двумя противоречащими друг другу чувствами, но описать их я могу только сейчас.

С одной стороны, почти животное стремление забрать, присвоить и подчинить, не спрашивая никого. Да и к чему, ведь забираю я своё.

Она моя, и я готов голыми руками вырвать трахею у того, кто попытается мне помешать. С другой, жажда защитить, ведь от этой девочки (моей девочки!) отказались все, а значит, кроме меня ей больше не на кого полагаться. Оба этих чувства слились в такую ярость, что клеймо на плече до сих пор побаливает как от серьёзного ожога.

А ведь ничего такого не случилось. Жирный боров успел на неё только слюней накапать, но это же вопрос времени. И я сильно сомневаюсь, что в следующий раз клеймо меня сдержит. И на риск подохнуть наплевать.

Впрочем нет. Если я умру, его безумию конца не будет.

Ну и что делать?

Резко выпрямляюсь и открываю глаза. Нет, со мной явно не всё гладко. Слишком много мыслей, эмоций. То, что подавляется с раннего детства. Меня учили в месте, в котором о сегодняшней академии даже мечтать не смели. Тяжёлое время после кровопролитной гражданской войны.

В учебниках истории писали, что наши враги пустили свои корни в самое сердце императорской семьи и сожгли её изнутри, но, как обычно, верить таким книгам можно лишь наполовину.

С нами, детьми, оставшимися без родителей в этот период, не слишком считались, рано пришлось повзрослеть. Из вариантов будущего, кроме военной карьеры, была только нищета, а впоследствии смерть.

У очевидного выбора были последствия в виде специально разработанной печати, ограничивающей силу, чтобы исключить повторения резни. Новая армия подчинялась императору даже если заразилась преступными идеями.

Сейчас клеймо ставят только тем, кто входит в личную охрану императора и элитные отряды, а адептов в академии не дрессируют, как было во время моего взросления, а поддерживают в интересе к разным сферам, желании задавать вопросы и поиску ответов на них.

Жаль только, что цветник не спрашивают. Они единственные, кого, как и меня когда-то, не спрашивают о желаниях.

Так, в пекло. Нужно размяться, это всегда прочищает голову.

Отхожу к книжному шкафу, вдавливаю внутрь некоторые тома и открываю проход, ведущий к жилым комнатам. Расстёгиваю камзол, вхожу в тренировочный зал. Здесь есть вешалка, комод со всем необходимым для переодевания, оружейная стойка.

Снимаю рубашку, обувь, оставляю только штаны. Из комода достаю шнурок, стянуть волосы, и чёрную повязку из плотной ткани. Пока делаю подобие причёски, выбираю длинный меч с односторонней заточкой и лёгким едва заметным изгибом. Выглядит он легче, чем есть на самом деле, но для тренировки так даже лучше.

Выхожу в центр комнаты. Передо мной большое витражное окно. Закрываю глаза повязкой, оставаясь наедине с мыслями, медленно выдыхаю, сосредотачиваясь на потоках внутри и вокруг себя.

В горле теплеет как после глотка чего-то крепкого, от кончиков пальцев вверх по рукам тянутся тёплые нити. В районе груди они спутываются в большой клубок вместе со внутренней энергией. Не только у цветника есть возможность соединять внешнее с внутренним, но, к сожалению, большую часть доступных мне умений блокирует печать на плече.

Поднимаю меч перед собой и кладу на клинок ладонь, наполняя металл теплом, а после делаю короткий взмах. Слушаю, как лезвие рассекает воздух, и слежу, чтобы звук был не глухим, а звенящим.

Шаг, второй, поворот. Каждое движение будто звенья цепи перетекают из одного в другое.

Завязанные глаза позволяют отсечь лишнее, сосредоточиться на других органах чувств. Слухе, запахах, ощущения кожи и, конечно, магии.

Отрабатываю плавность переходов. Со стороны это похоже на танец, у каждого он свой, как и магия, которая играет в нём немалую роль. Пожалуй, это то, ради чего я всё ещё занимаюсь академией. Мне нравится наблюдать, как адепты развиваются и формируют собственный почерк в этом непростом занятии.

