– Пришлось уходить с боем, – кивнула сестра, и по ее щекам заструились ледяные синие слезы, испаряющиеся дымкой пара в жаркой ночи, – но Яма нас не предавал. Богиня Сарасвати ответила на молитву Пуластьи, когда тот заметил, что его сын изменился. Она объявила Яму изменником и приказала принести ей наши головы. Все случилось неожиданно, и хотя Яма с Виджаем были непревзойденными воинами, нападавших оказалось слишком много, чтобы суметь им противостоять. Яму ранили. Виджай остался прикрывать наш отход… Они… не просто его убили – поработили душу! Калки, мы должны спасти его!

Она быстро вскочила со своего места и уже стояла, вцепившись в его влажную от пота рубаху.

– Калки! Умоляю! Собери химер! Нам нужно обратно за Врата, нужно вернуть душу Виджая!

– Нет, – ответ слетел с губ раньше, чем он решил, что будет отвечать.

– Почему? – Ями отстранилась, чтобы окинуть его взглядом. – Ты… Ты хочешь ему отомстить за то, что он защитил меня?

– При чем тут это? Я не поведу химер на верную гибель! За Вратами они не смогут сражаться в полную силу, не все из них так же сильно одарены, как ты или я. Что если векши решат поработить и их души? А потом еще повернут на беззащитный Ти Нагарам! Ты подумала обо всех этих людях? О Киране ты подумала? Хочешь заставить меня убить еще одного ребенка?

Ее голова дернулась, отрицая сказанное им, потом опустилась вниз, так и застыла на долгое время. И неестественность этих движений натолкнуло Калки на мысль, что сестрой что-то управляет. Богиня Сарасвати? Вряд ли. Тогда бы Агни не преминул объявиться, но он предпочел молчать. Значит, что-то еще…

– Яма передал тебе свою силу?

Ответа не было, а когда Калки решился переспросить, Ями коротко кивнула, потом подняла голову и умоляюще посмотрела ему в глаза.

– Калки, пожалуйста! Пожалуйста, спаси Виджая! Векши все равно вскоре пройдут через Врата! Мы можем встретить их здесь, а потом…

– Нет. Я же сказал, что не поведу химер на верную смерть. К тому же векши не смогут пройти Врата, если ты их закроешь.

На мгновение ее глаза вспыхнули ярче, а потом она с силой толкнула его в грудь, правда, без применения магии. Бросила короткий взгляд на спящий дом, щелкнула пальцами и растворилась в ночи. Вряд ли после отказа Ями послушается, значит, в ближайшие недели две стоит ждать в гости векшей. Или уйти раньше…

Город в алых праздничных гирляндах и Священных Кострах был красив, как огненный цветок, и гудел, как улей. Люди пели в домах, на улицах и на главной площади, куда еще не поднялись жрицы реки, чтобы станцевать и спеть гимны богам и победителям. Да, они верили в победу, ведь Калки столько реинкарнаций правил ими, и жизнь их становилась все лучше и лучше. Только Ратан был недоволен, что не сможет воочию увидеть закрытие Врат, и не возмущался открыто лишь потому, что его город при любом раскладе оставался в безопасности.

Его недовольство и перешептывания с охраной и другими воинами стали отличным подтверждением химерам, будто Ратан затеял переворот в Ти Нагараме и даже сумел подговорить часть жителей выступить против Калки. Проведшим в жестоких сражениях почти семь осеней не хотелось воевать со своим народом, который они защищали все эти годы. Позже, когда Врата действительно закроются, химеры во главе с Калки вернутся в Ти Нагарам и призовут Ратана к ответу, сейчас же им стоит воспользоваться праздничной суетой и покинуть город, уведя в безопасное место свои семьи, чтобы они не стали жертвами чужих наговоров и злости.

Калки не боялся, что его обман будет раскрыт. Химеры, хоть и сражались вместе с людьми Ратана, последних недолюбливали, как и те химер, обладающих существенным преимуществом в виде магии. Сам Ратан не единожды обмолвился, что хотел бы управлять таким крупным городом как Ти Нагарам. Да, затем он добавлял, мол, векши испортили ему торговлю и, значит, перекрыли рост для родного города, но слова эти для химер всегда звучали неубедительно. Они же стали поводом для Калки начать подозревать союзника в недобром, пусть тот столько осеней никак не проявлял себя, хоть были моменты, когда мог бы. Просто хитрый Ратан знал, что химеры и Калки – единственная преграда между ним и векшами. Кто знает, как бы тот поступил в иное время.

