– Я? На Амаранте? – Он положил телефон на стол экраном вниз. – Нет, я туда не собираюсь. Я здесь по делу. Зачем мне плыть в место вроде Амаранте? Что я там забыл?

Видимо, она неправильно его поняла. Неважно. Но его ответ задел Виржини, и ей захотелось оправдать свое – их – решение, объяснить, почему так рвется в место, которого она еще не видела, но которое уже ее зацепило.

– Ты шутишь, да? А как же красота? Природа, покой, время? Проверка на самодостаточность, испытание изоляцией? Да хотя бы просто приключение?

Витор изучающе посмотрел на нее. Плевать, если ее слова прозвучали наивно, – по крайней мере, никто больше не думает о том мотоцикле. И вообще она действительно верит во все это, какой бы романтической банальностью это ни казалось со стороны. Она взглянула на Терезу. Та наблюдала за тем, как Витор наблюдает за Виржини.

– Я слышал, что сейчас на острове ничего нет, – сказал Витор. – Вам нужно как следует подготовиться.

– Мы подготовились, – сказал Джейк.

– Ничего страшного, что не будет привычных удобств, – сказала Виржини. – Мы понимаем, что придется чем-то жертвовать. – Для убедительности она подалась вперед. Вся усталость рассеялась. – Но оно того стоит. В конце концов, за все лучшее в жизни приходится платить.

Наступила пауза, Виржини чувствовала, что Витор взвешивает ее слова, оценивает.

– Совершенно верно, – произнес он наконец и отсалютовал ей бокалом, будто решив, что ему нравится, когда ему бросают вызов.

Тут в другом конце ресторана снова возникло движение. Байкеры вышли из кухни и с хозяйским видом направились к мотоциклу. Витор отсалютовал бокалом и им. Они его проигнорировали. Водитель сел первым и, когда за его спиной мотоцикл оседлал тощий пассажир, завел двигатель. Заднее колесо вильнуло, и они умчались прочь.

Через несколько минут после того, как малайцы уехали, Витор сунул телефон в карман и встал:

– Что ж, мне надо разобраться кое с какими делами. Спокойной ночи. – Он поцеловал Виржини в обе щеки и пожал руку Джейку.

Виржини, слегка разомлевшая от вина, наклонилась к Джейку, провожая взглядом эту загадочную пару. Мягкие замшевые мокасины Витора не издавали ни звука, пока он вел Терезу через двор, и тишину нарушало только пение цикад в пандановых зарослях.

10

– Жаль, что они не плывут на Амаранте, – сказала Виржини, когда они вернулись на «Путеводную звезду».

В салоне было душно, как в парилке, она сняла блузку и села на верхнюю ступеньку трапа, надеясь поймать немного воздуха.

Джейк, чистя зубы, вышел из санузла. Его голова оказалась вровень с ее бедрами.

– Почему? – спросил он с полным ртом пены.

Она поерзала на ступеньке, противоскользящая поверхность царапала бедра.

– Похоже, они приятные люди. Тереза, конечно, довольно молчалива, но, может, она вылезла бы из своей скорлупы, если бы мы узнали ее поближе.

Джейк попытался ответить, но хоть и запрокинул голову, чтобы говорить сквозь зубную пасту, она разобрала только невнятное «Пвавда?». Он поднял палец, вернулся в санузел, и она услышала, как он сплюнул, а затем скрип ножного насоса, когда он ополаскивал раковину.

– Правда? – Он вышел, вытирая рот полотенцем. – Приятные? Мне так не показалось.

– А как тебе показалось?

Он перебросил полотенце через плечо, как пиджак, и принял позу фотомодели.

– Видела эти мокасины? Сколько, по-твоему, они стоили?

– На мой взгляд, они ему идут.

– Неужели? – Джейк насмешливо приподнял бровь. – Он и впрямь красавчик. Признаюсь, я бы тебя не осудил.

– Да я не в этом смысле. – Какой же он клоун! Виржини потянулась вниз, сдернула с его плеча полотенце и набросила ему на голову. – Я имею в виду, что если он хочет потратить восемьсот евро на пару обуви и может себе ее позволить, то почему бы и нет?

Он снял полотенце и по-боксерски накинул на шею.

