– Как ты знаешь, в моих отношениях с Артемидой был неприятный период, когда богиня отвернулась от меня. В эти дни мне всячески досаждала Гера. Тогда ты пыталась выяснить причину, почему так резко все поменялось в моих отношениях с Небесными, но я уклонялся от вопросов. Так вот, Артемида отвернулась от меня из-за Элизабет, – не вдаваясь в подробности я пересказал Ковалевской, что случилось в тот вечер, когда миссис Барнс впервые побывала у нас в гостях.

Когда я замолчал, Ковалевская молчала тоже, глядя на дым моей сигареты, уплывавший к открытому окну. Потом сказала:

– Елецкий, какой же ты дурак! Ты редкий дурак, ведомый своим членом. Иногда мне кажется, ты после того, как ты стал магом, в некоторых вопросах ты стал еще дурнее. Этот точно! Раньше, еще два-три месяца назад, ты не был так падок на девочек. Для тебя была только Айлин, и то большей частью как подруга и мое внимание ты пытался захватить, при чем так неумело. А сейчас тебя просто несет! Некоторые твои поступки просто невозможно объяснить рациональным умом!

Теперь уже молчал я. Наверное она права. Конечно, я – далеко не тот прежний Саша Елецкий. С ее точки зрения мои поступки глупы. И верно сказано: их невозможно объяснить рациональным умом. Но дело в том, что рациональный ум – это не более, чем свод правил и воззрений, иногда далеких от истины. Я не стал с этим спорить. Ольга Борисовна, видя мою отрешенную, грустную улыбку продолжила:

– Ну почему я должна тебя понимать?! Почему я должна всегда идти тебе навстречу?! Ты прямо весь царевич из себя, царевич с бесконечной эрекцией, а я должна под тебя подстраиваться?!

Мне кажется, она уже когда-то задавалась этими вопросами. И я ответил ей так же, как тот раз:

– Оль, потому что ты мудрая и добрая. Еще потому, что я по-настоящему люблю тебя, а ты меня.

– В общем так, при всей своей доброте, никакой Элизабет я не потерплю, – решительно сказала княгиня. – Хватит того, что я смирилась с Ленской. Я не буду запрещать тебе всякие неожиданные приключения для твоего основного органа мышления, потому что ты знаешь мое отношение к запретам. Как правило, из-за подобных запретов желания не стихают, а становятся еще сильнее. И потом… – она возвела глаза потолку и продолжила тоном будто читала мне лекцию: – Потом тот, на кого наложили запреты живет в нарастающем дискомфорте и в своем положении сначала подсознательно начитает винить всех вокруг. Но я хочу, чтобы ты сам научился отказываться от тех желаний, которые не слишком важны и могут навредить. Ты очень постарайся, чтобы эти твои дурацкие желания были лишь какими-то редкими случаями и главное не создавали проблем ни тебе, ни мне. Вот то что ты мне сейчас рассказал, создало проблему нам двоим. При чем огромную, едва не стоившую тебе жизни. Я не хочу, чтобы когда-нибудь такое повторилось.

– Оль, я тебя люблю. Я все больше убеждаюсь: ты – золотой человек. Как и твой отец. Мне кажется, что никто в этом мире не понимает меня лучше, чем ты, – я привлек ее к себе и поцеловал в нежно-розовую щеку. В щеку потому, что она как-то не вовремя повернула голову.

– Вообще-то, я тебя тоже не понимаю, – улыбка вернулась на ее губы. – И отнесись серьезно к моим словам. Я не просто так это сказала. Я могу многое прощать, но если ты будешь делать мне неприятно часто, то вряд ли это будет способствовать отношениям, к которым мы стремимся.

Что меня все больше удивляло в Ольге, так то, что в ней непостижимым образом сочетается капризность и терпимость. Я с легкостью принял ее условия, потому как они оставляли мне достаточно свободы, но и наглеть в этой свободе я не собирался. Оглядываясь назад на многие жизни, мне сложно вспомнить хоть одну девушку, которая подходила так же мудро к столь остро-эмоциональному вопросу. Ковалевская в этом отношении просто великолепна. Она не пыталась надеть на меня хомут, не пыталась загнать в те условия, в которых мне бы пришлось отказываться от своих мужских позывов. Оля лишь тонко воззвала к моей совести, повернула вопрос так, что мне придется ограничить себя в прежних вольностях. Да, еще в моей жизни Элизабет, возможно, будет ни раз или какая-то другая вместо нее, но я постараюсь, чтобы это случалось реже и не оставляло Ольге неприятных переживаний.

