Он проигрывал этот момент в воображении сотни, тысячи раз. Репетировал разные варианты Великого Признания с куклой, начиная с обычного «ты мне нравишься, очень» до киношного «ты – вся моя жизнь». Репетировал. Поэтому не ожидал, какие сильные чувства нахлынут, когда он взаправду это скажет, и какой вместе с ними придет стыд. Он покраснел до того, что на его щеках можно было жарить яичницу, а когда закончил, не осмеливался поднять на нее глаза. Так и пялился вниз, на песок. Он тяжело дышал, но Иви не издала не звука. Наконец Ховард взял себя в руки и глянул на нее.

Смотря прямо перед собой, она высунула язык и лизнула мороженое.

Его лицо упало, губы сами собой надулись. Однако он постарался не выдать своего разочарования, боясь оттолкнуть ее. Пытался придумать, что сказать, чтобы заполнить неловкую паузу, вызванную признанием, когда Иви сказала:

– Эй!

А потом тоже опустилась на колени и поцеловала его. Долгим сладким поцелуем, когда она заодно слизывала мороженое из уголков его рта.

Вдвоем они поступили в университет в Тайбэе: она на факультет медиа, он – на юридический. Сняли квартиру в Юньхэ и провели там семь лет.

Иви поцеловала его только для того, чтобы потом оставить. Она всегда опережала его на шаг. Ему было за ней не угнаться.

* * *

Иви начала собирать вещи, как только вернулась из Синьпу, и на третий день выехала из квартиры. Ховард сидел на полу перед пустым шкафом и плакал, а она обхватила руками колени в своем новом жилище наверху, уставившись на кучу картонных коробок.

Босс позвонил на следующий день. Иви забыла, почему взяла трубку, – может, ей надо было за что-то держаться, например за телефон. У нее появилась причина прожить еще секунду.

Звонил он вот почему: чтобы она открыла наконец чертову дверь. Приказ не очень-то запечатлелся у нее в мозгу, когда он повесил трубку. Телефон продолжал звонить, босс продолжал стучать – все сильнее и сильнее.

Иви потащилась к двери. А в следующий момент ее почему-то сбили с ног. Андре и Твиг поволокли ее на улицу. Босс, кажется, ругался – она не была уверена. Андре наморщил нос, когда подхватил ее под локти, но она не поняла, в чем дело. Иви не сопротивлялась. Она всегда была бойцом, но теперь полностью сдалась. Она воевала со всем миром – и, похоже, проиграла.

7

Трое мужчин затолкали Иви в седан.

В доме, где им предстояла уборка, не было лифта, а ступеньки оказались крутыми. Твиг, державший ее за ноги, наблюдал за тем, как Андре наполовину толкает, наполовину волочет девушку на пятый этаж. Вышло посложней, чем карабкаться по лестнице в небо.

Твиг сомневался, что это лучший способ исцелить или привести в чувство. Но босс стоял на своем: вернуть Иви на работу – единственный способ поставить ее на ноги. Переодеваясь перед ржавой металлической дверью в квартиру, Твиг наконец нарушил молчание.

– Может, дадим ей больше времени? Кажется, она еще не готова… Надо бы нам притормозить.

Он смотрел на Иви, сидевшую на ступеньке, и понимал, что больше оправдывается, чем наступает. Но Твиг не привык высказывать свое мнение, тем более идущее вразрез с мнением босса. Для него это было немыслимо. Андре отвлекся от переодевания и изумленно поглядел на коллегу.

Твиг всегда был просто хорошим парнем, державшим свои соображения при себе. Он делал, как ему говорили. Другие люди командовали им с самого детства. Он и сам это понимал, но не знал, как противостоять давлению, потому что в целом был неконфликтным. Просто смирялся и подчинялся приказам.

…Впервые Твиг увидел Иви на собрании по профориентации для старшекурсников, в ветреный осенний день. Потом они еще несколько раз виделись на похожих мероприятиях, но лишь обменивались случайными шутками. Твигу она казалась умной, острой на язык, перспективной студенткой, которая участвует в жизни факультета, но бо́льшую часть свободного времени тратит на подработки. Это было все, что он про нее знал.

