После собеседования у Берговица мне было уже ничего не страшно. Я получила работу и остаюсь в Кироне. Домой я летела, прижав к себе папку с контрактом на которой стояла размашистая подпись нового босса. Поэтому совсем не ожидала увидеть Ната с сумками и билетами на руках.

Оказалось, что брат успел позаботится о нас, купил билеты на поезд до ближайшей границы и собирался отправиться вместе со мной. От таких новостей я на секундочку потеряла дар речи, а потом орала долго и со вкусом.

– Что ты сказал в академии?! – рявкнула я, когда смогла наконец-то выдать нечто цензурное.

– Что забираю документы.

Р-р-р-р! Теперь я орала уже о том, что он просрал все, что я для него сделала. Столько пахала, чтобы устроить Ната на этот факультет, чтобы все узнали про его талант. А что он? Взял и забрал документы. Лакшак недоделанный!

– Немедленно звони декану, извиняйся и возвращайся к учебе!

– Я поеду с тобой, – упрямо заявил этот лашкак, то есть мой ненаглядный братец.

– Куда? – уже спокойнее (насколько вообще можно оставаться спокойной в такой ситуации!) спросила я. – Я остаюсь в Кироне.

– А как же закон?

– Я нашла работу. Так что большое спасибо за непоколебимую веру в мои силы! – заметила едко.

Нат бросил злющий взгляд на мою разорванную блузку. Еще в офисном здании Камрин-Берговиц пришлось расстегнуть все уцелевшие пуговки и завязать ее узлом на животе. Отчего я выглядела, мягко говоря, необычно.

– Ты о такой работе говоришь?

– Ну все! Ты меня достал!

Отпихнула Ната в сторону обеими руками и прошла в спальню. Только приняв душ и переодевшись в домашнее, вернулась на кухню, застукав там братца с сосредоточенной мордой и вертящим в руках смартфон. К тому же, теперь я слышала его эмоции: вина и растерянность. Вот только прощать Ната так быстро не собиралась.

– Ну? – спросила с вызовом.

– Я все исправил. Точнее исправлю в понедельник.

– Надеюсь, проблем у тебя не будет?

– Нет, – покачал он головой. – Меня не успели отчислить, это так быстро не делается. Я договаривался, чтобы документы прислали мне почтой.

– Куда? На отцовскую ферму? Ха-ха-ха.

Я закатила глаза и полезла в холодильник. Нужно было позаботиться о себе и этом обалдуе. Собеседование и подготовка всех нужных бумаг заняли прилично времени, так что обед я благополучно пропустила, поэтому хотела есть. Зверски!

– Это правда нормальная работа? – серьезно поинтересовался Нат.

– Правда, – кивнула я.

Пришлось сжалиться над ним и, пока готовила ужин, рассказать подробности. Про контракт с Берговицем, про новую работу, и про то, что у меня теперь есть виза и целый месяц испытательного срока.

– Если не облажаюсь, то вообще не нужно будет заморачиваться с визой.

– А если не получится?

Ну точно лакшак!

Я швырнула лопаточку в сковороду, на которой обжаривала мясо и овощи, и повернулась к нему.

– Слушай, я не для того стольким рисковала, а потом так долго шла к этому, чтобы вот так просто сдаться. Хочешь домой в Тариту? Валяй. Только без меня. Потому что я не желаю сидеть взаперти до конца своих дней и разговаривать лишь с ветрами Тихих холмов.

Нат побледнел и плотнее сжал губы, чтобы потом выдавить:

– Прости, Лил. Ты права. Но я ведь хотел сделать как лучше. Ты многим пожертвовала ради меня.

Хотела ответить, что жертвенность здесь не при чем. Вернись я в прошлое, без раздумий поступила бы так же, как поступила, но вместо этого сказала другое:

– Когда захочешь позаботиться обо мне в следующий раз, будь другом, не ломай собственную жизнь. Это не сделает счастливым ни тебя, ни тем более меня.

Брат кивнул и слабо улыбнулся. Я улыбнулась в ответ, и добавила уже миролюбиво:

– В любом случае, у меня будет время, чтобы подумать о других вариантах. На всякий случай.