Примерно половину пятого мы с Ковалевской подъехали к Седьмой Имперской башне. Отправились туда специально на эрмимобиле – там был удобный подъезд сразу к торговым рядам, что занимали нижние ярусы башни. Хотя магазины здесь считались одними из самых роскошных, княгиня не любила их из-за наплыва людей, особенно иностранцев. К причалам Седьмой Имперской подходили не только трансконтинентальные дирижабли, но и большие пассажирские виманы из Европы и Азии. Часто бывало так, что торговые залы и коридоры наполнялись суетой, в которой сложно сосредоточиться на покупках нужных тебе вещей.

Однако сегодня нам повезло: широкие проходы и торговые залы не кипели от многоголосой толпы. Мы прогулялись по третьему ярусу, купили Ольге Борисовне туфли в каком-то новооткрывшемся индийском магазине, там же ее привлекла небольшая лавка с необычными духами и я с радостью купил ей изящный флакончик «Сады Шри-Ланки». Тогда я еще не мог знать, как много для нас будет значит этот остров в Индийском океане. Напротив, в уютном кафе мы выпили по чашечке кофе с пирожными и направились на четвертый ярус, где были длинные ряды с магазинами женской одежды. Витрины с платьями нашей имперской моды, соседствовали с яркими платьями из Америки, произведенными на мануфактурах ацтеков, был здесь большой выбор одежд из Азиатского союза и даже от наших заклятый друзей из Коварного Альбиона, славившихся очень качественным пошивом.

До посадки на «Западный Экспресс» оставалось менее часа, поэтому Ольге Борисовне пришлось поспешить с покупками. Я княгиню не торопил, но она сама, поглядывая на часы, довольно быстро выбрала скромное бежевое платье и бирюзовое, расшитое жемчугом. Облегчила мой кошелек на шестьсот пятьдесят рублей и наградила поцелуем. Я обожаю ее, когда она, словно маленькая девочка радуется такой ерунде как новая одежда. Княгиня была счастлива и уже не вспоминала неприятного события, связанного с моими шалостями с Элизабет.

Закончив с покупками, мы передали коробки и пакеты в курьерскую службу с поручением доставить их в наш гостиничный номер, а сами поспешили к колонне подъемника.

Майкл дожидался меня на террасе под причальными фермами. Правее почти пол неба уже заслонял огромный дирижабль с темно-синей надписью на серебристом, раздутом гелием теле: «Западный Экспресс – 4», мельче то же самое было написано по-английски. К другому причалу на несколько уровней ниже подплывало еще одно воздушное судно региональных пассажирских перевозок.

Я было обрадовался, что рядом с Майклом нет Элизабет, но она тут же выпорхнула из арки-прохода к ресторану. Румяная, отчего-то радостная. Быстрым шагом подошла ко мне с Ольгой и изобразила несколько небрежный книксен, адресованный, конечно, Ковалевской.

– Ваше сиятельство, Алекс много рассказывал о вас! Несомненно, вы – образец красоты и, верно, сама добродетель. Буду очень рада, если вы с Александром Петровичем станете парой, – проговорила баронесса, забавляя мой слух сильным акцентом, который она будто намеренно не желала исправлять.

– Спасибо, ваше благородие. Надеюсь, никакие обстоятельства не помешают мне и Александру Петровичу обрести семейное счастье, – почти без эмоций отозвалась Ольга и приняла приветствия от Майкла Милтона.

– Александр Петрович, можно в сторонку, – британец отвел меня к самому краю террасы, здесь почти никого не было, потому как вид на город скрывало переплетение стальных конструкций. – Вопрос такой… – продолжил Майкл, когда мы остановились, – я нашел еще кое-какую информацию. У некого виконта Джозефа Уоллеса есть свиток неизвестного происхождения, который скорее всего относится к Ключу Кайрен Туам. Вывод такой, потому что я видел фотографию того свитка. В верхней его части рисунок очень похожий на этот ключ. Причем в разных положениях. Свиток, насколько мне известно, никто не смог перевести, но вы же, очень сильны в вопросе перевода древних текстов, так что могли бы попробовать.

