Целитель-13 (страница 4)
Засмотревшись, я подзабыл держать покер-фейс, и чуткая Рита моментально уловила мужнино состояние. Обняв меня за руку, она нежно потерлась носом о мою щеку.
– Мишечка, ты ни в чем – слышишь? – ни в чем не виноват! Наоборот, еще и поделился подозрениями об этом мерзком мегатеракте. А уж за то, что Даунинг пренебрег безопасностью, ты точно не в ответе! Нет, мне очень жалко Джека, но надо ж было думать! Он же знал, с какими страшными людьми связывается! Так что… Судьба!
– Судьба… – механически повторил я, и встрепенулся. – Да ладно, Рит, не обращая внимания. Пройдет.
– Все-е пройде-ет, и печаль и ра-адость… – пропела Инна, пританцовывая и улыбаясь, как только она одна могла – с лукавой радостью. Мгновенно оценив диспозицию, «Хорошистка» тут же обняла меня за другую руку, подлащиваясь. – Мишенька… Ты обещал кое о чем поговорить с Васёнком…
– Ох, и точно! Забыл совсем. Пустите-ка…
– А мы тебя не держим, – ласково промурлыкала Рита.
– И не думали даже, – поддакнула Инна.
– Ну, я же сам не вырвусь!
Рассмеявшись, парочка освободила меня от женской ласки, а тут и Наташа выглянула, улыбаясь ясно и мило.
«Как быть нам, султана́м…» – мелькало в голове, пока взбегал по лестнице, не оглядываясь на «гарем». А то я не знаю, о чем судачат мои «жёны»…
– «Ясность тут нужна», – пропыхтел я, взобравшись на галерею.
Дверь в Юлину комнату стояла распахнутой – доча обличала высоким звонким голосом, а сына уныло гудел баритоном в свое оправдание.
– Васёнок, ты хоть понимаешь, что Марина Сильва еще маленькая совсем? – нападал Юлиус.
– Ничего не маленькая… – мямлил Вася. – Между прочим, она старше тебя, ей шестнадцать уже… С половиной.
– Подумаешь, старше! – пренебрежительно фыркнула девушка. – Не умней же! А вот твоя южаночка…
– Да не было у меня с ней ничего! Мы… целовались только…
– И щупались, небось?
– Ну-у… так, немножко…
Подслушивать нехорошо, решил я, и постучал в открытую дверь.
– Можно?
– Конечно, папусечка! – вскочила Юля. – Тебе всегда можно!
Глянув на рдеющего Василия Михайловича, я подумал, что рослого, широкоплечего детину смешно звать Васёнком, но Юлия Михайловна всегда, всю жизнь будет держать его за младшего непутевого братца.
– Мне… выйти? – неуверенно затянула красна девица.
– Нет-нет! – замотал головой добер молодец.
Я устроился с краю девичьей кровати, Юля чинно присела рядом, а Васёнок, потоптавшись, оседлал жалобно скрипнувшую табуретку, обитую ковровой тканью.
– Этот верзила мне всю мебель переломает… – забурчала девушка, но не выдержала, хихикнула.
Парень облегченно расплылся, а я гордо отзеркалил его улыбку – красавец! Весь в меня!
– Для зачина сообщу наиприятнейшее известие: Марина Сильва де Ваз Сетта Баккарин прибудет к нам на Новый год. Вместе со своим папой.
Васёнок засиял до того явно, что Юлиус негодующе фыркнула.
Ухмыльнувшись, я зашел издалека:
– Я понимаю и вполне разделяю твое желание, Вась – чтобы возлюбленная сменила фамилию, и стала Мариной Гариной…
Добер молодец растерянно заморгал, вылупливая синие глаза и распуская пухлые – папины! – губы.
– Я-я… – проблеял он. – Я не…
– Но ты хочешь, чтобы у тебя в паспорте стояла фамилия не «Дворский», а «Гарин»? – серьезно спросил я, как строгая тетя из ЗАГСа.
– Да! – воскликнул Васёнок, вскакивая и роняя табурет. – Да! Да! Да! – горячо твердил он, суетливо поднимая банкетку. – А маме можно сказать?
Я кивнул, и сына вынесло в коридор.
