– Да упырь он, – поморщился врач. – Мы ему даем что подешевле – уголь и, иногда, мел. Это даже не ради него, а ради нас.

– В смысле?

– Рисовать он все равно будет. И вы не хотите знать, чем он начал рисовать на стене, когда мы забрали у него уголь. А нам эту вонь потом терпеть! Нет, уж лучше так. Вот он, красавец ваш, Шляжко Анатолий Владимирович.

Пока они разговаривали, Карина через решетку рассматривала пациента. Она видела его фото шестилетней давности – в момент убийства Волкова. Тогда Анатолий Шляжко отличался заметным лишним весом, который теперь исчез без следа, уступив место изможденности. Причем похудение было настолько резким, что кожа немолодого уже мужчины не успела за ним, да так и осталась висеть болезненными складками. От этого Шляжко казался намного старше своих пятидесяти пяти лет.

Для него, невысокого и теперь уже худого, эта палата была даже просторной. И все равно он выглядел загнанным зверем – с нездоровой кожей и клочковатой бородой, плохо постриженный, наполовину поседевший. От природы ему достались широко поставленные глаза навыкате, а в сочетании с их светлым цветом и плохо фиксирующимся взглядом эффект был совсем уж сатанинский.

Шляжко чертил что-то на стене, то и дело касался рукой широкого плоского носа, и чувствовалось, что это нервная привычка, а не реальная необходимость. Из-за этого на его лице оставались грязные угольные пятна. Они, да еще борода, скрывали ожоги на коже мужчины.

– Что я вам говорил? – поинтересовался врач. – У кого-то могут быть сомнения? Он это сделал и не раскаивается. Да что там, не помнит даже!

– Откуда вы знаете, что не помнит? – удивилась Карина.

– Предполагаю. А даже если помнит, то какая разница? У него в черепе каша, сами скоро увидите. От него даже родня отказалась, один раз всего мелькнули и исчезли.

– Какая еще родня? – насторожился Иван.

И Карина эту настороженность разделяла. В личном деле Шляжко было сказано, что у него никогда не было ни семьи, ни детей. Он был из тех, кто приучается к бродяжничеству с малолетства. Он постоянно кочевал, нигде долго не задерживался, вел то, что без малейшего пафоса можно назвать асоциальным образом жизни. Даже если он случайно зачал ребенка с такой же бродягой, как он сам, откуда у этого ребенка шансы вырасти достаточно обеспеченным для того, чтобы приехать сюда и навестить отца-убийцу?

– Да были один раз, – отмахнулся врач. – Я их запомнил, потому что больно дотошные. Все рвались к нему, хотя нельзя. Короче, им его издалека показали, этого хватило. Поняли, что он упырь! Словам же не верили, все самим посмотреть надо.

– Вы помните, кто это был?

– Да вроде, сын его с женой… или дочь с мужем… Короче – молодая пара, где-то по тридцать обоим. Фамилия, естественно, не его, но какие-то документы подтверждающие у них с собой были.

Становилось все интересней. «Армерли» просканировала все документы, связанные со Шляжко, и никаких родственных связей все равно не нашла. Получается, те двое приехали в больницу с подделками, как Иван и Карина сейчас? Но при этом они действовали решительно, значит, в качестве подделок не сомневались. Это могло указывать на вмешательство «Сириуса», вот только зачем им понадобился этот псих уже после того, как он совершил преступление?

Лавина вопросов лишь нарастала, и чтобы не оказался погребенными ею, они срочно должны были найти ответы.

– Мы можем поговорить с ним наедине? – спросил Иван.

– Зачем наедине-то?

– Тайна следствия.

– Какие тут могут быть тайны! – обиженно хмыкнул врач. – Когда следствие стало, уж не обижайтесь, придуманным. А впрочем, как хотите. Близко к двери не подходите и зовите, если он сумеет вас схватить.

Однако обитатель палаты, похоже, не собирался ни на кого нападать. Когда врач ушел, он все так же продолжал рисовать на стене, не обращая внимания на людей, наблюдавших за ним.

