– Трупоеды, говоришь? – многообещающе произнёс мужчина, смешав в своём голосе хриплую угрозу и сладость расплаты. Дерзкую лисичку следовало проучить. Пути назад не было – её глупостью за его спиной лежали сотни убитых. – Иди сюда, лиса.

Один из воинов грубо швырнул её к ногам своего князя. Кайра едва успела выставить перед собой руки, чтобы смягчить падение. Синяки и ссадины – незначительное наказание за дерзость. Ощерившись, словно хищный зверь, защищающий себя до последней капли крови, она через плечо посмотрела на воина, посмевшего так обойтись с ней.

– За обиду не мстят только трусы и рабы, – негромко, но отчётливо произнёс Сэт, нависая над княжной, словно обсидиановая скала. Князь завладел её вниманием и получил всю ту же всепоглощающую ненависть янтарных омутов. Казалось, что всем своим видом своевольная девчонка пытается показать, что ему её не сломить. Что её дух сильнее и лисий народ не уступит росомахам, но как же она ошибалась в своих желаниях и убеждениях.

– Что ты теперь скажешь, глупая лиса?

Тягчайшее оскорбление для лисьего рода, славящегося холодным умом, но что страшнее – оно было правдой. Всё, что произошло за день, все стоны раненых и жизни убитых – всё возросло из её дерзких слов, брошенных в благодатную почву гнева росомах.

– Ты умрёшь. – Она говорила с такой уверенностью, будто ей ничего не стоило осуществить угрозу. Слушая её слова, воины – верные соратники Сэта – переглянулись и посмеялись над самонадеянностью девчонки. Все они знали, что её слова – пустое. Им ничего не стоило убить её здесь и сейчас. Ей было нечего им противопоставить.

Сэт разделил веселье соплеменников, разразившись низким и хрипловатым смехом. Это походило на гогот гиен, отрывистый и лающий, но при этом тяжёлый и грубый, будто было в нём что-то медвежье.

– Все мы умрём, – снисходительно заметил князь росомах, глядя на лисичку сверху вниз. – И будем отвечать перед своим Зверем за свершённые ошибки. За всё придётся платить, но твоя расплата наступит уже сейчас.

Рычать и щериться – без толку. Захватчикам было плевать, как сильно она желала им смерти, сколько будет грозиться отомстить, сколько плеваться ядом слов – это ничего не изменит. Они победили, не приложив особых усилий. Дочь князя Лисбора сделала им услугу, бросив вызов Сэту. Развязала ему руки и подарила свою жизнь.

Бросив взгляд на болтающегося в воздухе лисёнка, Сэт прикинул в голове последствия своих действий и решил, что не может поступить иначе. Жребий брошен.

– Это твой сын, старый лис? – Прошелестев по полу тяжёлой меховой мантией, сшитой из шкур убитых врагов, Сэт прошёл мимо брошенной на пол княжеской дочери к её отцу.

Кайра дёрнулась к брату, желая вцепиться в мужчину, но хватило всего пары рук, чтобы усадить её обратно, грубо задрать голову и заставить смотреть, как на её глазах виной её глупости лишаются жизни самые дорогие и близкие.

– Не убивай их, – с болью взмолился поверженный князь. Позади него беспомощно рыдала княгиня-лисица. Рыжий пёс знал, что росомаха не пощадит его и не уйдёт без крови.

Сэт медленно прошествовал за спину к своему врагу и подставил ему под подбородок холодное лезвие.

– Помолись своему Зверю, старый лис.

Глядя на рыжеволосую девушку, росомаха безжалостно перерезал горло её отцу.

– Нет! – Крик Кайры утонул в булькающих звуках – отец давился собственной кровью, а она ничего не могла изменить. Предложить свою жизнь взамен – ничего не стоило, но росомаха придумал ей достойное наказание.

Та же участь постигла княгиню-лисицу. Воины держали Кайру, когда Сэт убивал её мать. Труп княгини Алеены упал на холодный пол; оборвалась на шее тонкая цепочка с лисьим талисманом, словно сам Зверь в этот день отвернулся от них.

Высокомерность лисы разбилась о реальность смертями. Не желая верить, Кайра смотрела на пол, залитый кровью, и тела убитых родителей. На лице застыла маска ужаса; слёзы стояли в янтарных глазах, будто пытались стереть из памяти увиденное. Все её попытки вырваться из рук росомах и уберечь родных провалились с первой отнятой жизнью. Её колени подогнулись от бессилия, и у воинов больше не было необходимости грубо удерживать строптивую девчонку.