Нат моей радости не разделял. Я чувствовала все оттенки его сомнений.

– То есть ты будешь нянькой? – поинтересовался он.

– Не нянькой, – поправила я. – Помощницей.

– Какая разница. Она наверняка из этих золотых детишек, которые считают, что им все можно.

Я приподняла бровь.

– Что ты имеешь против золотых детишек?

– Успел с ними пообщаться во время учебы, – брат сложил руки на груди. – Хватило на целую жизнь вперед.

С богатыми детьми я не общалась. По правде говоря, весь мой опыт общения с детьми ограничивался воспитанием Ната. Но…

– Я работала с самыми разными боссами, и некоторые были хуже детей. Так что с одной девчонкой точно справлюсь. К тому же, мне только предстоит знакомство с ней, ведь собеседование проводил ее отец.

Воспоминания о случившемся в кабинете Берговица вспыхнули с новой силой и как-то совсем не вовремя. Жар его ладоней, мурашки по коже от хриплого голоса, жесткая линия губ… Интересно, он вообще улыбается?

– Ай! Чтоб тебя!

Я отдернула руку от сковороды, быстро подтянула рукав и сунула пострадавшую конечность под холодную воду. Надо же было так замечтаться! Да еще о ком?

Занятая самобичеванием, пропустила момент, когда Нат вскочил со стула и метнулся ко мне.

– Нужно обработать мазью после ожогов… Где твой блокатор?

Лакшачье дерьмо!

Совсем забыла про браслет, который остался у Берговица. Как теперь выкрутиться? Отмазка, что я его потеряла, звучит донельзя глупо. Тем более что Нат уже давно не ребенок, который верил во все придуманные мною сказки. Я бы сама не поверила, если бы кто-то совсем недавно пытался убедить меня, что я добровольно сниму браслет.

– Это одно из условий контракта, – сказала правду.

Удивление брата сменилось сначала тревогой, а затем гневом.

– Ты же говорила, что больше не станешь использовать дар!

– Я тоже так считала.

– Тебе от этого плохо!

– Неправда! Я просто предпочла его не развивать, и, возможно, была неправа.

Мы столкнулись взглядами в молчаливом сражении.

– Ты же не сегодня об этом узнала? Об этом требовании, – от брата теперь разило обидой, а еще болью. Такой настоящей, искренней, что мне самой стало не по себе.

– Нет.

По лицу Ната прошла судорога.

– Знаешь, в Тарите мы по крайней мере были друзьями, и рассказывали друг другу обо всем, – выпалил брат.

А потом развернулся и вылетел с кухни.

Хлопнула входная дверь.

Только воспоминания об этом разговоре и омрачали мое первое рабочее утро. Нат не вернулся в субботу, не пришел мириться и в воскресенье, не звонил. Но я решила дать время ему, а заодно и себе. Это не первая наша ссора, и точно не последняя. Как и не единственная моя тайна.

Мне просто необходимо было свыкнуться с ощущениями прикосновения к чужой жизни.

Впервые я узнала о своем даре рядом с Беглецом. Просто почувствовала странные, совершенно не свойственные детям эмоции: безнадежность пополам с тоской и глухую ярость загнанного зверя. Я тогда испугалась не меньше, чем когда впервые увидела киронца, прибежала домой и целую ночь ворочалась в постели, не сказав о случившемся даже Нату. На следующий день все повторилось, разве что чувства стали ярче, я подумала, что схожу с ума и испугалась еще больше. Шутка ли, сойти с ума в девять лет.

Рядом с родителями ничего подобного я не ощущала, поэтому я начала реже бывать у Беглеца. Но совсем с ним не встречаться не могла: он тоже был моим другом. Однажды киронец спросил у меня напрямик, почему я его избегаю, и мне пришлось во всем признаться.

Так я узнала, что происходящее со мной – нормально. Что жители Тариты почему-то особенно одарены такими способностями (и почему от родителей сложно что-то скрыть). Именно тогда Беглец предложил мне развивать дар, рассказал, как закрываться от чужих эмоций или наоборот, по желанию читать их. Мне это нравилось наравне с изучением киронского.

