Икчун раскрыл рот от удивления: он пока еще не знал об исчезновении ребенка. Обычно первые результаты аутопсии приходится ждать долго – как минимум две-три недели. Оно и понятно: судмедэкспертов мало, а работой их каждый день заваливают с головой. Но если дело признают особо важным, то можно подать заявку на срочное исследование, и тогда предварительные результаты тебе – по крайней мере, устно – могут сообщить в тот же день. Пропажа ребенка к такой категории дел относится однозначно. А если установят, когда были убиты супруги и куда девался ребенок, то по этим ниточкам, возможно, и все дело удастся распутать.

* * *

После того как тела увезли на экспертизу, Санъюн решил еще раз обойти место преступления по внешнему периметру. За все время работы в убойном отделе он впервые очутился в таком богатом доме: размах внутри ощущался уже снаружи. Дом был большой, квадратов на 600–700: не дом, а настоящий особняк. Ворота – точь-в-точь, как показывают в сериалах, – были высоченными, высотой чуть ли не в два этажа. За ними виднелся великолепный сад с высокими, ровными, выстроенными как по линейке соснами, за которым явно следили и тщательно ухаживали. В общем, место явно ошеломляло входящих, словно говоря с чувством превосходства: «Вам-то столько за всю жизнь не заработать». Если же ты заходил внутрь дома, то это ощущение лишь усиливалось: два надземных этажа, один подземный, восемь комнат, четыре туалета. Как и говорила домработница, на цокольном этаже располагалась лаборатория, разделенная пополам: одна половина была с богатым декором, домашней барной стойкой и дополнительными столиками для приема гостей; в другой громоздилось непонятное оборудование для экспериментов, различные исследовательские материалы и научная литература. Шкафы здесь, понятное дело, тоже были забиты битком, причем книгами с такими названиями, что нормальному человеку и разобраться-то было невозможно, о чем там идет речь. На столе у стены стоял компьютер с тремя мониторами, густо облепленными записками-стикерами – тоже сплошь со словами, значение которых Санъюн не мог понять. Дом, безусловно, был роскошный, вот только хозяевам не суждено было жить в нем долго, счастливо и умереть своей смертью.

– Черт, да у них сортир как у меня комната… – Чонман был тоже поражен масштабами.

В реестре значилось, что в этом особняке зарегистрировано несколько домохозяйств. Понятно, что в действительности это был частный дом, в котором проживала лишь одна семья, но площадь его была настолько велика, что он попадал в категорию объектов роскоши и, соответственно, должен был облагаться налогом по повышенной ставке. Однако всегда найдется способ – и не один, – чтобы обойти налоги. Например, если сделать снаружи отдельную лестницу якобы для другой семьи, живущей на втором этаже, то тогда при желании можно признать, что данная постройка занята двумя раздельными домохозяйствами. Про себя все, конечно, будут думать, что за недвижимость с рыночной стоимостью в 5,5 миллиарда вон надо платить соответствующий налог, но вслух никто ничего не скажет.

Все окна в доме выходили на юг. Из комнат и гостиной, располагавшейся на первом этаже, открывался прекрасный вид на сад. В глубине сада была обустроена парковочная площадка на четыре машины. М-да, вот у Санъюна в районе дела обстояли несколько иначе: там к концу рабочего дня прямо борьба шла за то, чтобы бесплатно поставить машину где-нибудь в закоулке. А здесь ни с работы сломя голову бежать не надо, ни на какие иные ухищрения идти, чтобы на час пик не напороться…

Инспектор вернулся в дом и посмотрел на стену справа, где в позолоченной рамке улыбалась вся семья. Интересно, когда было сделано это фото? Похоже, что не очень давно. У профессора Чхве был заметно выступающий лоб, на который спадала челка. Вид у него был задумчивый. На фото профессор сидел в безукоризненном костюме и в целом производил впечатление успешного человека. Рядом с ним скромно сидела жена. Казалось, что она сильно моложе мужа, хотя на самом деле они были ровесниками – обоим по 38 лет. Приталенное белое платье, очень идущее к ее стройной фигуре, и волосы, уложенные вверх, создавали изысканный элегантный образ. А между супругами стояла дочь. Если б не желтое платье, то ее можно было бы спутать с мальчиком: отчасти из-за очень короткой стрижки, но главным образом из-за бесстрастного выражения лица. Возможно, это просто камера давала такой обманчивый эффект, но ребенок казался не слишком эмоциональным.