Обострившийся слух улавливает шорох из коридора. Дверь не закрыл? Ну и пусть. Если что-то важное, позовут. Если нет, оставят на столе бумаги. Выполняю ещё несколько связок, последний выпад с росчерком выходит медленнее, чем нужно, так что я повторяю его ещё дважды.

Слышу шаги, совсем рядом. Тяну носом воздух и снова ошибаюсь с шагом. Апельсин и корица?

Ну всё, поплыл.

Мысли разом вышибает из головы. Я возвращаюсь в исходную стойку и, выпрямив спину, снова поднимаю меч перед собой, параллельно полу. На выдохе веду вдоль клинка ладонью, закрепляя на нём язычки пламени. Теперь металл горит, а мне сложнее думать о любопытной девчонке, не побоявшейся заглянуть туда, куда её не приглашали.

Что, смотришь, любопытная? Да, чувствую, что не уходит. Теплеет на душе. Пока она поблизости, спокойнее. Могу контролировать, помочь, сберечь.

Шаг, поворот, взмах по диагонали снизу вверх. К свистящему звуку металла добавляется ощущение тепла и всполохи искр, которые то и дело касаются кожи, но не причиняют вреда.

Впору посмеяться над собой, ведь приём, который удаётся через раз, неожиданно выполняется безупречно и точно.

Воздух раскаляется. Чувствую, как на коже собираются капли. Раз уж мне так хорошо сегодня всё даётся, почему бы не попробовать ещё один приём? Совершенно бесполезный в бою, но вызывающий бурю эмоций на каких-либо светских мероприятиях.

Да, шпилька, не только тебе приходится выполнять странные просьбы в присутствии императора.

Повернувшись спиной к окну, вскидываю меч над головой. Левая рука сжата в кулак и прижата к груди над солнечным сплетением.

Выпускаю собранный клубок магических нитей и придаю ему форму дракона. Он взлетает к потолку, утягивая за собой шлейф пламени, и делает полукруг. Мне его не видно, но красота самого плетения не уступает тому, как он должен выглядеть.

Выполняю пару восьмёрок мечом и когда дракон оказывается за мной, раскидываю руки. Огонь врезается мне в спину подобно волне, а после исчезает, оставляя запах дыма и сухой горячий воздух.

Стягивающий волосы шнур не выдерживает жара и рвётся. Вместе с ним ослабевает и узел повязки, так что я стряхиваю её, небрежно мотнув головой.

– Что такое, шпилька? У тебя ко мне какое-то дело?

Девчонка держится за дверной косяк так, будто опасается, что кто-то схватит её за ноги и утащит. Сглатывает и облизывает губы. После этого движения я чувствую, что в комнате и правда жарковато.

– Я… Эм…

Инга пугается и краснеет. Старается смотреть мне в глаза, роняет взгляд, снова поднимает, резко отворачивается в сторону коридора, которым пришла. Суетится вся.

– Прости, я тут… – мысли никак не укладываются у неё в голове. – У нас занятия закончились. Ты сказал про отработку, вот я и…

Свожу брови. Это я так долго разминал мышцы, что уже вечер настал?

– Ладно, пойдём. Сейчас схожу в душ и займусь тобой, – усмехаюсь я и иду к стойке, забрать вещи и вернуть на место меч.

Понимаю, как это звучит, бросаю взгляд на Ингу, но та очень внимательно изучает штукатурку на противоположной от меня стене.

Когда я подхожу, она мягко отходит, выпуская меня из зала, а затем идёт следом по коридору. Не то чтобы я был сильно против, но… что она делает? Будто зачарованная. Или просто играет со мной?

Доиграется же. Ей лучше не знать направление моих мыслей.

Вхожу в спальню, не останавливаясь, кидаю рубашку и камзол на кровать и вхожу в ванную. Инга следом, растерянно осматриваясь. Замирает только на пороге и ловит мой взгляд. В груди сразу теплеет, но я всё же озвучиваю вопрос:

– Шпилька, ты мне спинку хочешь потереть?