– По многим причинам, не последняя из которых – это преступление против моды. А как насчет практичности? Замша – на лодке? Ну-ну, удачи. Что не так со старыми добрыми шлепанцами за пять фунтов?

Она рассмеялась и спустилась по трапу.

– Напомню тебе об этом, когда в следующий раз ушибешь пальцы на ноге. – Когда она сорвала с его шеи полотенце, он поймал его за другой конец и притянул ее к себе.

– Малыш (это ласковое прозвище Джейк сразу дал ей), нам больше никто не нужен. – Он уткнулся носом ей в шею, и Виржини почувствовала запах мяты. – Нам достаточно друг друга.

На следующее утро, когда они заправлялись топливом, оформляли документы на выход из порта и делали последние звонки домой, катамаран Витора все еще стоял на якоре в бухте.

– Ты ведь будешь осторожна, да? – спросила мать.

В Лондоне было очень поздно. Виржини не хотела нарушать режим матери.

– Буду, не волнуйся. Позвоню тебе, когда снова появится сигнал.

– И когда это случится?

– Месяца через три. – Она отсчитала вперед. – Ух ты, уже в новом году!

Виржини снимала швартовы, когда, шлепая сандалиями по бетону, подбежал тот самый портовый чиновник, что оформлял им разрешение на Амаранте.

– Мисс! – крикнул он, размахивая над головой ксерокопией выписки. – Ваши бумаги. – Она завела швартов на утку и подождала, пока чиновник подойдет поближе. – Разрешение на выход из порта, – пояснил он, дыша так глубоко, что рубашка натягивалась на животе. Виржини впечатлило, что ему удается бегать в шлепанцах без задников. Он снова взмахнул документами: – Очень важные. Вам понадобятся в следующем порту.

– На Амаранте?

– Не Амаранте. – Он погрозил пальцем. – Говорю вам, на Амаранте нет таможни. После, после.

– Простите. Я пошутила.

– О, очень смешно, мисс. – На солнце Н. Ахмад казался гораздо менее суровым, чем у себя в кабинете.

Джейк вышел на потопчину, чтобы посмотреть, что происходит.

– Проблемы?

– О нет, сэр. Просто вы забываете эти бумаги. – Когда он отдал их Виржини, его внимание привлекла «Санта-Мария».

– Красивая, правда? – сказала она. – Вчера вечером мы познакомились с владельцами. Очень приятные люди. Хотя и не захотели плыть с нами на Амаранте.

– Нет, – ответил он, – они плывут на Анжуан^[21]. Очень плохое место.

Похоже, Н. Ахмаду не нравилось нигде, кроме Порт-Брауна. Виржини сложила документы пополам.

– Вам еще что-нибудь от нас нужно?

Взгляд чиновнка по-прежнему был устремлен на «Санта-Марию».

– Сэр?

– Нет-нет. Это все. – Он отмахнулся и полез в карман за телефоном. – Плывите.

Пока они запускали двигатель, отвязывали кранцы от висящих на цепях покрышек и отшвартовывались, чиновник стоял на пристани, разговаривая по мобильнику. Когда «Путеводная звезда» отошла от причальной стенки, он отвел телефон от уха.

– До свидания! – прокричал он, жестикулируя так, будто пытался ускорить их отплытие. – Попутного ветра!

– Попутного ветра? – крикнула Виржини в ответ. – Где вы этому научились?

– Мне это научил английский моряк. Для удачи. Попутного ветра!

Когда они миновали последних рыбаков и остались только море, небо и горизонт, Виржини разделась до бикини и позволила ветру сдуть с ее кожи пот. Северо-восточный муссон был устойчивым, и паруса надулись, креня набирающую скорость «Путеводную звезду». Какой восторг – обуздать ветер, знать его силу и все же держать его под контролем, какая свобода – распоряжаться своим собственным замкнутым мирком в гармонии с погодой, течениями и фазами луны!

Натяжение приподняло ненадежный зажим фок-шкота. Виржини, нагнувшись, вернула его на место, прижала ладонью, а затем встала у штурвала рядом с Джейком. Позади них перо руля взбивало воду в густую пену, шипела кильватерная струя – она обожала этот звук всегда, еще с семейных каникул в детстве. Филипп, как и она, продолжал ходить под парусом, а вот сестры позволили взять над собой верх морской болезни. К счастью, ее саму почти никогда не укачивало. Она вдохнула полной грудью. Ветер в волосах и бескрайний синий простор. Никаких забот, только наслаждение плаванием; ничего позади – во всяком случае, ничего важного, – и все впереди. Будущее и все, что оно принесет.