Оставаться, чтобы посмотреть, что произойдет после реального закрытия Врат, Калки не собирался. Для Кирана и нового дитя, которого сейчас носила Пунита, требовалось спокойное место для взросления, чтобы они смогли возмужать и обзавестись собственными семьями. Калки уведет их в безопасное селение подальше отсюда, о котором не знали даже химеры, а значит, и векши не найдут. Чтобы провернуть это, он объявил, что в полночь в одиночестве отправится к Вратам, дабы проверить, как все прошло. Никто, даже Ратан, не посмеет нарушить покой Пуниты, и до утра их не хватятся.

Потому он без страха шел вместе с семьей по улицам Ти Нагарама, приветствуя и благословляя его жителей, зажигая Священные Костры рядом с риши. И взгляды людей почти всегда были полны благодарности, когда они смотрели на Калки, но никогда, если вдруг переводили его на Кирана или Пуниту. Люди помнили, что мальчик умирал, и не понимали, почему он здесь с ними живой и веселый. А еще они знали, кого охранял Гириш, пока Калки отсутствовал в городе, и им не нравилось, что лечившая их Канта исчезла вместе с воином. То ли еще будет, когда исчезнет сам Калки.

Ратан со своими людьми ждал на главной площади, где уже собрались жрицы и музыканты, а храмовые риши уже пели протяжные гимны реке. После они перейдут на гимны Агни, и к ним присоединятся музыканты, и еще немногим позже запоют жрицы и закружатся в своем искрометном танце, призывая Калки зажечь главный Священный Костер на площади, завершив тем самым празднества. Но пока лилась только жалобная песнь-причитание риши, Ратан прошел сквозь толпу зевак к Калки и, приблизившись вплотную, негромко заявил:

– Я хочу вместе с тобой попасть к Вратам, чтобы лично убедиться, что они закрыты.

Калки смерил его изучающим взглядом и решил ограничиться кивком – спорить не хотелось, тем более обещание все равно не придется держать.

– Вот так просто? – удивился Ратан.

– Ты знаешь об опасности и решил рискнуть, не вижу причин останавливать – все равно не послушаешь. Но ты прожил жизнь, а в родном городе оставил нескольких сыновей, значит, можешь себя не щадить.

– Неужели твоей силы не хватит на нас двоих?

– Не знаю, – Калки пожал плечами. – Врата, как и Изначальное Пламя, разделяющее миры, созданы из тел богов. Нам, смертным, даже находиться рядом тяжело, что уж говорить о таком масштабном событии, как закрытие Врат?

Ратан не ответил, скосил взгляд на бледную Пуниту, беззвучно читающую гимн вместе с ришами. Калки проследил за его взглядом и вздохнул. После вмешательства Канты, жена и впрямь ничего не помнила о случившемся на берегу реки, а может и больше. Она покорно ложилась с ним в кровать, но словно бы отключалась в эти моменты, отчего быстро наскучила, и когда другая жрица подтвердила, что Пунита ждет ребенка, вместе они только спали. Впрочем, у него имелось много других дел, и раз Пунита не плакала, не болела, а наоборот вновь стала послушной женой, следящей за домашним хозяйством и заботящейся о Киране, Калки почти не обращал на нее внимания.

– Утренняя тошнота аппетита не добавляет, а без пищи откуда взять сил? – пояснил он для Ратана. – Жрицы обещают, что скоро пройдет.

Чужие слова заглушили вступившие музыканты, но кивок подтверждал, что Ратан за дочь скорее рад, чем переживает. Это хорошо, значит, не кинется их провожать, особенно если направить его в другую сторону. Калки склонился к его уху и прокричал, стараясь перекричать музыку:

– Ждите меня у северного выезда из города. Я проведу нас с помощью магии и, даст Агни, до рассвета управимся.

Ответом был новый кивок.

