– Не разрешаю, – морщится Аяно. – Тебя никто не держит. Собрание окончено, на сегодня свободны. Иди ешь в столовую.

– В сталавай тока жаринай. Али сыруй хател.

– Тогда иди ешь в курятник.

Правда, Аяно не знала, где майор его найдет, но за Крокодила не волновалась. Мутант был прирученный. В отличие от Артема.

Но Али таки остается. Невиданное дело, чтобы у Крокодила любопытство пересилило зов желудка.

Наконец бойцы выходят из раздевалки.

– Скоморох, – подзывает Аяно своего верного ветерана.

По нему не видно, что майор переодевался – та же черная боевая экипировка. Та же древняя маска с прошивками.

– Артем наглеет, – подступив ближе, тихо говорит японка. – Проучи его хорошо. Не жалей. Совсем не жалей. Покажи ему суровые будни русского спецназа.

«И вовсе не за темляк! – отгоняет подполковник навязчивую мысль. – И не за то, что меня лапал, обдавал запахом своим свежим и стойким, краснеть заставил… Просто дисциплинарная работа».

Скоморох опускает голову, тело его застыло и напряжено. Странно, не похоже на майора. Только в Египте Аяно видела его таким. Когда их накрыло кумулятивной струей.

– Слушаюсь, командир.

Бойцы ступают на песок арены, с тихим жужжанием врубаются барьеры. Мальчишка в синей спортивной форме ухмыляется в сторону Аяно. Он расслаблен и не проявляет даже капли волнения.

Рефери машет рукой и оба поединщика встают в центр песочного квадрата. Аяно слышит короткое перечисление правил: бой до сдачи или пока один из участников не сможет продолжать, затем бойцы расходятся по противоположным углам. Рефери отступает за щит и оттуда командует:

– Бой!

Скоморох резко приседает, вцепляется руками в усыпанную песком землю. Вздох удивления разносится по «зорям».

– Ух ты! – удивляется Ясна. – Неужели он сейчас врубит Египетскую казнь?! – рыжая девушка оборачивается к японке. – Аяно, мальчика же пережует!

– Кусо! – подполковник кусает губу. – То есть дерьмо!

Она срывается к рефери. Кричит приостановить поединок, но звуки ее голоса тонут в громком скрипе. За барьером вспыхивают прозрачные нити света. У Аяно колет в висках – отдача сошедшего с ума течения энергии.

Вспышки молний. На арену обрушиваются белые, как соль, глыбы льда вперемешку с горящими кометами. Взвывает буря. Песок, да и сам воздух, вспыхивает оранжевым пламенем. Щиты натужно стонут под ударами всех первородных стихий.

Девушка замирает, пытаясь разглядеть в ревущем безумии Артема. Щиты сдерживают цепную реакцию. Теперь поздно снимать барьеры – иначе их всех накроет. Безумие циркулирующей над ареной области живы распространится на весь спорткомплекс.

Не зря именно Скоморох заместитель Аяно. Тогда в Каире он спас весь отряд. Разнес минометную батарею вместе с исполинской пирамидой. После Каира эту неконтролируемую технику и прозвали Египетской казнью.

– Командир, отойди от щитов! – подбегает Ясна, оттягивая японку за плечи обратно к отряду. – Уже поздно!

Бледная Аяно позволяет себя увести, не отрывая глаз от арены.

– Что же ты наделал, Ском, – шепчет она. – Он же еще ребенок.

Жива пропитывает весь мир. Сигналы через нее передаются быстрее скорости света. Таким и образом и обрел неуязвимость Бессмертный – через живу он имеет прямой доступ к, так называемому, Банку памяти Вселенной. Даже расщепленный на атомы, он может восстановить себя с нуля.

Скомороха же жива считает за своего. Купаясь в ее потоках, майор способен проходить сквозь материю. А еще смещать русла энергетических рек. Приводить в бешенство течение силы. Выжить в колоссальном катаклизме способен только неосязаемый Скоморох.

За щитами безумствует освобожденная энергия. Грохот и раскаты грома, рычащий рев и шипение магмы, звуки цунами и стон земных недр. Тысячи бурь в одном клочке пространства.

– Кадавр**, – выдыхает Салада. – Подходящий позывной.

