– Ах, как я об этом мечтаю! – Она воздела руки, будто бы взывая к божеству. – Вы, наверное, решили, что мы тут ужасно отсталые без электричества и водопровода.

– Вовсе нет, во многих частях Британской Индии та же ситуация, – возразила Первин и покосилась на Колина. – Просто в Британской Индии все решения принимает правительство. А в Сатапуре это прерогатива княжеской семьи, не так ли?

– Да. – Колин, который пока так еще и не сел, слегка покачнулся, будто не устояв на протезе. – Именно им принадлежат земля и все водоемы – так что, даже если бы Мехта захотели построить электростанцию на свои средства, им бы это не удалось.

– У меня по этому поводу вопрос. – Вандана кокетливо надула губки. Потом похлопала по пустому стулу с собой рядом и продолжила: – Садитесь-ка поближе. У меня к Колину вопрос из области географии – это же его специальность. Ведь водопад возникает из-за слияния множества ручьев, верно?

– Ну, чтобы ответить, географа не нужно! Это и ребенку ясно, – снисходительно заметил Родерик.

Вот он, значит, какой. Первин бросила на него леденящий взгляд в отместку за неуважение к Вандане, он посмотрел на нее с полным безразличием.

– Ручьи вытекают из водоемов, которые находятся к северу от Сатапура, – принялась рассуждать Вандана. – Не означает ли это, что вода не является собственностью правящего семейства? А значит, мы можем ее использовать по своему усмотрению?

Родерик сжал губы в тонкую линию.

– Не могу сказать. Прецедентов пока не было.

– А что вы скажете как юрист, Первин? – Колин пристально глянул ей в лицо. Это льстило, но и смущало: юристы всегда осмотрительны, если их вынуждают делать заявления на публике. С другой стороны, Первин представилась возможность показать Эймсу, что они с Ванданой не просто безделушки на камине.

– Тут все неоднозначно, – начала Первин. – Можно, конечно, пойти в суд и заявить о происхождении воды, но на это есть очевидный контраргумент: на строительство на землях княжества требуется официальное разрешение. То есть добиться права на использование земли можно, но строить электростанцию все равно не разрешат.

– Это вопрос к юристу-мужчине, – подчеркнуто произнес Родерик Эймс. – Женщины ведь не могут быть барристерами, верно?

– На данный момент я работаю поверенным в Бомбейском президентстве, – ответила Первин. – И в королевских судах нет запрета на то, чтобы дела представляли женщины-юристы. Первая женщина-поверенный в империи, Корнелия Сорабджи, эсквайр, выступала в судах нескольких княжеств.

– Изумительно! – Вандана стряхнула пепел со своей сигареты в стеклянную пепельницу. – И поскольку мы как раз в княжестве, мы можем нанять вас в качестве адвоката.

Первин заколебалась. Перспектива выглядела довольно заманчиво, но назревал конфликт интересов.

– На данный момент я представляю Колхапурское агентство. Но могу вам потом кого-то порекомендовать.

– Вандана, а почему бы вам просто не попросить разрешения у премьер-министра? – вмешался Колин. – Вы ведь ему родня.

Первин навострила уши.

– Так вы принадлежите к княжеской семье?

– Да еще бы! – бодро подтвердил Язад. – Моя жена едва не вышла замуж за покойного махараджу. Вот только я покорил ее сердце.

– Он преувеличивает. – Нарумяненные щеки Ванданы порозовели гуще прежнего. – Я вовсе не из княжеского рода. Но у моей семьи всегда были связи во дворце, и в детстве я проводила там много времени.

Родерик, сидевший на просторном плетеном стуле, вытянул ноги. А потом заметил серьезным тоном:

– Существует поверье, что правители Сатапура якобы обречены на раннюю смерть. Поддержав эту традицию, миссис Мехта превратилась бы в очень молодую вдову.

Первин уже знала, что махараджа умер от холеры, а его старший сын погиб на охоте. Хочет ли Родерик Эймс сказать, что были и другие трагедии?

