* * *

Тем временем Смуге и Анджею Вильмовскому пришлось задержаться в Александрии гораздо дольше, чем они рассчитывали. Смуга собирался попросить о помощи в выполнении своего задания одного из здешних друзей, но тот, увы, отсутствовал и должен был вернуться лишь через несколько дней.

Знакомый англичанин два дня водил их по Александрии – городу с длинной и богатой историей. Нареченный Александрией по имени основателя, Александра Македонского, он являлся столицей страны в период правления династии Птолемеев^[56] и римлян и самым крупным после Рима городом империи. Александрия, насчитывавшая в ту пору свыше миллиона жителей, быстро становилась одним из центров греческой, а затем и христианской культуры. Здесь располагалась знаменитая библиотека, здесь был построен самый старый в мире научный институт, Мусейон, здесь перевели на греческий язык Ветхий Завет, здесь, наконец, размещался один из старейших центров раннего христианства, славящийся своей школой богословия. Распад Римской империи и возвышение Константинополя сильно подорвали авторитет Александрии, а окончательный удар нанесли захватившие ее арабы в 642 году.

Все эти сведения Патрик буквально впитывал в себя, он оказался способным и любознательным парнишкой.

– Александр Македонский – это тот, что завоевал весь мир, – не без хвастовства заявил он, – я знаю!

– Но в Африке, сразу после завоевания, он чуть не погиб. Когда ему сказали, что в Ливийской пустыне в оазисе Сива, в одном-двух днях дороги от Мемфиса, находится знаменитая святыня с оракулом, он, будучи человеком суеверным, тотчас же туда отправился.

– Как бы я хотел увидеть пустыню! – вздохнул Патрик.

– Любая пустыня, а уж тем более Ливийская, таит массу опасностей. Не миновали они и Александра. Царь и вся свита сбились с пути, попали в песчаную бурю.

– Со мной бы не заблудились, – снова похвастался Патрик, – я знаю, где север и где юг.

– Безусловно, – улыбнулся рассказчик, – жаль, что тебя с ними не было. И все-таки проводники отыскали дорогу. И когда царь попал в оазис, с озерами и пальмовыми рощами, с пресноводными источниками, он ощутил себя словно в раю.

– Но теперь Александрия снова обрела прежнее могущество, – напомнил Смуга.

– Верно, но в 1788 году, когда здесь высадилось войско Наполеона, воины увидели рыбацкое селение с шестью тысячами жителей. Чуть ли не тысячу лет город считали исключительно источником для добывания строительного камня.

– Даже трудно в это поверить, – поразился Смуга.

– К Александрии вернулась ее былая слава во времена создателя современного Египта, прозванного «Наполеоном Востока», Мухаммеда Али. В 1819–1820 годах он велел заново прорыть канал, соединявший древний порт с западным рукавом Нила. По нему переправляли хлопок – главное богатство Египта.

Патрика восхищало здесь все, включая и небольшой богатый каменный дом, где они расположились. Жилище находилось на Эль-Хурии – построенной несколько лет назад современной улице, пересекающей город с востока на запад. Эта улица считалась выдающимся достижением британских и итальянских архитекторов. Вдоль нее возвышались пятиэтажные здания в стиле модерн. Особенно Патрику понравилась выложенная мрамором лестница. У нее были такие замечательные перила! Ехать в лифте, нажимая на кнопки и корча рожицы перед зеркалом, мальчику не нравилось, поэтому он лихо съезжал по перилам, не обращая внимания на ворчливого консьержа, который каждый раз, когда путешественники покидали порог дома, высовывал голову из своей комнатушки. Патрик всегда опережал Вильмовского и Смугу, пользовавшихся лифтом.

Мухаммед Али Египетский (Мехмет Али-паша) (1769–1849) – правитель Египта. Основал одноименную династию, которая правила в Египте до 1952 г. (юридически до 1953 г.). С 1798 по 1801 г. участвовал во Франко-турецкой войне в Египте в качестве командира военного отряда. Пришел к власти в 1805 г., воспользовавшись восстаниями в Каире (в 1804 г. – антимамлюкское, в 1805 г. – антитурецкое), и стал турецким султаном Махмудом II пашой и хедивом Египта.