**/ лат. Cadavre – «труп», «мертвое тело».

– Не торопись, – вдруг говорит Слепой кот, в его затемненных круглых очках пляшут отблески взрывов. – Я чувствую вектор движения. Он, как ледокол, режет все на своем пути. А сам путь направлен на Скомороха.

– Да ладно! – Ясна вытягивает шею. Несколько секунд молчит. А потом ахает. – Вижу! Прет как танк. Неужели так можно идти?!

Аяно, не стесняясь, прижимает ладони к горящим щекам. Сейчас она не жестокий убийца – просто пораженная девочка.

За щитами все вокруг рвется, а Артем шагает, как заговоренный. Не сгибаясь, спокойно. Взрывы камней и ледяные всходы то и дело его закрывают, чтобы через мгновение снова явить целым и невредимым.

Это обман зрения. Просто сон. Его должны были вырубить сошедшие с ума собственные «колодцы». Нельзя так быстро догадаться отрубить от внешнего потока свои каналы. Да и не каждый на это способен.

«И как такого переучить? – Аяно сглатывает. – Он сам сейчас Скомороха переучит. Скомороха, который самый сильный из нас. Скомороха, которого арабы прозвали человеком-армия».

– Так есть идея насчет позывного? – Ясна тоже раскраснелась, захваченная зрелищем. Наэлектризованные рыжие кудри растрепались, глаза горят.

– Есть, – признает Вендиго с явной неохотой. Благодаря шустрой регенерации шишак на волосатой морде уже разгладился.

– Как? – Аяно вздрагивает, когда новый взрыв накрывает Артема, но он, резко дернув в сторону, избегает гигантского красного цветка.

Огромный йети вздыхает:

– Мужик.

***

Размялся я еще в раздевалке. Связки растянул, шпагат поделал. Готовился хорошенько побегать за Скоморохом. Он ведь неосязаемый, что он мне сделает – думал я….

А вот надо было вспомнить, что нахожусь в долбаном спецназе. А Скоморох – долбаный руководить группы долбаных ликвидаторов.

Нет, вообще я не дебил. Предполагал крутые рукопашные навыки, эффектную акробатику ассасина и пару тузов в рукаве навроде того, что Бригантину майор, пускай хоть и сам без доспеха, но как-нибудь да пробьет.

Но такого я не ожидал. Ледяные горы, ревущие кометы, бурлящая магма. Вокруг кипит борщ катаклизмов. Я охреневаю.

Вот так и пара тузов. Настоящий концертный рояль, блин. И, похоже, Скоморох его ни хрена не контролирует.

Пространство вокруг искажается, выделывая светопредставление под стать моей битве с Градгробом. Вдобавок сходит с ума суперчакра. Срочно обесточиваю ее и вырубаю от греха. Чувствую, саммовцу на моем месте уже пришел бы нокаут. Своя же сила бы и жахнула.

В центре арены бухает пол, проваливаясь. Шурша, тонны песка стекают в открывшиеся разломы. Хорошо, что зал на первом этаже. Никого внизу не придавит бетоном.

Пока Отвод выручает – брызги лавы и мерцающие черные шары летят мимо, но от вылупившегося из-под ног смерча пришлось отпрыгнуть. "Глаза Жамбы" вовремя подсветили образующийся энерговсплеск. Потом кислотная гидра метит в голову – уклоняюсь.

Ловко лавирую по не обрушившимся плитам. Запах озона бьет по ноздрям, мелкие разряды пробегают по коже. Быстрый кульбит вправо – и место, где только что стоял, разрывает молниями. Животная чуйка спасла за миг до поджарки.

Шаг назад – перед глазами вспыхивает фонтан огня. Обегаю гигантский столп, как вдруг из-за стеклянного кургана выбегает Скоморох. Град железных игл прошивает его насквозь, не причиняя вреда. Неосязаемость включил, конечно.

Мы сталкиваемся лицом к маске. Вокруг буря, но мне плевать. Не думал я, что в первый день в отряде грохну своего командира. Что же, зато заслуженно.

– Ты в сознании? – удивляется Скоморох и получает кулаком по вырезанному рту.

– Как видишь.

Майора отбрасывает в ледяную скульптуру. Он в ней тонет, как привидение. Я сразу же врубаюсь пальцами в неровную белую стену. Развожу руки. Хруст то ли льда, то ли костей майора, то ли всего вместе сопровождает движение глыб. Лед поддается и расходится. Разделенный на две половины торос демонстрирует ползающего на четвереньках офицера.