– Поверье необоснованное, – тут же вмешался Колин. – Младший брат покойного махараджи князь Сваруп живет и здравствует в собственном дворце.

– Равно как и на бомбейском ипподроме, – добавила Вандана и потушила сигарету в пепельнице на чайном столике. – Если этого плейбоя и ждет ранняя смерть, то разве что в форме самоубийства из-за карточных долгов.

Первин всмотрелась в Вандану – та сидела с прямой спиной, расправив плечи и слегка выставив вперед подбородок. Скорее готова подскочить с места, чем расслабиться за коктейлем. Первин подумала, что прямолинейность Ванданы можно использовать в своих интересах: выведать у нее подробности внутренней жизни дворца.

– А где нынче вечером ваши дети? – поинтересовался у Ванданы Родерик, и, хотя он улыбнулся, Первин показалось, что в словах его сквозит намек: негоже женщинам вмешиваться в дела за пределами собственного дома.

– А у нас их нет, – запальчиво ответствовала Вандана. – Парсы четко дали Язаду понять, что не признáют в наших детях единоверцев, да и мои родичи – если они еще живы – последовали бы их примеру.

– Трудно выживать в этом мире без поддержки родных, – негромко произнесла Первин, которой в язвительном ответе Ванданы послышалась скрытая боль. Она заметила, что сэр Родерик Эймс покраснел и поглубже уселся на стуле, как будто не ждал подобного ответа.

– Ну, если серьезно, нам и без детей забот хватает. – Язад положил ладонь Вандане на поясницу, дотронулся до ее кожи. – Мы с женой познакомились в Париже, где оба прекрасно проводили время. Пожили в Лондоне, отдыхать ездили в Швейцарию. Все время кочуем с места на место, настоящие бродяги. Не выйдет из нас хороших родителей.

– А я тоже бывала в Париже! – Первин улыбнулась, демонстрируя свою солидарность. Она же сама пострадала от парсийского брачного права. Юристы решили, что у нее нет оснований для развода с Сайрусом, а значит, она не может снова выйти замуж. Так что материнство ей светит только в таком вот виде – стать опекуном махараджи и его сестры.

Появился Рама с серебряным подносиком, на котором стояли напитки. Мужчины и Вандана взяли бокалы с золотистой жидкостью, видом напоминавшей виски. Первин покачала головой и оставила последний бокал на подносе. Ей не хотелось слишком уж расслабляться.

– Можно мне лайм с сахаром?

– Сию минуту. – Рама кивнул и исчез.

– Ах, какая хорошая девочка, – хихикнула Вандана и от души отхлебнула. Проглотив, она продолжила: – Любимые мои места в Индии – славное наше «Райское пристанище» и наше прелестное бунгало в Бомбее. В Бомбее мы живем рядом с клубом «Виллингдон». Я там играю в теннис и езжу верхом в Королевском конном клубе Западной Индии. Вы ни в одном из них не состоите в членах?

– Мы состоим в трех парсийских клубах, но не потому, что занимаемся спортом. Мистри слишком медлительны для тенниса, а вот тарелку с бараньим дхансеком опустошают запросто.

Все рассмеялись, кроме Родерика: он таращился на дно своего бокала.

– Что-то не так, дружище? – фамильярно обратился к нему Язад.

Инженер передернул плечами.

– На мою зарплату чиновника членство в клубах не оплатишь. Я из Харагпура, где посещение Клуба железнодорожников считается привилегией.

Первин расстроилась. Она вовсе не собиралась выхваляться и только теперь поняла, как могли истолковать ее ответ на вопрос Ванданы.

– Вот-вот! – Колин бросил на Родерика сочувственный взгляд. – Я такой же обделенный. Из всех индийских организаций я записан только в библиотеки: Сэссуна и Азиатскую.

– Но я слышал, что вы председатель клуба Азиатской библиотеки, – подмигнул ему Язад. – А это уже немало!