– Папусечка, ты такой молодец! – Юля шутливо помутузила меня.
– А как же! – притиснув девушку, спросил ее в том же тоне: – Не ревнуешь?
– Кого? – фыркнула доча. – Васёнка? Вот еще! Это тете Насте с тобой повезло, а я это двухметровое чучело даже не целовала ни разу. Восемнадцать лет, а ни ума, ни фантазии!
– Ты слишком критична, дщерь моя, – улыбнулся я.
– Парней надо держать в строгости, – сурово отрезала Юля, – а не то распустятся! Как нарциссы!
– А девчонок?
– И девчонок… Кроме меня!
Мы рассмеялись, и с минуту сидели молча, обнявшись и думая о своем.
– Пап… – задумчиво протянула девушка. – Как ты думаешь, у него с Мариной получится?
– Не знаю, Юльчик… – вздохнул я. – Свидания – это одно, а совместная жизнь… Хм… Это немножечко другое.
– Ну, у тебя же с мамой получилось… – доча коварно заулыбалась. – И с тетей Инной, и с тетей Наташей… И все трое любят тебя одного!
Я смущенно закряхтел.
– К-хм… За то, что мы дружим, надо твоей маме «спасибо» сказать…
– Папусечка, ты не совсем прав, – парировала девушка. – Просто, ты и сам любишь их, только по-разному. Маму – сильнее, чем тетю Наташу, а тетю Инну – меньше всех. Она… Не знаю даже… Иногда она мне кажется очень хитрой, а иногда – очень несчастной… Может, она потому и держится так за тебя, что ей не хватило счастья?
– Может, – согласился я, с интересом глядя на Юлю.
– С другой стороны… – затянула доча. – А кто ей виноват? Мне тетя Лариса столько всего порассказала… По секрету!
– Дворская? – приподнял я бровь. – А где это ты ее видела?
– А в Первомайске, летом еще! Помнишь, мы ездили к деду Коле?
– А, ну да… А про Наташу тебе никто ничего не порассказал?
– Зачем? – пожала Юля плечиками. – Я и так вижу. Тетя Наташа – очень добрая и… Очень чистая, что ли. Вон, какая у вас с ней Леечка родилась! Херувимчик! Светленький, такой…
Я быстренько перевел стрелки, пуская мысли по новому пути:
– Юль, а тебе самой нравится кто-нибудь? Из мальчиков?
– Пф-ф! – пренебрежительно фыркнула девушка. – Детьми не интересуюсь! Ну-у… Если хочешь знать, мне ваш Антон симпатичен.
– Антон? – удивился я. – Какой Антон?
– Ну, Антон! Алехин! Младший научный сотрудник!
– А-а… Так он на десять лет тебя старше!
– Вот и хорошо, – сладко улыбнулась Юля, – уравняем способности! По крайней мере, умственные.
Что мне оставалось? Прижать девушку к груди, да погладить ее по густым черным – «Ритиным» – волосам.
– Вот какая у нас мамой Юлечка родилась, – зажурчал я. – Херувимчик! Темненький, такой…
Там же, позже
Похоже, Лея с Кошей заключили перемирие – оба оккупировали наш с Ритой диван. Девочка трудолюбиво гладила кота, а тот басисто мурлыкал. Идиллия.
Я разжег камин, подбросил полешек, и устроился в кресле напротив, спиной ко всем домашним радостям и горестям.
Первой подсела Наташа. Изящно опустившись на мягкий подлокотник, она положила мне руку на шею, и ласково-ласково заговорила, а мое имя и вовсе интимно выдохнула:
– Мишечка… Третьего декабря в Берлине, в университете Гумбольдта, будет 3-D форум…
– Третьего? – глубокомысленно выразился я. – И декабрь – Д… Нормально подгадали!
– Ага! – вдохновилась Наташа. – Это будет форум компьютерных дизайнеров, с привязкой к нашей игре и софту «Исида». Мне очень, очень хочется там побывать, Мишечка!
Девичьи пальчики нежно пощекотали мою шею, аж мурашки забегали.
– А Лею деть некуда… – понятливо вздохнул я.