– Здрасте, командир, – пинаю Скомороха по ребрам.

Теперь это точно хруст костей. Сломанной игрушкой-ниндзя майор падает без сил.

– Я… х-х-х… шел к тебе, – кровь вытекает из вырезанной улыбки.

Вверху проносятся молнии, исчезая вдали, как снежок, пущенный по льду.

– Не сомневаюсь, – наклоняюсь и цепляю его за волосы. Поворачиваю лицом к себе. – Чтобы наподдавать лежачему?

В глубине круглых отверстий блестят бусинки слез. От боли. Все ребра ему перемешал.

– Кха-кха… Чтобы сделать неосзязаемым, – выдавливает майор.

Я задумываюсь. Неосязаемость гарантирует выживаемость в этом аду. Неужели, правда, хотел спасти?

– Почему?

– Ты мой солдат, – хрипит Скоморох. – Мой человек. Я в ответе за твою жизнь.

Ого. Прямо как в песне: «ты сердце не прятал за спины ребят».

– Щас расплачусь от благодарности, – разглядываю я надвигающиеся зарницы. Скоро накроет. – А зачем вся эта солянка?

– По-другому мне тебя не победить, – разъясняет «батяня комбат», а крови на маске все больше. – Ты оборзел… кхе-е-е-е… надо поставить на место, сопляк чертов, иначе на задании группу угробишь.

Врет? А я откуда знаю. Но если грохну, а он на самом деле «дядя честных правил», то обидно за мужика. Хотя мне больше жалко терять его силу. Столько демонюг можно положить этими фейерверками! Такой подрывник мне и нужен. Только без командирских замашек и послушный как тюлень в дельфинарии. Что ж, будем приручать.

– Ты никогда не победишь меня, – говорю. – Но сегодня и не проиграешь. Ничья типа.

Молчит, только на подбородке кровь пузырится от хриплых вдохов. Косит недоверчивым взглядом.

– Ага, – киваю. – За все надо платить, Петрушка. Кое в чем ты грандиозно ошибся, – я набираю воздуха в грудь для отменного спецэффекта. – ЭТО. ТЫ. МОЙ. СОЛДАТ.

Мы близко, да еще смотрим друг на друга в упор, и псих-буря почти вся достается майору. Яка заставляет его прилично вздрогнуть.

– Строй из себя и дальше отца-командира, – дергаю за маску ближе, заглядываю в полные горячих слез глаза. – Даже подыграю тебе, шут. Но всегда помни этот миг. Миг твоей бесполезности. Твоя неосязаемость против меня – говно. Твоя супербуря – херня собачья. Твоя жизнь – мой подарок. Никогда больше не дерзи мне. ТЫ. ПОНЯЛ. МЕНЯ?

Гордость не позволяет ему согласиться. Но и помирать не хочется, поэтому выплевывает:

– Формальные условия…кхе…приемлемы. Я тебя не строю, даю свободу, взамен ты не подставляешь команду. В битве ничья.

Вспышки сверху заставляют его поднять глаза на опускающееся на нас красное солнце.

– Переживешь свой катаклизм? – спрашиваю.

Скоморох кивает.

– Могу и тебя сделать неосязаемым, – он лежит без сил, но раз сказал, что не помрет, пусть держит слово. Иначе достану с того света – и в морду дам. Теперь его сила – мое оружие. – Если ты, видимо, снимешь свою защиту.

– Неа, – отмахиваюсь. – Тогда выйдет, что я сдался. Сколько еще будет шуметь?

– Час-два. Пока пласты улягутся, пока русла восстановятся. За это время арена убьет любого в ней.

– Хорошая тренировка, – ухмыляюсь. – Ну тогда погнали.

Весь мир погружается в блестящий поток огня вперемешку с росчерками черных молний. Огнеупор оберегает от жара, но его, конечно, не хватит. Слишком много кругом опасностей. Запускаю суперчакру, но не подрубаю ее к каналу живы. Сколько осталось в ней энергии – столько и трачу на доспех.

Животная чуткость и ловкость, "глаза Жамбы", Отвод, двойной щит, регенерация. Я готов. Чудовищный ландшафт обрушиваются на меня. Бросаюсь навстречу буре. Снопы молний проносятся мимо. Хватаю руками кислотную гидру, странное полуразумное создание, и в два рывка рву на части.