Чонман увидел, куда смотрит шеф, и без лишних слов сообразил, о чем тот сейчас думает.

– Девчонку пока не нашли.

– Дорожные камеры?

– В процессе, пока отсматриваем.

– Как только поступят результаты вскрытия и станет примерно ясна дата и время смерти, сразу сделай распечатку звонков. Да, и когда криминалисты закончат, то доступ к месту все равно блокируй до тех пор, пока я не скажу.

– Будет исполнено! – Чонман в шутку отдал честь.

Санъюн повернулся на выход, подчиненный пошел следом.

– А насчет ребенка как думаете? Может, похитили?

Инспектор остановился, посмотрел на напарника. Девочка исчезла, оба ее родителя убиты. Если это похищение, то преступники обычно требуют выкуп, а тут у кого просить? Не у кого. Какой смысл тогда похищать? Да, дело обещает быть непростым… В любом случае сейчас самое главное – обеспечить безопасность ребенка.

Санъюн снял латексные перчатки, прошел через двор за ворота и постучал по стене с переговорным устройством.

– Звонил им?

Он показал на табличку с названием частной охранной компании. Если в доме устанавливается охранная система, то камеры должны быть установлены как минимум перед воротами, а также в гостиной или коридоре.

– Сейчас свяжусь.

Пока Чонман набирал номер, Санъюн огляделся на месте. Похоже, что от всей охранной системы одна табличка и осталась: камер не было ни на воротах, ни по периметру ограды, да и вообще нигде. Странно, ведь если дом находится под охраной, то обычно видеонаблюдение не бывает скрытным – наоборот, всем четко дают понять: «Здесь полно камер, даже не думай сюда лезть». Но загадка разрешилась очень быстро, когда Чонман с несколько недоуменным лицом оторвал трубку от уха.

– По просьбе владельца дома контракт на видеонаблюдение был расторгнут.

– Когда?

– Двадцатого числа этого месяца.

А сейчас было два часа ночи 24-го.

* * *

– Потерпевшие – супруги Чхве Чжинтхэ и Со Чжинъю, обоим по тридцать восемь лет. Чхве Чжинтхэ возглавлял клинику Хегван, Со Чжинъю была домохозяйкой.

Оперативный штаб расследования свел разные отделы полиции Йонина в одну группу, состоящую из 12 человек и работающую по двум направлениям: одни занимались убийством, другие – розыском несовершеннолетней. Выступить на коротком совместном брифинге поручили Санъюну, который подключился к расследованию дела на самом раннем этапе. На экране за его спиной появилось фото профессорской семьи. Санъюн нажал на кнопку пульта-презентера, слайд сменился, и на следующем фото были показаны тела погибших.

– У потерпевшего Чхве Чжинтхэ одним ударом острого предмета рассечено горло. Также имеется сквозное проникающее ранение в области живота. Установлено, что рана нанесена длинным металлическим мечом, владельцем которого являлся сам потерпевший. Судмедэкспертиза установила идентичность предмета, которым было перерезано горло, и этого меча. Далее – ладони…

Щелчок, смена слайда.

– На ладонях убитого имеются резаные раны. Можно предположить, что они были получены, когда тот пытался защититься от меча.

Следы длинных порезов и разодранный кожный покров говорили о том, что профессор, видимо, пытался дотянуться до рукоятки, но ладони соскользнули.