– Всего лишь соучредитель, – поправил его Колин, будто смущенный этой похвалой. – «Строители будущего» – группа индусов и европейцев, мы встречаемся каждые две недели, слушаем лекции ученых – в основном индусов, иногда англичан, бывает, что и представителей других национальностей. Разумеется, большую часть лекций я пропускаю из-за удаленного места службы. Но до меня доходят слухи, что клуб превратился в место дружеских встреч, на которых можно свободно высказывать свои мысли. Вы слышали про «Строителей будущего», Первин?

Она покачала головой, однако сама идея ей понравилась – напоминало клубы, в которых она состояла в Оксфорде. Впрочем, тот мир для нее давно канул в прошлое.

– Сегодня вечер особенный, ведь с нами Первин, – заметил Язад. – Вот если бы был фотограф, чтобы это запечатлеть! И куда они все деваются, когда нужны?

– Благодарю вас. – Первин была искренне польщена. – Кстати, у меня есть с собой фотоаппарат. Ничего особенного, простенький «Кодак».

– Можно сфотографироваться на западной веранде, там свет лучше. Поспешим! – Колин встал из-за стола и жестом пригласил всех следовать за собой.

Первин сходила за фотоаппаратом, а когда вернулась, все уже собрались. С веранды открывался отличный вид: с одной стороны горы, с другой – крыло гостевого дома. Из-под одного из кустов за ними наблюдал красавец Хануман, как будто они были актерами, дававшими для него спектакль.

– Ну, вставайте в ряд! – распорядилась Первин.

– А как же вы, Первин? Вся суть фотографии в том, чтобы запечатлеть ваш приезд! – воскликнула Вандана.

– И Роди тоже, – поспешно добавил Колин. – Ты почему не с нами?

– Ни к чему это. – Родерик Эймс стоял в нескольких метрах от Мехта и Колина. – При этом инженер уж как-нибудь управится с фотоаппаратом. Я с удовольствием вас сфотографирую.

– Но вы же тоже гость, мистер Эймс. Вы должны быть на снимке. – Первин отметила, что Мехта с ним почти не заговаривали, даже до его замечания по поводу водопадов. – Может, нас Рама сфотографирует?

Слуга неприметно стоял в тени веранды. На зов Колина он подошел ближе, Первин показала, как сфокусировать аппарат и щелкнуть затвором. Они приняли позы – Эймс скованно стоял справа от Колина, и вид у него был такой же недовольный, как и все это время.

Отвернувшись от него, чтобы посмотреть в объектив, Первин подумала, что инженер ведет себя довольно странно. Родерик родом из бенгальского города Харагпура, известного тем, что там изготавливали и ремонтировали поезда Британской Индийской железной дороги – выполняли эти работы в основном англо-индусы. Схема найма, использовавшаяся на железной дороге, вызывала сильное недовольство у стопроцентных индусов: им доставался один лишь неквалифицированный труд. При этом, поскольку у англо-индусов была своя сфера деятельности, они ею и занимались. Если Родерику удалось получить государственную инженерную должность, значит, он завоевал не одну стипендию и проявил исключительное трудолюбие. Причем там, где он учился, его скорее всего избегали белые и презирали индусы.

Сделали две фотографии, после чего группа распалась. Первин отнесла фотоаппарат к себе в комнату, вернулась и обнаружила, что все расселись на веранде вокруг карточного стола.

– Как вы собираетесь попасть во дворец? – поинтересовалась Вандана.

– В паланкине, если его починят. – Первин рассказала про поломку паланкина в Лонавале. – Хотелось бы, конечно, верхом.

Язад покачал головой.

– Рядом с гостевым домом местность нормальная, но дальше к югу в лесах довольно небезопасно.

– Ой, ну тебя, что ты говоришь! – резко оборвала его Вандана. – Вечно ты волнуешься по пустякам!

– Прошу вас, расскажите про этот лес. – Первин подалась вперед на плетеном кресле, которое ей было явно великовато.

– Там несколько раз видели каких-то чужестранцев. – Язад понизил голос и подпустил в него драматизма. – Возможно, их разыскивают власти Британской Индии. В лесу они живут, потому что там их никто не поймает.

– А есть надежные свидетельства их существования? – с сомнением спросила Первин.