– Майкл, ты молодец. Очень интересная новость! Можешь добыть эту фотографию? – меня это известие в самом деле весьма взбодрило – не зря мы приехали проводить британца на родину.

– Фотографию добыть просто, но дело в том, что на ней сам текст свитка почти не различим. Слишком мелко и смазано. А как подступиться к этому виконту, я пока не знаю. У нас с ним нет общих знакомых, но… – Милтон замялся, явно не решаясь мне что-то сказать.

– Ты думаешь, что этот вопрос могут решить деньги? Если вопрос в деньгах, напиши мне номер лондонского счета – переведу необходимую сумму, – я повернулся к Ольге, стоявшей у решетки ограждения и слушавшей нас.

– Да, мне нескромно, говорить о деньгах, ваше сиятельство, – Майкл стыдливо улыбнулся, – вы и так слишком много делаете для меня. – Дело в том, что он – коллекционер, как и граф Чарльз Бекер, у которого сам Ключ. Такие вещи в Лондоне стоят очень дорого и чаще всего не продаются. Может удастся получить разрешение у виконта сделать фотографию хорошего качества за крупное вознаграждение. Попробую как-то это решить.

– И есть еще способ, который может потребовать гораздо меньше денег или не потребовать вовсе, – вмешалась Элизабет.

Мы все втроем с интересом повернулись к чеширской баронессе, которая загадочно улыбалась в лучах заходящего солнца.

Глава 5

Гармония света

Миссис Барнс отошла к самому краю террасы, опираясь на фигурную решетку посмотрела вниз, затем на подлетавший к северному причалу дирижабль. Это летающее судно было намного меньше «Западного Экспресса», дожидавшегося ее, но в лучах заходящего солнца оно казалось золотым и радовало глаз. А еще чеширскую баронессу радовала возможность принять участие в делах Алекса и Майкла.

– Ну, говори, Элиз! – первым не выдержал господин Милтон. – У нас мало времени!

– А что здесь говорить. Я хочу быть полезна Алексу, – баронесса повернулась ко мне. – С Джозефом я немного знакома, – она тут же отвела взгляд. – Хотя прошло несколько лет, думаю, он меня хорошо помнит, и я могла бы договориться с ним. Надеюсь, он пойдет мне навстречу. Неужели, ему будет сложным оказать такую мелкую услугу, как позволить сфотографировать этот чертов свиток? Ради этого я куплю самый хороший фотоаппарат, может даже «Harmony of Light». И мне будет легко объяснить Джозефу, зачем мне этот снимок. Скажу для моего любимого брата, который занимается научной работой, пишет статьи. Ведь в одной из статей Майкл Милтон может прославить малоизвестного виконта Уоллеса и его коллекцию. Кстати, он очень тщеславен.

– Да, я могу написать статью. Даже специальную статью в «A World Of Magnificent Antiquities» о коллекции древних свитков господина Уоллеса, – с готовностью подтвердил Майкл. И, едва выдавая волнение, спросил меня: – Что скажите, ваше сиятельство?

– Если миссис Барнс будет так любезна, почему бы не воспользоваться ее доброй помощью? – сказал я, видя на губах Ковалевской скептическую улыбку. – Предложение вашей сестры, господин Милтон, выглядит очень разумно. Условия прежние: я выделю необходимую, но разумную сумму, чтобы получить фотографию этого свитка в хорошем качестве.

– Алекс, я не потрачу ни пенса лишнего. Только то, что действительно потребуется, чтобы добраться до этого чертова свитка, – заверила баронесса, кокетливо поправляя прическу. – Как мы прилетим, постараюсь связаться с тобой через эйхос. Но сам знаешь, сейчас между Лондоном и Москвой связь такая же нехорошая, как и отношения. Если не выйдет, то пришлю телеграмму. Кстати, сразу напиши мне свой адрес, я его забываю.