Первый курс выдался неудачным. Ему заехали локтем в глаз на физкультуре, и осколки стекла от очков попали в веки и брови. Твиг долго лечился в разных клиниках, лежал в больнице. Но в группе, с которой он вместе писал курсовую, никто над ним не сжалился – его нагрузили еще и финальным отчетом. Он выкроил время, чтобы пойти на новогодний праздник – как на Таймс-сквер, только в пригороде Тайбэя – со своей девушкой, которая воспользовалась этой возможностью, чтобы порвать с ним прямо под украшенной елкой. На следующий день Твиг получил эсэмэску, где его уведомляли, что ресторан, в котором он работал посудомойщиком, закрывается. Неудачник, одиночка, безработный, почти слепой… Все это навалилось практически одновременно.

На вечеринке по случаю Дня зимнего солнцестояния, с хот-потом^[14] и вонтонами^[15] с кисло-сладкой начинкой, один из старшекурсников подшутил на Твигом насчет его неудач.

– Тебе и четырех глаз было маловато, – примерно так он сказал.

Шутка прозвучала пренебрежительно и недобро. Твиг придумал несколько ответов, но не смог произнести ни одного. Пытался улыбнуться, но уголки рта не хотели шевелиться, и, промучившись несколько минут, он встал и под шумок выскользнул на улицу.

Сидя на крыльце, он не смог даже смять в руке банку из-под колы.

Внезапно на коленях у него оказалась другая банка – ароматизированного тайваньского пива. Твиг в изумлении поглядел, как Иви садится рядом с ним, открывает другую, которую принесла для себя, и отпивает глоток.

– Вкус странный. Гадость. – Девушка высунула язык, нахмурилась и проверила на банке список ингредиентов, после чего развернулась и поглядела ему в лицо. – Что, ты больше не пьешь?

Покраснев, Твиг поторопился открыть банку, но ключ не поддавался.

– Тебе не обязательно делать то, что тебе говорят, мистер, – усмехнулась Иви. – Пей, если хочешь, а если нет, просто выкинь банку или верни ее мне.

Твиг повесил голову и ничего не ответил.

– Я их отчитала, этих идиотов. – Она махнула головой в сторону двери. – Но ты и сам идиот. Я все ждала, когда ты им ответишь. Пора бы тебе научиться стоять за себя.

– Я… Я не люблю ссориться, – пробормотал он. Очень тихо.

– Я тоже. – Иви кивнула. – Но у тебя есть выбор. Разве тебе нравится, когда Чэнь Кванвей говорит про тебя гадости перед всеми?

Он покорно потряс головой, очень медленно.

– Кому вообще нравится ссориться? Но ты можешь выбирать: сказать, что тебе не нравится, если тебе не нравится, сказать, что не всё о’кей, если не всё о’кей, и поучиться не пасовать, когда надо постоять за себя. Если ничего не говорить, другие так и будут потешаться над тобой весь остаток жизни.

Они оба замолчали. Красный как рак, Твиг совсем растерялся. Или застеснялся?

– Я просто… Я боюсь, что они… – Он запнулся, но Иви, кажется, его поняла и кивнула.

– Я тебя понимаю. В детстве я тоже боялась, что не буду никому нравиться. – Она сделала еще пару глотков. – Но примерно половина моих знакомых видели меня раздраженной, и, возможно, я не их любимый персонаж, однако со мной по-прежнему всё в порядке. Так что просто нужна практика. Окажи себе услугу и в следующий раз дай отпор.

Он судорожно сглотнул.

– Не пойми меня неправильно, я тебя не подстрекаю. Тебе не обязательно бросаться на людей, как Хо Юлянь. – Она подчеркнула это имя и состроила дурацкую гримасу, так что он наконец улыбнулся. – Тебе не надо цепляться за каждую мелочь, но научиться говорить: «Эй, полегче!»

Твиг посмотрел на пиво. Иви уже допила свое и теперь смяла банку в руках.

– Если честно, иногда даже приятно не нравиться кому-то. У меня, по крайней мере, именно так.

– Угу.

– Ладно, я не уверена, захочешь ли ты вернуться, но они только что загрузили в хот-пот стебли хризантем, и я не собираюсь это пропускать. – Она потянулась и приготовилась встать.

Внезапно Твиг сделал глубокий вдох, дернул за ключ и отхлебнул золотистую жидкость, так что та полилась у него по подбородку.