Двумя смертями Кайру выкинуло из действительности. Земля ушла из-под ног, мир разрушился у неё на глазах, въевшись в память всепоглощающим чувством вины. Отрешённость, словно всё происходило не с ней, спасая её от истерики, укрыла бесцветным плащом.

Что было дальше – она не помнила.

– Хороший выйдет воротник, – хладнокровно произнёс Сэт, глядя, как люди у его ног превращаются в мёртвых лисиц. Нагнувшись, он сгрёб их за хвосты и поволок за собой.

– Сэт, погоди! А что с этими делать? – держа рыжую бестию за волосы, крикнул воин вслед вождю и кивнул на щенка.

– Мальчишку беречь как зеницу ока. Он теперь лисий князь, – казалось, в голосе зверя ничего не дрогнуло, и убийство тронуло его душу не больше, чем брошенное в костёр полено. – Я воспитаю его.

– А девчонка? – Мужик встряхнул лисицу, но та так и не пришла в чувство.

– Поедет с нами. Будет моей женой.

– Она будет мстить. Зачем тебе это? – вышел вперёд седовласый воин, который, судя по всему, годился своему вождю в отцы.

– Не будет, – помолчав, хрипло произнёс Сэт, не удостоив девчонку взглядом. – Дайте мне лисёнка.

Сын князя прожил едва ли больше трёх зим. Взяв на руки безудержно рыдающего мальчишку, Сэт жестом велел своему воину следовать за ними вместе с Кайрой. С девушкой никто не церемонился – всё её сопротивление разбивалось о грубую силу росомах.

Сэт вышел на порог дворца победителем. Простые жители, которых чужаки оставили в живых, с болью и ужасом смотрели на них – над ними стоял росомаха, держа в одной руке трупы князя и княгини, в другой – их живого сына, а к его ногам бросили униженную и поверженную княжну – виновницу их смертей.

Глава 2

Кайре казалось, что она умерла. Она не чувствовала ни боли, ни страха перед своим будущим. Весь мир превратился в обволакивающую её пустоту и звенел чем-то таким знакомым, но так далеко, что тихой мелодии было не разобрать. Не осознавая того, она обернулась покорной, послушной куклой, которая исполняла любую прихоть, потому что не имела собственной воли. Она не была частью мира, и в том народ росомах мог видеть свою заслугу и безоговорочную победу.

Первое, что прорвалось в её сознание спустя время, – холод. Дикий холод, который беспощадно колол тело сотнями иголок. Он отрезвлял, заставлял мысли беспокойными птицами биться в голове, а лисицу – сделать первый осознанный выдох. Спасительная отрешённость ушла вместе с ним, и Кайра увидела перед глазами снежно-белые барханы.

Чужая земля раскинулась перед ней белым маревом на сотни миль. Лиса, привыкшая к теплу солнца и мягким зимам Лисбора, всем естеством тянулась к теплу. Ладони не нащупали ни тёплого мехового плаща, ни одеяла, но почувствовали, как верёвки безжалостно впиваются в покрасневшие запястья. Всё ещё туманным взглядом Кайра посмотрела на них, и словно камнем по виску перед глазами с криками и шумом пролетели события. Она снова пережила смерть родителей, пожарище в Лисборе и сотни смертей невинных людей. С последним хрипом, утопающим в алой крови, княжна поняла, что натворила. Обжигающие слёзы покатились по щекам, и она до боли закусила губу, только бы не закричать от горя.

Слёзы остыли от холода заснеженной степи, прежде чем Кайра поняла, где находится. Она встрепенулась, но не привлекла к себе внимание воинов. За всё время, что княжна провела в беспамятстве, о ней успели забыть. Пытаясь высвободить руки и избавиться от пут, Кайра озиралась и будто зверь, грызущий свою лапу, старалась перекусить верёвки. Пожертвовать чем-то, только бы выбраться из этого капкана, а после… Беспокойный взгляд нашёл в толпе спину князя. В груди зародился клокочущий гнев и ненависть, порождённые болью. Ненависть была настолько велика, что уже не умещалась в сердце и искала выход. Кайре было всё равно, как отомстить князю. Всё равно, что отправится к предкам следом. Росомаха должен заплатить за то, что сделал. Это его вина.