Когда Патрик заснул, утомленный впечатлениями первого дня в Александрии, друзья смогли поговорить серьезно.

– А мы-то собрались отдохнуть, – разочарованно произнес отец Томека.

– Я всегда был за активный отдых, – рассмеялся Смуга, – и мои друзья всегда мне в этом здорово помогали.

– Ты имеешь в виду Томека и Новицкого…

– Верно, но прежде всего тебя, Анджей, твою настойчивость, твой здравый смысл. Впрочем, вы можете… или ты можешь отказаться.

– Ох, Ян, Ян! Да вы же мне покою не дадите. Ни Салли, ни Томек, ни Новицкий.

– Ну, я-то как раз все понимаю. Однажды ты участвовал в чистейшем безумии^[57], а то, что я предлагаю сейчас, и близко не так ужасно.

– Да я бы так не сказал. Речь ведь о деньгах, – стало быть, игра пойдет по-крупному. И еще этот мальчишка. Как с ним быть?

– Я уже об этом подумал. Надо отправить его домой, мы этим О’Донеллам кое-чем обязаны. Это ведь благодаря им мы смогли организовать экспедицию в Африку.

– Что в Африке началось, пусть в Африке и закончится, – вздохнул Вильмовский.

– Началось это в Австралии, Анджей, не забывай, – поправил Смуга. – Ладно, значит, берешь парнишку с собой.

И они снова вернулись к волнующей их теме.

– Говоришь, Ян, что ты познакомился с лордом-коллекционером в Бразилии уже после нашего отъезда. – Вильмовскому не терпелось суммировать все услышанное от Смуги. – Лорд разыскивает человека, у которого он покупал разные предметы для своей коллекции, даже не спрашивая, каким образом этот человек стал их собственником. И ты ради него готов заняться этим делом?

– Не только ради него, – ответил Смуга. – Лорд, пусть он и не всегда в ладах с законом, все-таки человек, до безумия влюбленный в Египет, он финансировал многие археологические экспедиции. Да и тебе, Анджей, прекрасно известно, что правовые нормы, регулирующие вывоз из этой страны античных ценностей, лишь только появляются. Но речь сейчас не о лорде. Меня заинтриговала сама загадка, связанная с одним из его приобретений, я тебе уже говорил. Кто, когда и, прежде всего, зачем это сделал?

– Ты отдаешь себе отчет в том, что собрался искать иголку в стоге сена?

– Да, я долго размышлял над предложением лорда и уже собрался было отказаться, но нам до сих пор всегда везло. А Томек – тот вообще дитя, которое родилось в рубашке…

– Уже не дитя, а взрослый женатый мужчина, – поправил друга Вильмовский.

– Тем более! Счастье ему не изменяет! – согласился Смуга. – Я еще раз перечислю свои доводы. Во-первых, как мне кажется, речь идет не об одном человеке, а о целой организованной банде. Это обстоятельство уже дает нам немалый шанс. Надо поискать какую-нибудь утечку информации. Во-вторых, краденое, поступившее из Долины царей, появилось на европейском рынке сравнительно недавно. А в-третьих, у меня здесь, в Египте, немало знакомых людей, которые могут нам помочь.

– Ах, Ян, где только у тебя нет приятелей, – вздохнул Вильмовский.

– К тому же эта неожиданная встреча на корабле. Оказывается, поисками «нашей» банды преступников и контрабандистов занимается и британское правительство.

– И тебе непонятно почему?

– Нет! Но надеюсь узнать, когда мы пойдем в каирское консульство.

Однако следующие дни они, к великой радости Патрика, провели, осматривая достопримечательности. Вильмовского со Смугой тоже было чем удивить. В особенности им понравилось у колонны Помпея с каменным сфинксом. Указав на нее, Смуга обратился к Вильмовскому:

– Ее распорядился возвести в 204 году император Диоклетиан^[58] в ознаменование взятия города.

– Метров тридцать в ней будет, – прикинул Вильмовский.

– Да, именно так.

– Вижу, тебя чем-то заинтересовал этот памятник.

– Конечно. Не знаю, заметил ли ты эти веревочные лестницы, ведущие наверх?

Вильмовский присмотрелся:

– Точно, есть, только с другой стороны.