– Другие следы борьбы? – спросил начальник городского управления полиции.

– Отсутствуют.

По кабинету волной прокатились вздохи. Если других следов сопротивления нет, то получается, что долгой борьбы не было, а значит, велика вероятность того, что жертва и преступник знали друг друга, нападение было внезапным и убитый не успел толком от него защититься. Кроме того, орудие убийства – меч – хранился дома. Из этого можно было сделать два вывода: либо конфликт жертвы и убийцы возник спонтанно, а меч просто подвернулся под руку, либо же его изначально хотели использовать как орудие убийства – тогда получается, что преступник раньше бывал в доме и знал, что где находится. Санъюн подкрепил эти предположения еще одним фактом:

– Действительно, следов борьбы немного. А с учетом того, что в доме остались следы от носков, то есть преступник разулся, велика вероятность того, что жертва и убийца были знакомы.

На это все согласно закивали.

Нажатие на кнопку – и на экране появилась распечатка операций по платежной карте Чхве Чжинтхэ.

– На столе у убитого были обнаружены авиабилеты на Филиппины, время вылета – двадцать первого августа в двадцать три тридцать, дата возвращения – двадцать пятое августа. Пассажиром в них значится сам Чхве Чжинтхэ, билетов на имя Со Чжинъю не обнаружено.

– То есть он летел на Филиппины один?

Сидящие на брифинге задумчиво покачали головами.

Санъюн признал, что пока не может дать разъяснений, по какой причине убитый решил отправиться туда без жены, и продолжил доклад:

– Теперь о супруге.

На экране появился слайд с разложившимся телом Со Чжинъю. От одного только вида ее гниющего трупа многим стало нехорошо: присутствующих как из холодного душа окатило, и в кабинете воцарилась мертвая тишина. Глаза у убитой были раскрыты. Интересно, успела она увидеть, что случилось с ее ребенком? Когда-то в детстве Санъюн прочитал в сборнике мистических историй, что образ убийцы остается в глазах жертвы. Вот и теперь он не мог оторвать взгляд от ее глаз, словно пытаясь разглядеть в них преступника.

– В крови женщины были обнаружены следы лекарственного препарата золазепама, имеющего снотворный и седативный эффект.

– Смерть от передозировки?

– Эксперты утверждают, что нет. Смерть наступила предположительно от перегрева организма: в доме был включен бойлер, а кроме того, расстелено электроодеяло, так что температура в комнате превышала семьдесят градусов. Что касается дозировки лекарства, то хотя она и не была фатальной сама по себе, но вполне достаточной для того, чтобы пострадавшая не проснулась от жары. Эксперт-криминалист Са Икчун полагает, что в этих условиях хватило бы двадцати минут, чтобы наступила смерть от теплового удара.

– Не понимаю, зачем одного человека надо было насаживать на вертел, а другого запекать в духовке? – пробормотал инспектор Ко Ёнгон, тоже из убойного отдела.

Это замечание резануло Санъюну слух: так говорить об убитых, безусловно, не стоило. Но сейчас ситуация была неподходящей, чтобы устраивать по этому поводу перепалку, так что он сдержался и ничего не сказал.

Чонман робко поднял руку:

– Ее же специально так оставили, чтобы убить. Возможно, ее муж как раз в этот момент зашел, все увидел, и его за это тоже убили?

Шеф полиции остановил его:

– Давайте-ка пока воздержимся от версий, чтобы не формировать предвзятое мнение. Что-то еще?

– Дорожную камеру напротив дома проверяли? – задал вопрос Мун Чжухёк из отдела по делам несовершеннолетних.

– Да, мы получили запись. – Санъюн снова нажал на кнопку.

Изображение на экране дернулось, видео запустилось. Профессорский дом на нем был виден вполне отчетливо.

– Дата съемки – двадцать первое августа, время – двадцать три сорок две, то есть за два дня до того, как будут обнаружены трупы.