– Анатолий Владимирович, – позвала Карина. – Нам нужно поговорить с вами.

И снова ноль внимания. Как будто их не было в его мире.

А вопросы к нему и правда были. Когда проводилось расследование смерти Виталия Волкова, люди, нанятые его сыном, собрали информацию обо всей жизни Анатолия Шляжко. Картина получалась типичная и вместе с тем оставляющая много пробелов.

Шляжко никогда не отличался большим умом. Ему нравилось бродяжничать, он нигде не собирался задерживаться надолго. Он сам говорил: даже если ему из жалости дадут какой-нибудь деревенский дом, жить там он не станет. Ведь тогда придется работать, счета оплачивать, думать о завтрашнем дне – да просто думать. Это скучно. Гораздо проще решать нехитрые вопросы вроде «что сегодня поесть» и «в каком бы углу заночевать». Анатолий вовсю пользовался крепким от природы здоровьем, которое позволяло ему или подработать, или украсть то, что ему нужно.

Он был глуп – но не безумен. Разница все же огромна. Шляжко не отличался агрессией, если он и ввязывался в драки, то лишь по воле обстоятельств. Сам он на рожон не лез, и, если можно было убежать, он полагался на ноги, а не на кулаки. К тому же он был далеко не религиозен. В его плоском ограниченном мире не нужны были ни Бог, ни дьявол, он не задумывался о таких философских вопросах.

Словом, он был не из тех, кто во имя борьбы с демонами станет сжигать человека.

Отследить передвижения Шляжко было сложно, и все же люди Волкова справились с этим. Он то на свалках жил, то в ночлежках, а летом за город уезжал. Но примерно год из его жизни остался неизвестным – последний год до нападения на бизнесмена. Детективы, да и сам Евгений Волков, сочли, что это объяснимо. Шляжко наверняка примкнул к какой-нибудь секте. Его давно уже пропитые мозги сломались под грузом псевдорелигиозного учения, и он решил бороться с демонами.

Никто не подговаривал Анатолия напасть именно на Волкова-старшего. Так сложилось, потому что бизнесмен сам подставился под удар – он был в маленькой деревне, на открытие церкви он взял с собой мало охраны, ему казалось, что люди с оружием будут нервировать местных. Даже его сын поверил в это.

А вот Карина верить не хотела. То, что Евгений Волков мертв, лишь подливало масла в огонь.

– Бесполезно, – вздохнула она. – Он нас как будто не слышит!

– А чего ты ожидала? Он был психом до того, как попал сюда. Шесть лет на психотропах сообразительности ему не добавили.

– Тогда как нам быть? – растерялась Карина. – Зайти позже?

– Слишком опасно, в больнице могут сделать ненужные нам звонки. К тому же, не факт, что в следующий раз он будет разговорчивей. Нет, заставим его выбраться из скорлупы сейчас.

– Но как? Посмотри на него!

– Смотреть как раз недостаточно.

Иван подошел поближе к двери, достал из кармана набор отмычек и стал возиться с замком. Карина прекрасно понимала, что он делает, но это было настолько нагло, что она поначалу даже не решалась верить своим глазам. Он что, с ума сошел?!

– Тебя же увидят! – наконец сумела произнести она, справившись с шоком.

– Не увидят. Ты обратила внимание, где врачи отдыхают? Оттуда этот коридор не просматривается.

– А камеры? – Карина указала на объектив под потолком. – Сейчас охрана прибежит!

– А камеры давно уже не работают.

Она готова была с ним спорить, но, присмотревшись внимательней, увидела, что привычный огонек на камере наблюдения действительно не горит. А раз это до сих пор никого не насторожило, значит, охрана получает на монитор мирную и ничего не значащую картинку.

Понятно, что без «Армерли» тут не обошлось. Но Карина не понимала, как, ведь она никаких команд не давала! Правда, Иван возился со смартфоном по пути сюда, и все же… Возможности этой программы становились все более пугающими.

– Как ты это сделал? Не может быть, чтобы камеры в больнице были подключены к интернету!