– На три денечка! – Ивернева молитвенно сложила ладони. – Максимум, на четыре! Мишечка…
Тугая грудь ощутимо вдавилась мне в плечо, комкая слабую волю.
– Четыре дня! – императивно заявил я.
Наташа радостно взвизгнула, и закалачила руки вокруг моей шеи, притиснув к лицу свои приятные округлости, да так, что и чмокнуть некуда, только в лоб. Контрольный поцелуй…
Вздохнув о несбывшемся, я скинул тапки и вытянул босые ноги поближе к огню. Придется отгулы брать, переработки у меня – вагон и маленькая тележка… Да и Лея – девочка не капризная. Она даже не плачет почти, только, если ушибется или ей Овода станет жалко… И есть же баба Лида! Правда, «неожиданная» внучка из нее веревочки вьет и макраме заплетает… Я нежно улыбнулся.
До сих пор благодарен маме за чуткость – она мне даже слова не сказала, узнав, что Лея от другой женщины. Просто взяла дитя на руки, да и стала тетешкать, воркуя: «А кто это у нас такой ма-аленький? А кто это такой пу-ухленький?»
Я пошевелил пальцами ног. Хорошо…
Второй примостилась Инна – навалилась сбоку, обняла, зашептала, опаляя ухо:
– Мой папа скоро вернется с Луны! Он и этот… как его… Бур Бурыч. А первого декабря в Берлине откроется всемирный конгресс селенологов – там они с Бур Бурычем выступят… ну, просто с сенсационным докладом! И папа очень хочет, чтобы я при этом присутствовала. Он специально выбил два приглашения – для меня и моей подруги… Риты Гариной. Отпустишь свою главную жену? Хи-хи…
– Дождетесь, – насупился я. – Выдам каждой спецовку – паранджа называется…
– Чур, я буду Гюльчатай! – захихикала Инна, и прижалась, мурлыкнув: – Отпускаешь?
– Да куда ж я денусь…
Горячий поцелуй скрасил мою капитуляцию. Я задумчиво посмотрел вслед уходящей Дворской, и та оглянулась, чтобы убедиться, туда ли смотрит Миша. Убедилась, и усиленно завертела попой. Я усмехнулся.
Юля в чем-то права, выделив Риту и умаляя Инну. Но я же старый скучный реалист и не верю во взаимную любовь. Обычно кто-то один из пары позволяет любить себя другому или другой.
В нашей конфигурации трое женщин любят меня одного, а я даже себя самого не люблю… Не то, что не люблю – терпеть не могу. Или мое мироощущение чересчур западает в пессимизм?
«Трое на одного…» – мелькнуло шутейно и беспутно.
Крайней присоседилась Рита. Поерзав на подлокотнике, она слезла на мои колени.
– Тебе Берлина мало? – улыбнулся я, обнимая донну Фальер. – Еще куда-то надо?
– Ага! – радостно согласилась донна. – В Потсдам! Мы там будем третьего-четвертого декабря…
– Мы?
– Гайдай, Харатьян, Боярский, Самохина… Ну, я, конечно… Костюковский и Слободской – наши сценаристы… Да там целая делегация припожалует – на киностудию «ДЕФА», в гости. Отпустишь?
– С одним условием.
– С каким? – «Лита Сегаль» кокетливо подняла бровки.
– Как приедешь – запремся в спальне на сутки!
– Вчетвером? – донна закатила глаза, изображая немой восторг. – О-о… Лямур а труа… Нет-нет! Лямур а катр!
– Чучелко ты мое… – я стиснул подругу дней и ночей.
– Любименькое! – уточнила Рита с хулиганистой улыбочкой.
Четверг, 30 ноября. Утро
Московская область, Шереметьево
Рита благоразумно обошлась всего одним чемоданом, и катила его по гулким залам аэропорта. Тем более что таскать багаж некому – Миша принял дежурство на доверенном ему объекте.
Юля торжественно пообещала заведовать кухней и не забывать кормить папу, а папа будет носиться с Леей – у него два отгула, а затем выходные… Неясно, правда, как быть на той неделе – директору института и заму секретаря ЦК прогуливать не по чину. Вся надежда на бабу Лиду – та пламенно обещала окружить внучку заботой и вниманием…