Позже я узнала, что в Кироне всем людям со способностями присваивают свой уровень: от одного до десяти. И что лучше не показывать истинную силу (на этом особенно настаивал Беглец), чтобы избежать неприятностей и лишнего внимания. Потому что мои способности оказались выше среднего.

Гораздо выше.

Подростком я развила дар до девятки.

Сейчас не была уверена, что осталась на том же уровне. Все, что не используется, со временем атрофируется, но мои способности были по-прежнему со мной.

Поэтому воскресенье я целиком посвятила упражнениям по контролю. Закрываться когда нужно, отделять эмоции одного человека от чувств другого (ради этого я прогулялась по набережной и заглянула в парочку магазинов), и от собственных. Иногда получалось, иногда нет, поэтому в конце дня я чувствовала себя совершенно измотанной и нереально уставшей.

Нат был прав отчасти: мне становилось плохо не от самого дара, а скорее от того, что я его постоянно сдерживаю. Беглец говорил, что нужно пропускать способность через себя, но как только я пыталась сделать это, моя голова начинала раскалываться, а сама я срывалась на слезы или смех.

В общем, я предпочла использовать дар на «минимальном режиме», закрываться даже от поверхностных чувств и избегать сильных эмоций. Вот только Берговиц хотел от меня совершенно иного и, как я уже узнала, прекрасно мог распознать любую ложь. Он будто видел меня насквозь, разгадал сразу, поэтому и дал эту работу.

Ну или все гораздо проще, и остальные претенденты на должность просто оказались совсем не профи. Звучало сомнительно, учитывая, что выбирал Берговиц секретаря для любимой дочери.

В том, что Фелиса – любимая дочь, я не сомневалась. В отличие от собеседования, к которому оказалась совершенно не готова, к знакомству с новым боссом я подготовилась основательно. Все свободное время если не тренировалась, то выходила в сеть и читала, читала, читала про семью Берговиц. И прочитала все, что смогла найти.

Оказалось, что двадцать лет назад молодой Ладислав женился на Холли Камрин, тем самым объединив две огромные корпорации, впоследствии подмявшие под себя множество компаний поменьше. Эту свадьбу называли сделкой века, а Берговица настоящим дельцом и расчетливым ящером. Некоторые при этом добавляли – удачливым. Потому что Холли была красивой: миниатюрная (по меркам киронок), темноволосая, со светлой улыбкой на полных губах, с фотографий на меня смотрела сама Лисс Утонченность.

Пресса называла ее либо парелой, волшебной доброй ящеркой из киронских сказок, либо немыслимо скучной. Потому что она до умопомрачения любила своего мужа и детей, занималась благотворительностью (помогала людям и ящерам, пострадавшим от стихийных бедствий, финансировала разработки вакцины от вируса Келли) и не делала ничего, чтобы вызвало бы хоть небольшой скандал. Ладислав отвечал верностью, заботой и любовью (это было заметно по взгляду, который он не скрывал даже на снимках), поэтому семью Берговиц называли идеальной.

Называли раньше.

Потому что два года назад Холли Камрин-Берговиц погибла в автокатастрофе. Я даже вспомнила тот случай, о нем буквально кричали во всех газетах и с экранов телевизоров. Кто-то твердил про то, что это была не случайность и ее убили, кто-то злорадствовал, кто-то сочувствовал – равнодушные были в меньшинстве. Но после этого идеальный образ семьи Берговиц стал рушиться.

В основном из-за старшей дочери, которая судя по статейкам папарацци, не переняла ни отцовской сдержанности, ни материнской доброты и всепрощения. Чего только стоит скандал в одном из ресторанов, где Фелиса встречалась со своими школьными подругами. Она швырнула на пол тарелку с салатом, который показался ей невкусным. Было еще участие в уличных гонках, арест за драку и много чего еще.

После определенной статьи я захлопнула ноутбук и наконец-то осознала, что Нат подразумевал под понятием «золотые детишки».

Но вопреки тому, чтобы начать рвать волосы на голове и вопрошать: «На что я вообще подписалась?», жалеть мне не хотелось. А хотелось перестать подглядывать за Фелисой в замочную скважину сплетен и составить собственное мнение о своем боссе.

Лучше один раз увидеть, чем сто раз прочитать об этом в желтой прессе.