– Камеры и не подключены, – отозвался Иван. – Они управляются с компьютера, который, в свою очередь, подключен к интернету. В обычное время это две параллельные системы, использующие одну машину. Но у «Сириуса» есть приложение «Фэри», которое способно синхронизировать любые устройства. Очень полезная, кстати, штука, любой цифровой пропуск тебе заменит.

– Тоже мой брат придумал? – обреченно спросила Карина.

– А кто ж еще! Если б я верил в такую вещь, как очистка кармы, то сказал бы, что Артуру много что отрабатывать надо.

Но с замками, запирающими камеры, приложение им помочь не могло. Здесь использовалась самая примитивная – и в этом надежная – из систем: металлический затвор. Карина бы с таким препятствием не справилась, даже не взялась бы, а вот у ее спутника получилось довольно быстро.

Дверь поддалась, пропуская их в камеру. Анатолий никак не отреагировал на их появление, он продолжал размалевывать стены.

Художественным талантом он не отличался, это можно было сказать сразу. Его рисунки напоминали работу ребенка, а то, что он порой рисовал поверх старых картинок, добавляло сходства с обычными кляксами и делало его комнату почти черной. Однако даже в этом угольном хаосе просматривались знакомые очертания: дома, комнаты, машины… и огонь. Он был везде: танцевал в гостиных, охватывал крыши коттеджей, ходил за людьми, как хищный зверь. Похоже, Анатолий боялся его – и пытался предупредить остальных.

Это можно было списать на ожоги, которые он получил при нападении на Виталия Волкова, однако Карина подозревала, что с его одержимостью пламенем все намного сложнее.

Иван двигался первым, намеренно оставаясь между Кариной и Шляжко. Карина была благодарна ему за это, она понятия не имела, чего ожидать от заключенного.

– Взгляни-ка, – прошептала Карина, рассматривая рисунки. – Одна и та же комната, несколько раз! Он хорошо знал ее… жил там?

Комната, которая снова и снова повторялась на рисунках Шляжко, была совсем не похожа на ночлежку для бездомных, хотя и роскошью не отличалась. Обычная спальня в обычной квартире, но при этом знакомая ему настолько, что он рисовал ее с разных ракурсов, ни разу не запутавшись в расстановке мебели.

Как будто он рассматривал эту комнату час за часом, день за днем. Хотя почему – как будто? Похоже, так и было. Анатолий сам пришел туда, или его заперли, и что-то произошло – что-то такое, что потом заставило его отнять чужую жизнь.

В комнате был огонь, но вот компьютеров, которых Карина уже начинала бояться, не было. Впрочем, это ничего не меняло – нескольких колонок, развешанных под потолком, и телевизора вполне хватало. Зачем в комнате недавнего бомжа такая техника?

А ведь в доме Евгения Волкова звуку тоже уделялось особое значение…

– Похоже, его заставляли что-то слушать, – предположила Карина.

– Да и показать могли что угодно. Видишь это? – Иван указал на странный круглый прибор рядом с колонками. – Очень похоже на проектор, да еще и вращающийся. Изображение с него можно было направить куда угодно.

– Любое изображение? Например, огонь?

Услышав слово «огонь», Шляжко подпрыгнул на месте, как человек, которого резко толкнули. Взгляд его выпученных глаз заметался по комнате, и Карина невольно сжалась, надеясь, что за спиной Ивана ее не видно. Ей было стыдно за такое поведение, и успокаивало лишь то, что сам Иван оставался невозмутим.

– Огонь? – хрипло переспросил Шляжко. – Где огонь?

– Оно живое, – хмыкнул Иван. – Ты нам скажи. Где ты видел столько огня?

– Там… – Пациент указал рукой в неопределенном направлении. – Он был всюду, появлялся где хотел… Он говорил со мной!

– И что он сказал? – поинтересовалась Карина.

Однако Анатолий лишь подозрительно покосился на нее и нервно провел рукой по носу, оставив очередной черный отпечаток.

– Это не для вас! – объявил он.

Сложный случай… Просто разговаривать с ним было бесполезно, и Карина достала из кармана смартфон.