– Как бы ты отнесся к небольшой прогулке наверх?

– Надеюсь, ты говоришь не всерьез.

– Почему?

– Я же не моряк в отличие от Новицкого.

– Он бы влез на колонну без всяких лесенок, – пошутил Смуга.

– Так ты на самом деле собрался наверх? – недоверчиво переспросил Вильмовский.

– Почему бы и нет? – не сдавался Смуга. – Стоит навестить родные места.

– Ты что, уже бывал когда-то на верхотуре? – поразился отец Томека.

– Ну, как бы сказать, – ответил Смуга, – всего раз, но все-таки… Как экстравагантные путешественники, мы могли бы даже пожелать, чтобы нам туда подали обед.

– Кто бы его туда притащил?

– Еще несколько лет назад ближайший ресторан специально держал официанта-верхолаза.

Вильмовский недоверчиво покачал головой, однако направился вслед за другом. Вдруг их окликнул чей-то голос.

– Слышал? – спросил Вильмовский.

Смуга огляделся:

– Как будто кто-то кричал.

Они прислушались, потом до них отчетливо донеслось:

– Дядя! Сюда! Сюда!

– Это Патрик! Где он… – начал Смуга и умолк.

– Это я! Это я! Здесь, наверху! – Мальчишка махал взрослым руками с верхушки колонны.

– Черт бы тебя побрал! – выругался Смуга. – Что его туда понесло? Слезай сейчас же!

Мальчик радостно помахал им рукой, потом присел на краю колонны, спустив ноги вниз. Друзья подбежали к веревочным лестницам. Однако первое, что бросилось мужчинам в глаза у подножия колонн, была надпись: «Подъем по лестнице запрещен».

Тем временем Патрик уже спускался. Вильмовский слегка, потом посильнее потянул лестницу, желая проверить ее крепость. Болты, на которых она крепилась, слегка шатались. Заметив это, Смуга обеспокоенно крикнул:

– Патрик! Осторожнее!

Мальчик необычайно ловко передвигался по лестнице. Ему оставалось уже совсем немного, когда один из болтов вырвался из гнезда и лестница заходила ходуном.

– Боже! – вырвалось у Вильмовского.

Парнишка прижался к колонне и на мгновение замер.

– Дядя, не бойся! Я уже схожу.

И беспечно соскользнул на землю.

Смуга отер пот со лба, лицо его было суровым.

Они тут же вернулись домой, где по-мужски поговорили с мальчишкой. Тот, разумеется, клялся и божился, что исправится… Однако уже на следующий день носился по убогим, узким, грязным улочкам неподалеку от ведущих свое происхождение с римских времен выдолбленных в скале подземных многоэтажных катакомб Ком-эш-Шукафа. Излишне говорить, что его постоянно приходилось искать.

Однажды как-то днем Смуга объявил, что его друг вернулся и они могут его навестить. По словам зверолова, в 1891 году группа влюбленных в свой город и в его историю жителей Александрии с помощью итальянских архитекторов основала Греко-римский музей, где были собраны экспонаты далекого прошлого: статуи, различные фигурки, портреты, надгробия, саркофаги, надписи и в особенности монеты. Большей частью эта группа состояла из молодых людей, которые после обстрела города в 1822 году и перехода власти в Египте в руки англичан искали способ выразить свои патриотические чувства. Эта же группа несколько месяцев назад основала Александрийское археологическое общество. Смуга узнал об этом из письма, полученного в Лондоне.

Общество размещалось в здании позади музея. Когда они вошли, Смуга спросил:

– Господин Абир Шекейль на месте?

– Мудир^[59] в кофейне, – ответил курьер, – сейчас я за ним схожу.

– Вот видишь, – вздохнул Смуга, – как повелось в этой стране. Приходишь на службу, вешаешь на крючок верхнюю одежду и направляешься в кофейню, а уже там ждешь посетителей.

Они прошли в большой зал с замысловатыми деревянными ставнями на окнах. Вокруг стояли витрины с древними скульптурами, монетами, папирусами. Стены были увешаны портретами исследователей античности. Смуга с Вильмовским с явным интересом стали рассматривать одну из витрин. Вдруг послышался гортанный голос:

– В чем дело?