Они пробыли в лисьих землях ещё пять дней, усмиряя остатки вспыхивающих мятежей. Сэт использовал юного княжича как живое доказательство собственного превосходства: не найдя союза с лисами, он попросту подчинил их себе, держа в руках обоих потомков княжеского рода. Кайру почти насильно таскали за ним:

– Выйдешь на помостки и встанешь рядом, опустив голову. Будешь покорной, – учил старый воин лисью княжну, волоча за собой за локоть. – Только без глупостей, бестолковая, из-за тебя и так невинную кровь пролили! Будешь дёргаться – спустим шкуру с лисёнка.

Кайре постоянно угрожали гибелью брата, заставляя показывать своим подданным смирение перед тяжкой судьбой. Небольшая деревенька стала последней точкой на их маршруте, после которой они должны были отправиться в земли росомах. Воины вошли в селение, устрашая, но не трогая местных жителей, и в очередной раз согнали всех на главную площадь. Это зрелище проигрывали уже с десяток раз – Сэт с лисёнком на руках и Кайрой подле себя говорил перед лисьим народом, усмиряя смуту и объявляя себя регентом этих земель до тех пор, пока княжич не подрастёт.

Всё произошло быстро. Кайра не выделялась выдающимися навыками бойца и уж тем более никогда и никого не убивала, но в этот раз сломленную девчонку списали со счетов. Пренебрегли предосторожностью, считая, что она не представляет угрозы. Что она могла? Ничего.

Перекушенная лисьими клыками верёвка валялась на земле около следов от колёс повозки. Девушка, сумев достать чужой нож из вороха небрежно сложенной одежды, подбиралась всё ближе к мужчине. Ей было всё равно, что удар в спину – это подло, низко и недостойно чести её рода. Она должна отомстить росомахе любым способом, и пока вариант казался возможным, княжна стремилась к нему. Кайра слишком сильно хотела пролить кровь князя; слишком больно сжималось в груди беспокойное сердце. Она допустила ещё одну ошибку.

Детский, знакомый плач зазвучал где-то сбоку. Забывая о мести, Кайра столкнулась с собственным прошлым. Она отвела взгляд, отвлекаясь на плачущего перепуганного ребёнка. Младший брат, последний выживший член её рода, будто не хотел видеть ещё одно кровопролитие.

– Нисен… – выдохнула княжна, словно не верила, что кто-то кроме неё успел избежать смерти. Впервые Кайре захотелось зарыдать в голос, обнять брата и прижать к своей груди, только бы больше не видеть смертей близких. Только бы знать, что у неё ещё кто-то остался.

Этого хватило, чтобы росомаха обернулся и избежал смерти.

Тонкое запястье утонуло в грубой мужской силе, стиснувшей ладонь девушки так, что лезвие выпало и со звоном стукнулось о подмостки у её ног.

– Сука! – прорычал ей в лицо Сэт, понимая, что она только что собиралась ударить его ножом в спину. Он был на грани того, чтобы отвесить девчонке здравую пощёчину, но его отвлёк всплеск народного гнева вокруг. Лисы увидели, что их княжна вовсе не покорна новому регенту, и единодушно бросились в пекло бессмысленного и беспощадного бунта. Сэт сгрёб в охапку княжича и пошёл прочь с подмостков, бросив на них девушку – в ярости ему было всё равно, что с ней случится в этом месиве. Гнев выжигал в нём даже те скудные крохи сострадания, которые можно было по сусекам наскрести в закромах его души, было бы желание.

Но никто даже не пытался. Посадив перед собой рыдающего ребёнка, Сэт взобрался в седло и толкнул пятками мохнатого вороного жеребца.

– Княжна! – Лисий воин оказался рядом с девушкой, протянул к ней руки, помогая подняться: – Вставайте, госпожа, нам нужно уходить.

– Спасите князя.

Князя, не княжича. Кайра отказывалась от помощи. Она показывала на мальчонку в руках росомахи. Лисица с тяжестью на сердце признавала брата новым князем Лисбора. Она не желала мириться со смертью отца, но в нарастающей панике и огне мятежа должна была подчеркнуть важность брата. Он – всё, что у неё осталось. Он – лисий князь. Он – её семья.