Она лениво задумалась, сложилась ли бы жизнь по-другому, если бы, когда Джейк впервые заговорил о том, чтобы купить лодку и уплыть, она отказалась. Он мог бы не сделать предложение так скоро, и, возможно, сейчас они уже не были бы вместе. Не то чтобы она ждала предложения, вовсе нет, но Джейк был таким… заразительным – вот подходящее слово. Когда они только познакомились, он мило стеснялся, хотя сейчас это прошло, и как же он ее смешил! Виржини улыбнулась, вспомнив утро после того, как она переехала в его квартиру. Он водил пальцем по россыпи веснушек на ее руке, затем схватил ручку и стал соединять точки, притворяясь, что это созвездия. «Большая Сковородка, – говорил он. – Пучеглазая Золотая Рыбка». Потом нарисовал фигуру, похожую на настоящее: «Кассиопея». Прекрасная гордая царица, вознесенная ввысь и навеки заключенная в ночном небе. Она откинула одеяло, чтобы поискать небесные узоры на его теле, и в конце концов оба обессилели от смеха и покрылись каракулями.

Жить с Джейком легко. Не нужно волноваться, дотягивает ли она до стандартов и проходит ли проверки, о которых даже не подозревала. Ничего общего с тем, что было с Тома. Поначалу она пыталась успокаивать себя: она молода; Тома знает, что лучше; отец не свел бы ее со своим лучшим клиентом и не поощрял их брак, да еще при такой разнице в возрасте, если бы они друг другу не подходили. Надо было прислушаться к своей интуиции. Слава богу, Джейк совершенно не похож на Тома, в их отношениях нет того удушающего чувства.

Только доверие, взаимное уважение и любовь. И много-много страсти.

– Чему ты улыбаешься? – спросил Джейк.

– Так, ничему.

Джейку нравились рассветные вахты, Виржини же предпочитала первую половину ночи. Закаты и восходы на этой широте наступают быстро, смотреть особо не на что. Лучшее световое шоу начинается, когда в усыпанном звездами небе повисает ковш Млечного Пути. Она сделала несколько снимков на телефон, но они либо смазались, либо запечатлели черную пустоту – ничего общего с реальностью. Она все равно не смогла бы их выложить в Сеть – их лодка уже была далеко за пределами зоны действия сигнала.

Тепло было все время, и ей хватало бикини. Мелкие морские брызги – нет, даже зефиры соленой воды, слишком легкие, чтобы по-настоящему их почувствовать, – время от времени орошали ей руки, шептали у самых ушей, оседали на губах. Огни Порт-Брауна остались позади уже несколько дней назад, однако ритуал окончания дня и прощания с людьми, мыслями и заботами она переживала по-прежнему остро. Хотя анемометр «Виндекс» стабильно показывал скорость ветра пятнадцать узлов, по ночам стихал даже шум волн и ветра и такелаж был неподвижен. Океан будто отходил ко сну.

Джейк ушел в каюту, чтобы вздремнуть перед вахтой, и тусклый красный свет лампы на штурманском столе был уютным, как детский ночник. Если не считать трехцветного фонаря на топе мачты, единственным источником света были приглушенные приборные панели, и когда Виржини смотрела на них, а затем на темный океан, перед глазами плыли негативы электронных чисел, отпечатавшихся на сетчатке.

Странно подумать, что дома сейчас середина дня. Если сегодня будний… А будний ли? Она отсчитала назад до Порт-Брауна. Да, сегодня среда. Значит, сейчас учителя и их ассистенты, вероятно, водят от одного ее экспоната к другому стайку школьников, а те прижимают к витринам носы. В Лондоне мама пропалывает сад, бросая пучки сорняков в корзину, которую всегда держит под рукой. Папа… ну, либо работает над очередной картиной, либо торчит в табачной лавке. Брат и сестры – она достаточно хорошо знала их распорядок, чтобы определить каждому из них конкретное место или занятие.