Иви засмеялась.

– И с этим придется попрактиковаться. Начни высказывать свое мнение. Кто-нибудь да услышит.

…После того вечера они особо не разговаривали. Иви по-прежнему оставалась сверхзанятой старшей сестрой, а он – тем же тихоней Твигом, но чуть более уверенным в себе. Твиг еще не знал, что пару лет спустя его семье понадобятся деньги и он станет ее коллегой. Смерть ее брата Ханса, когда они уже познакомились ближе, стала для него еще бо́льшим шоком.

Иви со многим ему помогала, порой неосознанно, включая работу. Она заступалась за него, и теперь он пытался заступиться за нее.

– Это жестоко, – сказал он прямо боссу в лицо.

– Жестоко, ах боже мой! – Босс выдохнул облачко дыма и сверкнул глазами. – Ты только и говоришь: «Полегче, надо дать ей время». И сколько еще времени ей надо? Я разве дал недостаточно?

– Но посмотрите на нее…

– Именно поэтому я и привез ее сегодня сюда. Она знала, на что подписывается.

– Это не одно и то же, – возразил Твиг, неожиданно для себя повысив голос и напрягшись всем телом. – Думаете, от всей этой крови и грязи ей станет легче? Это же сущий ад, а какому человеку становится легче в аду?

Босс лишь улыбнулся. В его глазах мелькнула нежность, даже теплота, которой Твиг не ожидал и которую не понял. Он рассердился. Уже открыл рот, чтобы снова заспорить, но Андре положил руку ему на плечо. Твиг нахмурился и промолчал.

– Я знаю, что ты хочешь сказать, – медленно произнес босс. – Но, парень, послушай, это к лучшему. Ты знаешь, сколько она уже работает на меня, и знаешь, каково ей пришлось. – Твиг почувствовал, что он говорит искренне, и наконец смог расслабиться. – Ей пора вернуться, – объявил босс, затушив сигарету. – И это единственный способ.

8

Иви стояла, цепляясь за маску и не шевелясь.

– П-правая нога. – Когда она не среагировала, Твиг потянулся к ее правой стопе и руками оторвал ее на несколько сантиметров от пола. – Вот так… подожди, подожди… Иви, ты можешь их подтянуть? Ладно, я сам… – Все еще неуверенно, он подтянул на ней штаны от комбинезона. Правая нога, левая нога, талия. Правый рукав, левый рукав, молния. Иви продолжала смотреть в пространство, пока Твиг одевал ее. Он словно возился с ребенком или с парализованным.

Наконец он нацепил на нее маску.

Теперь, когда вся группа была одета и готова входить, босс вытащил из кармана ключ, отпер дверь и прошел внутрь. Квартира была скудно обставленная, на вид около 35 квадратов. Мухи, расплодившиеся там, хлынули наружу. Какая гадость! Пол был завален мусором, кровать забаррикадирована кучами пивных банок, пластиковых бутылок, мисок из-под лапши быстрого приготовления; на столе валялись книги, учебники по гражданскому праву и тетради в пятнышках тараканьих испражнений.

Твиг оглянулся и увидел Иви, стоящую неподвижно за дверями, дрожащую с головы до пят.

– Иви! – мягко позвал он. Попытался ее поддержать, но она оттолкнула его руку и, пошатываясь, побрела к кровати.

Перед кроватью девушка споткнулась и упала на колени. От трупа на матрасе остались контуры – красно-коричневая антропоморфная впадина со следами телесных жидкостей. Иви наклонилась к ней, навалившись грудью на матрас. Казалось, она задыхается. У нее что, гипервентиляция? Дальше, словно лаская, она ощупала матрас дрожащими пальцами, скользя по черным тараканьим панцирям, копошащимся белым личинкам, скользкой массе из жира и мочи.

Умершее на год, ее обоняние возвращалось к жизни.

Ее нос задрожал, ноздри затрепетали, раздуваясь, растягиваясь – будто бабочка, выбирающаяся из кокона. Запахи нахлынули волной. Она сунула липкие пальцы под маску, как будто хотела всосать их, проглотить. Тошнотворный сладковатый запах безжалостно проник в ноздри, заживо разрезая ее, разрывая на части. Он затопил ее с головой, разъедая душу, как серная кислота.