Праздник еще продолжался, но Киран очень вовремя начал зевать и капризничать, благодаря чему Калки смог увести их с Пунитой домой раньше намеченного времени. Конечно, не все это одобрили, ведь нетавум должен был до последнего оставаться со своим народом, но никто не посмел ему возразить. Может, еще и пожалели, что ему приходится отвлекаться на больного ребенка и беременную жену, чтобы род продолжил существовать, и реке было куда возвращать души родственников, а после и самого Калки. Да, последнее он поставил своей целью по возвращении из Авекши, но правда крылась и в том, что народ давно стал ему безразличен, и ритуал, проведенный Ямой, не сумел этого изменить.

Вещи они собрали заранее: одежда на первое время, немного еды, остатки сомы для Кирана. Оставалось дождаться, пока Пунита переоденется в гагра-чоли, более удобные для путешествия. Переодевалась она медленно, и чтобы не раздражаться понапрасну, Калки вышел во двор и окинул взглядом все еще празднующий город. Песнь-восхваление Агни доносилась даже сюда, вызывая в душе непрошенную грусть по старым временам, когда были живы люди, которых он любил всем своим отсутствующим ныне сердцем. И словно чтобы оборвать поток воспоминаний, вышедший вслед за ним Киран ухватился ледяными ладошками за руку.

– Что случилось? – Калки машинально потрепал сына по волосам и наклонился, собираясь поднять, но отшатнулся, заметив подернутые белесой пеленой глаза мальчика.

– Не бойся, – сказал Киран. Или нечто его устами. – Я не причиню вреда ни тебе, ни ему, хотя ты заслуживаешь наказание за убийство моей жрицы, бывшей невинной.

– Река? – он забыл, когда в последний раз удивлялся, но прежде богиня никогда не говорила с ним через других, она ни с кем так не говорила.

Мальчик кивнул.

– Канта служила не тебе. Ее зелень была сродни магии векш, значит…

– Ошибаешься. Канта усердно молилась и помогала многим страждущим, отчего и я, и Агни наделили ее своими дарами, которые, смешавшись, позволили ей исцелять других.

– Но цвет!..

– Ты не слушаешь. К тому же Киран тоже мог объединять дары до того, как ты его проклял.

Из-за напоминания внезапно нахлынула злость, и Калки непроизвольно сжал пальцы и тут же разжал, вспомнив, что держит в руке ладонь сына, которому не хотел навредить.

– О чем ты хотела предупредить? – грубо спросил он, пытаясь успокоиться.

– Он идет. Тот, кто убил Рамеша твоими руками. Он идет уничтожить Ти Нагарам.

«Пусть, – подумал Калки. – Пусть идет, теперь это не моя проблема».

А в груди начинала закипать знакомая ярость, и задремавший было монстр принялся требовать выйти навстречу Пуластье, выжечь его приспешников «Стеной Огня», самого же векша долго и жестоко пытать, чтобы тот не сразу умер и прочувствовал всю ту боль, что и Калки, когда убил сына.

– Он хочет забрать жизнь Кирана за случившееся с Агастьей.

– Он его не получит. Я его остановлю, – руки снова сжались в кулаки, но теперь они сжимали пустоту и зарождающееся в ней пламя.

Пунита вышла к ним весьма вовремя. И Калки вместо того, чтобы сломя голову нестись разбираться с Пуластьей, решил сначала увести семью в безопасное место. Выбор дался ему тяжело, и монстр внутри негодовал, сыпля болью воспоминаний о былых потерях. Только вот новые раны не исцелят, скорее наоборот, потому Калки прошел в дом, забрал сумки и, приобняв за плечи Пуниту, поднявшую на руку Кирана, телепортировался подальше от города и Врат.

Дальше он призвал стаю огненных псов, больше и сильнее тех, что использовал для нападения. По возвращении из Авекши он много думал, как еще защитить сына, если самому придется его оставить. Псы на роль охранников подходили идеально и, казалось, обладали разумом, как будто к их созданию приложил руку не только Калки, но и Агни тоже. От бога станется, но так было даже лучше – так больше верилось, что они спасут Кирана от любой напасти.

Калки поднял сына и усадил на одного из псов.

– Держись крепче, хорошо?

– Хорошо, – мальчик, улыбаясь, закивал – для него все происходящее казалось веселой игрой.